– На горе Сюаньду хранится «Блуждающая душа-хунь», одна из цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян», но где именно ее спрятали, я не знаю. Гора большая, и хотя все, кто там живет, мне не противники, но разыскивать цзюань – дело хлопотное. Впрочем, раз ты в моих руках, считай, что с этим уже покончено.

– Желаете, чтобы я записал цзюань по памяти? Когда ее вспомню? – уточнил Шэнь Цяо.

Янь Уши на это презрительно хмыкнул.

– Лишь посредственности все делают строго по написанному, стараясь не упустить ни слова, ни знака. Мне довелось ознакомиться с цзюанью «Сочинения о Киноварном Ян», которая хранится при дворе Северной Чжоу. «Заблуждения» мы оба узнали той ночью в монастыре, так что у меня есть две цзюани из пяти. Из чего состоит трактат, в общих чертах мне уже известно, так зачем гадать, как много правды в том, что ты напишешь? Не лучше ли вызвать тебя на поединок и так постичь «Блуждающую душу-хунь»? И не придется бояться, что я упущу что-нибудь из положений этой части. Как известно, подлинные пределы врожденного – Сяньтянь – достигаются не пустыми движениями и подражанием. Пути к истине прокладываются людьми. Разумеется, Тао Хунцзин сумел в своем трактате объединить наследие трех учений, но я, несомненно, смогу превзойти его и создать еще более прославленное боевое искусство.

Иному человеку его речь могла бы показаться напыщенной и надменной, но, поразмыслив над его словами, Шэнь Цяо был вынужден согласиться, что чаяния этого безумца возможны. В конце концов, Янь Уши не просто так сумел стать главой школы. Он по праву превозносил свои навыки и безусловно входил в десятку лучших мастеров Поднебесной.

Вот только сопровождать такого человека в путешествии – сущая мука, ведь придется терпеть подобные рассуждения с утра до ночи.

Тем временем Янь Уши отпустил подбородок Шэнь Цяо и холодно бросил:

– Раз пришел в себя, завтра же отправимся в путь.

Возражать ему не имело смысла, и все же Шэнь Цяо осторожно попробовал:

– Могу ли я отказаться?

– Можешь. Но выбор у тебя невелик: либо ты по своей воле, превозмогая боль и недуг, пойдешь со мной, либо мы сойдемся в поединке, я покалечу тебя и все равно заберу с собой.

На это Шэнь Цяо было нечего сказать.

Решив следовать за Янь Уши, Шэнь Цяо больше не заботился о том, какой дорогой идти. Еще недавно ему приходилось держаться казенных трактов в надежде избежать многочисленных бед и опасностей, но с таким провожатым это было ни к чему. Кроме того, Янь Уши замыслил срезать путь и двинуться на юг не через Чанъань, а напрямую, проходя Лочжоу, чтобы после направиться в Юйчжоу и Суйчжоу. Путешествие обещало быть коротким, но беспокойным, ведь эти округа пролегали вдоль границ государств Ци и Чжоу.

В ту пору в пограничье свирепствовал голод. Прошлогодняя засуха превратила плодородные земли в пустыни, и те протянулись на тысячу ли. Всюду встречались бездомные скитальцы: они устремились в соседние уезды, где население еще не голодало. На своем пути Шэнь Цяо повидал вереницы таких несчастных.

В боевых искусствах Янь Уши по праву считался несравненным, однако попутчиком он был не из лучших. Прежде всего, он относился к недугам и немощи Шэнь Цяо с полнейшим безразличием, хотя тот еще не прозрел и в ясный день мог в лучшем случае различать расплывчатые силуэты. Торопиться Шэнь Цяо было тяжело, внутренние повреждения лишали его сил, однако Янь Уши, наблюдая за ним, и не подумал сбавить шаг или взять повозку. Сам Демонический Владыка ни в каких повозках не нуждался – он размеренно шел впереди и до нужного места собирался добраться пешком. Как бы Шэнь Цяо ни мучился, а на лице Янь Уши можно было прочесть лишь одно: «Будешь поспевать за мной – прекрасно, а не будешь – так все равно догоняй».

Так они и шли день за днем, пока не добрались до главного города округа Сянчжоу и не наткнулись на толпу нищих скитальцев.

