Его подопечный привык обращаться с другими мягко и учтиво, что само по себе располагало к нему, но вдобавок из-за незаживших внутренних ран Шэнь Цяо выглядел чрезвычайно хрупким и болезненным, и слуги дома волей-неволей прониклись к нему сочувствием. Особенно его жалели молоденькие девушки, которых приставили прислуживать больному. Прошло всего-то несколько дней, а они уже совсем сдружились с гостем и наперебой старались развлечь его, рассказывая о пейзажах столицы Ци, местных нравах и обычаях, а также обо всем, что случается в окрестностях усадьбы Се.
Немного оправившись и устав сидеть без дела, в один день Шэн Цяо решил попросить вывести его на прогулку. И пусть глаза его не видели роскоши и великолепия Ечэна, но каждый уголок столицы рассказывал о ее богатствах.
В ту пору Ечэн и в самом деле был таков, каким его описывал Юй Шэнъянь: на улицах белый нефрит, на крышах – глазурь. Правящий род Гао вышел из сяньбийцев, перенявших многое у ханьцев. Но и в кладке городских стен, и в одеждах, и в украшениях проскальзывало сяньбийское прошлое жителей. По сравнению с изысканностью и утонченностью юга здесь во всем царил вольный дух и подчеркнутая мужественность. Тут даже поговаривали: возьми вино на постоялом дворе Ечэна и то же самое в Цзянькане, и у нас окажется крепче.
Богатые одежды, танцующие на ветру ленты, пышные прически красавиц, превосходные кони и прекрасные повозки – всей этой роскоши Шэн Цяо не видел, но ясно чувствовал в теплом аромате процветающего города.
После короткой прогулки служанка, придерживая Шэнь Цяо под руку, завела его в лекарственную лавку и усадила отдохнуть в боковом зале, а сама отправилась с рецептом к прилавку.
Лекарство предназначалось Шэнь Цяо, впрочем, к тому времени он и сам почти что стал «горшком с лекарствами»: каждый день ему следовало выпивать по меньшей мере одну большую миску целебного отвара.
И хотя «учитель» Янь Уши нисколько не жалел своего «ученика» и не собирался помогать восстанавливать боевые навыки, но и на произвол судьбы не бросал. Видимо, распоряжаясь насчет лекарей и снадобий, он не желал наблюдать, как Шэнь Цяо влачит полумертвое существование. В рецепте, с которым ушла служанка, был состав отвара, что главным образом приводил в порядок обмен ци, ток крови и восстанавливал поврежденные меридианы, а также укреплял сломанные прежде кости и согревал начало Ян в теле больного.
В нынешнем состоянии у Шэнь Цяо полностью отсутствовало внутреннее дыхание, к тому же он совершенно лишился воспоминаний о прошлом, и рассчитывать на то, что больной восстановит боевые навыки, пока не приходилось. Благо что Шэнь Цяо весьма скоро научился заново ходить и теперь передвигался довольно свободно и уверенно. В этом была заслуга последних нескольких месяцев тщательного лечения.
Напросившись сходить вместе со служанкой за лекарством, Шэнь Цяо думал лишь о том, как бы хоть немного прогуляться и размяться. Он и не догадывался, что, несмотря на болезнь и слепоту, одним своим видом привлекает внимание посетителей лавки.
У Шэнь Цяо от природы были прекрасные черты лица и безупречная осанка. Пускай он немного осунулся из-за болезни, но красоту облика это нисколько не портило. Одетый в паофу цвета бамбуковой зелени, с тугим пучком на затылке, заколотым простой деревянной шпилькой, а не гуанью, Шэнь Цяо, как и положено даосу, тихо и неподвижно сидел на указанном месте, молчаливо слушал беседу служанки с хозяином лавки, и лишь уголки его губ чуть приподнимались в легкой улыбке.
Судя по всему, Янь Уши и не думал беспокоиться, что кто-нибудь узнает Шэнь Цяо. Более того, он прямо разрешил своему «ученику» выходить в люди, а Юй Шэнъяню не давал наказа представлять подопечного иным именем или менять тому облик. Впрочем, в предосторожностях не было нужды. Еще во времена, когда Шэнь Цяо был учеником, и после, когда он встал во главе Сюаньду, этот даос весьма редко спускался с горы в цзянху, поэтому мало кто знал его в лицо. Поговаривали даже, что в прежние времена далеко не каждый ученик Сюаньду признал бы в нем настоятеля-чжанцзяо. В цзянху хорошо знали других адептов этой прославленной школы, однако никого из этих людей не выдвинули на пост главы, и в итоге настоятелем стал никому не известный Шэнь Цяо. О причинах такого выбора знал разве что вознесшийся Ци Фэнгэ.
А что до схватки между Шэнь Цяо и Кунье, следует отметить, что она проходила на пике Полушага, чья вершина с трудом вмещала двух человек, поэтому за мастерами боевых искусств наблюдали с пика Сожалений, что высится напротив. Однако расстояние между ними весьма велико, отчего наблюдатели вряд ли могли хорошенько разглядеть и запомнить лицо Шэнь Цяо. Вдобавок затяжная болезнь все-таки переменила его, и выглядел он много хуже, чем в расцвете сил.
Но все эти соображения роились лишь в голове Юй Шэнъяня. Также, зная характер учителя, про себя он решил, что для Янь Уши спасенный даос – не более чем игрушка, минолетная прихоть. И что праведника стоит вылечить и выучить сугубо забавы ради, чтобы посмеяться над его судьбой. – Господин, лекарство готово. Пойдемте? – наконец позвала Шэнь Цяо служанка.
Тот кивнул, и она поддержала его под руку, помогая подняться, после чего повела больного к выходу. Но только они добрались до порога, как кто-то их окликнул, и в том голосе читалось искреннее удивление:
– Осмелюсь спросить, как ваше имя? Облик и манеры господина утонченны и полны изящества, однако я никогда вас прежде не видела.
Служанка остановилась, и Шэнь Цяо понял, что некая госпожа обращается к нему.
– Имя вашего покорного слуги Шэнь Цяо, – любезно отозвался он.
– Значит, вы господин Шэнь, – продолжила госпожа, и ее тонкий голосок был звонок, мелодичен и боек. – Скажите, господин Шэнь, вы, случаем, не житель столицы? Или, быть может, происходите из знатного рода?
Воспользовавшись заминкой, служанка украдкой шепнула Шэнь Цяо, кто перед ним:
– Эта барышня из семьи управляющего Ханя, ее зовут Хань Эин.
Следует уточнить, что «управляющий Хань» вовсе не служил управляющим в какой-нибудь богатой семье. Это был циский чиновник высокого ранга, известный также как шичжун Хань Фэн, и слава о нем гремела по всей стране. Сыновья его женились на дочерях императора, и вместе с Му Типо и Гао Анагуном он входил в число «Трех циских вельмож». Этот человек имел большое влияние на императорский двор, и его дочь Хань Эин, разумеется, привыкла получать все, чего бы ни пожелала.
Вспомнив, кто такой «управляющий Хань», Шэнь Цяо с улыбкой ответил:
– Уже давно я наслышан о деве Хань, но увы, из-за болезни глаз пока что не в силах наблюдать ее изящество. Надеюсь, она извинит меня. Когда болезнь моя пройдет, я обязательно нанесу ей визит и засвидетельствую свое почтение.
Хань Эин тоже заметила, что взгляд его тускл, и с огорчением подумала, как жаль, что такой молодой и красивый господин оказался слепцом. Любопытство ее сразу поутихло, и она ответила.
– Что ж, да будет так. Тогда выздоравливайте. Сяо Лянь, ступай к приказчику, пусть завернет этому господину женьшеня за мой счет.
– Премного благодарен деве Хань, – все так же любезно ответил Шэнь Цяо. – Однако будет невежливо не ответить на ее доброту. У ничтожного Шэня есть скромный подарок для девы Хань, и я смиренно прошу принять его.
Это предложение чуть заинтересовало Хань Эин.
– О? И что же это?
– А-Мяо, – позвал служанку Шэнь Цяо, – будь добра, принеси из повозки коробку.
Служанка повиновалась и бросилась выполнять поручение.
Пускай глаза Шэнь Цяо ничего не видели, но говорил он как образованный человек, держался скромно и легко располагал к себе других. Даже такая своевольная и капризная барышня, как Хань Эин, способная где угодно остановить приглянувшегося мужчину, чтобы поболтать и построить ему глазки, не могла не смягчиться в присутствии этого человека.
Когда служанка вернулась с бамбуковой коробочкой в руках, Шэнь Цяо и Хань Эин как раз заканчивали краткую беседу и раскланивались. Под конец Хань Эин осведомилась о месте проживания Шэнь Цяо, пообещав как-нибудь заглянуть к нему с визитом, после чего вышла из лавки, вскочила в седло, попрощалась и была такова.
