Немногие знали, что за славным именем школы Сюаньду скрывался предельный аскетизм, и разнообразием боевых искусств она не отличалась – в ходу было всего два. Сам Ци Фэнгэ полагал, что боевое искусство – величайшая вещь в мире и превосходит все прочие искусства, а потому предельно равно истине. И так же, как и она сама, постигается постепенно, от простого к сложному, а, как известно, великое остроумие похоже на глупость. Истинному мастеру незачем изучать множество боевых искусств – достаточно и одного-двух, которые необходимо постичь в совершенстве, чтобы изменить их и подстраивать под свои нужды и сообразно случаю.
Как следовало из названия, «Тихое дуновение свежего ветерка» ощущалось ласковым и мягким. У Шэнь Цяо не было меча, и потому он просто сложил два пальца в подобие острия. Сделав так, он ощутил в себе знакомые перемены.
Поднявшись от даньтяня непрерывным потоком, ци устремилась вверх, проходя точки Ян-Гуань, Чжун-Шу, Чжи-Ян, расположенные вдоль позвоночника, и далее все выше и выше, пока не добралась до точки ФэнФу, что таится на срединной линии затылка. Скопившись там, ци потекла дальше, в руку, к точкам Сы-Ду и Вай-Гуань.
Тем временем Янь Уши возводил все новые и новые заслоны из ци, и те безжалостно давили Шэнь Цяо со всех сторон, не давая ему выбраться. Но прежде чем с ним было покончено, Шэнь Цяо собрал на кончиках пальцев истинную ци и приготовился действовать. Одно мгновение – и с них сорвался белый луч. Промелькнув, он тут же угас – так же промелькнет солнечный зайчик, отскочивший от лезвия. То вырвалась «ци меча», хотя клинок заменяли сложенные пальцы.
Высвободив ци, Шэнь Цяо принялся исполнять другие движения, необходимые для «Меча Лазурной волны». «Три аккорда сердечного циня» слились воедино, и пальцы Шэнь Цяо поочередно указали на узловые точки плетения ци, созданного Янь Уши. Послышался оглушительный грохот. Все заволокло пылевым облаком. В нем то и дело что-то искрилось и сияло, отчего думалось, что над противниками натянулась прозрачная сеть с вкраплениями сверкающих бусин.
Окажись неподалеку случайный наблюдатель, и он бы разглядел, как пылевое облако режут ослепительно-яркие лучи. Даже будучи слепым, Шэнь Цяо сумел прервать атаку Янь Уши, опираясь лишь на понимание, как сплел он свою искусную сеть.
Быть может, некто решит, что от нападения Янь Уши до ответного удара Шэнь Цяо прошло много времени, однако это заблуждение: все случилось в мгновение ока.
Янь Уши несколько удивился такому отпору, но вскоре удивление сменилось искренним интересом, и тот разгорался все больше и больше. Разжав согнутые пальцы, Янь Уши выставил ладонь, легко оторвался от земли и поплыл прямо на Шэнь Цяо, словно злой дух или демон. Настигнув противника, Янь Уши нанес три удара с трех разных сторон, и те обрушились на Шэнь Цяо, словно горный поток, словно смерч, разгулявшийся на море. И не сравнить с предыдущими атаками, которые теперь виделись детскими забавами: эти три удара поражали своим размахом и величием. Они возносили в небеса, до самых облаков, а потом ударяли безжалостно оземь. Что ни говори, но Янь Уши не удержал личину любезного господина, под которой прятал свои истинную необузданную сущность, – все маски были сброшены!
Три стороны – три удара. И все – как будто одновременно. Шэнь Цяо же – один-одинешенек, да и рук у него, как и у всякого, лишь две. Ответить на три удара он никак не мог и потому решил отступить.
Как только он разрушил невидимые заслоны из ци, сплетенные Янь Уши, ничто больше не держало его на месте, и Шэнь Цяо отступил на пару шагов. Точнее, успел только на пару, ведь три удара Янь Уши грозили вотвот обрушиться на него!
Разумеется, три удара не могли идти одновременно, ведь каким бы могучим и искусным мастером Янь Уши ни был, он оставался всего лишь человеком, а не вездесущим божеством. Однако он двигался так стремительно, что глаз не успевал следить за ним, потому и казалось, что атакует он сразу с трех сторон. На деле же его атаки, как и у всех прочих, следовали одна за другой.
Эта стремительность могла смутить любого, но не Шэнь Цяо, который совершенно ничего не видел. Именно благодаря слепоте он понял, в каком порядке идут удары, ведь слепцам не нужно смотреть, они полагаются лишь на слух.