Те прибыли из Гуанчжоу, где тоже свирепствовала засуха. Гонимые голодом, эти бедные люди пересекли тысячи ли, чтобы добраться до более зажиточного Сянчжоу, да только оказалось, что начальник округа не велел открывать городские ворота. Кроме того, он выставил стражу и строгонастрого приказал охранять входы-выходы, чтобы ни один нуждающийся не пробрался внутрь. У скитальцев не осталось сил пойти попытать счастья в другом месте, и они просто остались у городских стен дожидаться голодной смерти – медленной и мучительной.

Впрочем, начальник округа едва ли мог поступить иначе и осуждения не заслуживает. Если он примет этих сирых и обездоленных и запустит в город, их придется чем-то кормить и где-то размещать. Иными словами, он будет за них в ответе, а ведь эти люди пришли из чужих земель, где есть свои чиновники, обязанные избавлять народ от бед. Амбары округа Сянчжоу полны, это верно, но припасы заготовлены лишь для собственного населения. И если раздать их чужакам, кормить своих подданных будет нечем. Разумеется, можно отправить письмо соответствующему ведомству и попросить зерна, да только императору Гао Вэю недосуг заниматься такими безделицами – он всецело поглощен развлечениями. Но если и решат пожаловать зерно, пользы от этого не будет: возы с ним разворуют еще по дороге. Притом за проявленную милость император не наградит окружного начальника и не объявит ему благодарность. Так стоит ли стараться?

Надо добавить, что главный город Сянчжоу стоял чрезвычайно близко к горе Сюаньду: всего несколько дней пути на юго-запад – и можно добраться до ее подножия, у которого простирается округ Мяньчжоу.

По мере того как путники приближались к горе, расположение духа Янь Уши становилось все лучше и лучше. Под конец он до того расщедрился, что любезно замедлил шаг, дождался Шэнь Цяо и пустился в увлекательные рассказы о местных видах и нравах. Случайный наблюдатель, поглядев на них, легко бы обманулся, приняв за добрых друзей или старых приятелей, что отправились попутешествовать вместе.

И вот что Янь Уши поведал Шэнь Цяо:

– В период Сражающихся царств Сяньчжоу входил в состав царства Чу, а потому здесь до сих пор силен чуский дух. Земли эти богаты и густонаселены. Жаль только, что император Гао Вэй равнодушен к делам государственным. Боюсь, из-за него пойдут прахом все чаяния нескольких поколений рода Гао.

Судя по всему, Янь Уши не испытывал ни малейшего уважения к императору государства Ци, раз называл его прямо по имени.

Слушая его рассуждения, Шэнь Цяо прищурился: он смутно различал вдали какую-то толпу, собравшуюся за стенами города. Как оказалось, в ней были и стар и млад, и женщины, и дети. По счастью, погода стояла нежаркая, а иначе, не ровен час, разнеслось бы моровое поветрие.

Шэнь Цяо сокрушенно покачал головой и пробормотал:

– О горести народа!..

Услышав его, Янь Уши безразлично заметил:

– В других землях ты встретишь то же самое. После распада Западной Цзинь и Восстания пяти варваров правители только тем и заняты, что рвут власть друг у друга. И не счесть тех несчастных, что уже сложили головы и пролили кровь во имя чужой борьбы. Что до голода и засухи, то случаются они каждый год, особенно в пограничных округах. Дабы избежать этого бремени и не принимать толпы нищих и обездоленных, чиновники всех царств выпроваживают их к соседям. Если же случается урожайный год, императорские дворы понимают, что пора развязывать войны и захватывать чужие города. От вечной смуты рождаются военные перевороты, отчего раз в несколько лет сменяются династии и вместе с ними названия государств и вся чиновничья верхушка. Можно сказать, о разумном правлении никто и не думает. В Северной Ци эти порядки доведены до крайности, только и всего.

– Однако я слышал, что глава Янь занимает высокое положение в Северной Чжоу, – не преминул напомнить Шэнь Цяо. – Чжоуский император очень дорожит вами. Несомненно, в глубине души вы убеждены, что именно Северной Чжоу суждено объединить Поднебесную.

Янь Уши заложил руку за спину и принялся неспешно излагать свои мысли: