Я наивно полагал, что этим вечером, сломавшим планы Шина, больше ничего интересного не произойдёт. Ватанабе в корректной форме, при всём желании не придерёшься, отправил вернувшегося ко мне Шина в свободное плавание, попросив ещё одного ребёнка не путаться под ногами у взрослых. Заявил, что одного Фудзивары им с Сомой более чем достаточно. К тому же, мой статус намного выше, чем у Шина. Не став обижаться, брат быстро нашёл себе другое занятие, как и компанию, что примечательно, женскую. Свою работу он посчитал выполненной, заманив меня сюда и успев провести по всем отмеченным в списке людям. Что будет дальше, его уже не касалось. Так вот, я ошибался. Остановившаяся было рулетка вновь закрутилась.

Несколько позже. Этот же вечер.

Лёжа в кровати, одетая, поверх одеяла, время-то ещё детское и полуночи нет, бездельничавшая Аямэ с серьёзным видом раздумывала, если плюнуть в потолок и резко подвинуть голову, успеет ли она увернуться и будет ли неудача считаться наказанием небес или изощрённой формой самоистязания? Видимо, больше заняться ей было нечем. Игровой зависимостью Аямэ пока не обзавелась. Вот что сожрало бы всё её время, не только свободное, но и мозг с совестью, положив конец стройности фигуре и изяществу речи.

В этот момент позвонил телефон, отвлекая пытливую натуру от гипотетического рассуждения. Трубку Аямэ взяла не глядя, на автомате, быстрее, чем последний кусочек тортика в большой компании сладкоежек.

— Говорите-говорите, — с надеждой произнесла скороговоркой, одновременно почесав плоский животик, выглядывающий из-под задравшейся майки.

— Можно я тебе заплачу миллион, чтобы ты разбила Lamborghini Huracán прошлого года выпуска? Мне очень нужно. Прямо сейчас. Естественно, её владелец будет против, но, когда это нас останавливало, — услышала знакомый голос, перешедший прямо к делу.

Немного наклонив голову, застигнутая врасплох Аямэ с застывшим выражением лица медленно моргнула. Потом ещё раз, для надёжности, чтобы убедиться, что она бодрствует, а не спит.

— Мацумото, как мне тебя не хватало! — умилилась резко осчастливленная девушка. — Я тебя люблю, — призналась в порыве чувств, простив ему отсутствие приличий.

Что за манеры? Ни здравствуйте, ни как дела, ни что на тебе надето.

— Я знаю. Чем и пользуюсь. Вот такая я бессердечная сволочь. Ты же знаешь. Так что, можно? — её поторопили с ответом.

— Нужно!

Плечом прижимая телефон к уху, где-то в тёмной подворотне, одинокая фигура девушки старательно доводила пилочкой свои идеальные ногти до совершенства. Не сводя с них внимательного взгляда, серьёзная, что ещё удивительнее, трезвая Мива обманчиво скучающим тоном поинтересовалась у подруги.

— Хочешь заработать десять миллионов за один вечер, сделав гадость одному хорошему человеку?

Она знала, чем привлечь внимание Аримы, которую добровольно, в трезвом уме и ясной памяти, уже давно никто никуда не приглашал. Эта женщина славилась тем, что гораздо больше любила раздевать других, в переносном смысле, чем раздеваться самой, но уже в самом что ни на есть прямом.

Чуть ранее.

Несколько заскучав, я попытался получить от происходящего хоть какое-то удовольствие. Не ходить же с постной миной и звенящей от пустоты головой за этими двумя инопланетянами. Такое впечатление, будто мы жители разных миров и разговариваем на разных языках. Более того, Сома и Ватанабе всё время сохраняли серьёзные лица. Вели себя настолько спокойно, я бы даже сказал равнодушно к происходящему, что меня это начало потихоньку раздражать. Не переношу столь явных диссонансов. Они же совершенно не вписываются в вечеринку. Зачем тогда приезжали? Потому что для них это такая же рутина, как и для Шина? На условный сто первый раз событие больше не вызывает былого интереса?

Вроде бы, пока я не подошёл, они вели себя несколько иначе. Что называется, не поднимая флагов и не используя японские барабаны тайко. Может, это такая проверка? Хотят посмотреть, впишусь ли я в их круг. Соответствую ли статусу аристократа. Или же просто сами боятся уронить веера аристократов в моих глазах. Чёрт возьми! Я сюда приехал не ребусы разгадывать. Воспользовавшись богатым опытом офисных попоек, на которых каких только мрачных типов не встречалось, я принялся их смешить. Пусть тоже выглядят глупо, почувствовав себя ведомыми, а не ведущими. Немного побудут людьми, а не родовыми функциями.