Притом Шэнь Цяо был совершенно спокоен, что весьма удивительно, если представить, сколь многие невзгоды и мучения ему пришлось претерпеть в своей новой жизни и как разительно она отличалась от воспоминаний о прежних спокойных днях на горе Сюаньду. Некоторое время назад он еще пребывал в смятении и нерешительности, предательство шиди сбило его с толку, причинило боль сердцу, но теперь все тревоги утихли, все сомнения отступили.
В бытность настоятелем-чжанцзяо горы Сюаньду Шэнь Цяо тоже держался спокойно, но вовсе не так, как теперь. Прежде это было спокойствие человека, не знавшего душевных потрясений, но теперь он обрел непоколебимость того, кто уже пережил жестокую бурю, претерпел все тяготы и неудачи и на этом пути обрел истинное умиротворение. Высокие яростные волны улеглись, страшные водные валы опустились, выглянула луна и осветила гладь моря, сливающуюся с небосводом, – такая гармония царила у него в душе. Ни малейшая рябь не тревожила его сердце. Шэнь Цяо больше не испытывал ни радости, ни печали, ни скорби, ни ликования. Он был что трава у ступеней по весне, что низкие осенние облака, что отражение одинокого фонаря в колодце, что лунный свет на цветном стекле.
Сосредоточившись на звуках, Шэнь Цяо спокойно определил последовательность трех атак, и пальцы его сжались и разжались, подобно бутону лотоса. Тем самым он совершил три действия, входящие в искусство «Меча Лазурной волны»: «Седые кручи волн», «Предел солнца и луны» и «Пурпурные облака».
Но взгляни на него сейчас адепты горы Сюаньду, и не узнали бы в этом «Меч Лазурной волны». У Шэнь Цяо эти движения претерпели тысячи превращений и достигли лишь одному ему известного совершенства. Впрочем, вернись из мира мертвых Ци Фингэ, и он бы, несомненно, признал что Шэнь Цяо не только овладел всем, что следует знать на ступени «форма меча», но и вышел за грань «ци меча», тем самым достигнув предела «намерения меча»!
В вольнице-цзянху меч всегда ценился превыше любого другого оружия. И неслучайно большинство мастеров боевых искусств вооружались именно им. Однако хороших мечников среди них было мало, и еще меньше тех, кто достиг истинных вершин, не говоря уже о том, чтобы выйти за все пределы. В то же время совершенствующиеся признавали лишь четыре ступени этого искусства – те, где требуется вкладывать в оружие ци: «ци меча», «намерение меча», «сердце меча» и «дух меча».
Если воитель мог вкладывать в свой меч истинную ци, считалось, что он уже достиг «ци меча». Любой прежденебесный мастер был способен на это, и Шэнь Цяо, еще не утратив свои навыки, находился на этой ступени.
Он был одарен от природы, упражнялся с малых лет и к двадцати годам, миновав ступень формы меча, вошел в пределы «ци меча». Затем Ци Фэнгэ передал ему одну из цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян», после чего Шэнь Цяо объединил ее положения касаемо средоточия ци с искусством «ци меча», и с тех пор его навыки улучшались с каждым днем. Иными словами, переход на ступень «намерение меча» был лишь делом времени, однако покушение на жизнь Шэнь Цяо лишило его всех достижений. Он сорвался с пика Полушага, и с его боевым искусством было покончено.
Лишь благодаря «Сочинению о Киноварном Ян» ему удалось сохранить крохи истинной ци и получить возможность начать все сначала, а иначе все те годы неустанного совершенствования, все его труды за первую половину жизни пошли бы прахом.
Но прежде Шэнь Цяо об этом догадался Янь Уши, ведь был человеком незаурядным, в высшей степени просвещенным. Он видел, на что способен этот даос. Под его неутомимым натиском Шэнь Цяо не просто не свалился без чувств, а, наоборот, воодушевился и вдруг разом взошел на ступень «намерение меча», что не могло не изумлять.
Янь Уши затеял этот поединок, поскольку жаждал озарения, благодаря которому сможет постичь саму суть «Сочинения о Киноварном Ян», после чего сумеет добиться в своем боевом искусстве полного совершенства. Вот отчего он то и дело вызывал Шэнь Цяо на бой, ведь его ток ци претерпел влияние положений, выведенных самим Тао Хунцзином. И чем сильнее становился Шэнь Цяо, тем больше радовался Янь Уши.