Не с первой попытки, но мне всё же удалось немного их растормошить, сбив часть оков самоконтроля и самоуверенности. Правда, для этого пришлось прикинуться ещё более глупым, неуклюжим и чуть-чуть ненормальным типом. Однако это уже была нарочито наигранная роль, а не естественная, что в корне меняло восприятие собеседника. Под ней я скрыл то, что хотел скрыть, но сделал это открыто, с загадочной восточной улыбкой.

Хочу, чтобы они подумали, будто я намеренно прикидываюсь свиньёй, намеревающейся сожрать тигра, а не новорождённым телёнком, не боящимся тигра. Хотя форма обоих высказываний близкая, но суть совершенно разная. Новая игра смыслов им понравилась больше, чем старая. Хотя бы потому, что она уже была двусторонней. Заставляла их напрячься в попытках разгадать мои коварные замыслы, написанные белыми чернилами на белом листе бумаги. Мысленно они его и грели, и просвечивали, и посыпали различными порошками, и нюхали, но разгадать секрет так и не могли, что ещё больше подогревало азарт.

Рассказывая очередную байку про призрак плачущей девушки в туалете, нет, не иностранки и не по фамилии Миртл, но чем-то на неё похожей, ведь каждый хороший рассказчик — немного плагиатор, я показал очередной «неудавшийся» фокус. Получилось так, что немного испачкался брызнувшей газировкой. Увидев мою гримасу, Сома, не выдержав, расхохоталась. Даже Ватанабе широко улыбнулся, покачав головой. Ребята выглядели уже не столь напыщенными, как раньше.

Найдя в своей сумочке салфетку, Сома заботливо попросила быть осторожнее. Через несколько секунд, дав мне возможность привести себя в порядок, с любопытством спросила, чем же закончилась та история. Удалось ли несчастной девушке призраку задушить девятую жертву. И что произошло с уборщицей. Смог ли сын до неё дозвониться. И почему, ёкай его задери, директор никак не зайдёт в тот туалет. Почему ему всё время так сильно везёт. Так нечестно.

— Очевидно же. Потому что он всё знает и ему это выгодно, — убеждённо ответил Ватанабе, довольный своей проницательностью. — С помощью онрё директор избавляется от мешающих ему людей.

— Но там, как минимум, четыре жертвы никак с ним не связаны, — нахмурилась Сома. — Почему директор не вмешался?

— А зачем? — с превосходством улыбнулся её жених. — Чтобы потом все на него подумали? Кроме того, за счёт призрака он хорошо собьёт цену на здание. Выкупит намного дешевле, чем оно стоит, а проклятый туалет потом заложит кирпичом, как будто его никогда не было. Старая, надёжная схема. Семьи погибших, конечно же, получат компенсации. Тоже стандартная практика. Не он же виновен в их гибели. Призрак мог их убить, а мог не убить. Мог вообще больше не появляться. Может, его даже не существует. Доказательств-то нет, одни предположения. Поэтому нельзя сказать, будто директор в чём-то виновен. Кроме того, бороться с призраками этот человек всё равно не умеет. Никогда с ними не сталкивался. Какие к нему претензии? Жадность? Хитрость? Безжалостность? Не смеши меня.

— Вот негодяй! — рассердилась Сома, не согласная с такой позицией.

— В первую очередь — он бизнесмен, а бизнесмен должен думать о деньгах, а не о людях, — успокаивающе пояснил Ватанабе.

— В первую очередь — он идиот, — не согласилась Сома, вступив в спор. — Кто же пытается нажиться на том, чего не понимаешь и что не контролируешь. Он что, криптоблогер? А если призрак на девятой жертве не остановится? А если станет сильнее? А если потом придёт за ним, мстить за заточение? А если об убийствах разнюхают журналисты, похоронив репутацию компании? Не слишком ли много переменных? Риск должен быть целесообразен и взвешен. Избавиться от неугодных можно десятком других, более удобных способов, выдав их за несчастные случаи, а не пропажи без вести. Рано или поздно этим делом заинтересуются неподкупные прокурорские работники.