После событий минувшей ночи Чэнь Гун вздрагивал от каждого шороха и не желал оставаться в городе надолго. К тому же, едва завидев метку Союза Вездесущих на одеяниях и товарах, он всегда страшно пугался, отказывался идти дальше и все тянул Шэнь Цяо за руку, уговаривая вернуться назад. Шэнь Цяо, наблюдая за перепуганным юнцом, и не знал, смеяться ему или плакать.

В конце концов он не выдержал и сказал Чэнь Гуну:

– Не надо так волноваться. Никто нас не заметит. Они даже полных имен наших не знают. Если и пойдут в нашу сторону, то обратятся к кому-нибудь другому.

Однако не успел он закончить, как откуда-то сверху послышался смешок, и кто-то проговорил чарующим голоском:

– А мне думается, тревожится он не зря! Кстати сказать, прошлой ночью было так темно, что я толком не разглядела вас, господин, и не заметила, как вы очаровательны. Чуть не упустила такого красавца!

Этот сладкий голосок показался двум путникам странно знакомым.

Чэнь Гун задрал голову и увидел, что на городской стене сидит молоденькая девушка в алом платье. Темные волосы ее, собранные в узел, схватывало золотое кольцо. Встретившись с юношей взглядом, она премило улыбнулась. Кроме голоса, теперь ничто не напоминало о том молодом монахе, напавшем на Чэнь Гуна минувшей ночью.

Догадавшись, кто перед ними, юноша затрясся мелкой дрожью. А ведь раньше, если бы он углядел на улице такую красавицу, Чэнь Гун не сумел бы пройти мимо и пялился бы на нее во все глаза. Но не теперь: воспоминания об убийстве в Заоблачном монастыре были еще слишком свежи, и Чэнь Гун, чувствуя мороз по коже, поспешил отвести взгляд.

Бай Жун, заметив его ужас, захихикала.

– Что же ты перепугался? Разве не рад встретить старого друга? А ведь я так старалась вас разыскать!

Шэнь Цяо поначалу ничего не ответил на ее слова, а только, прислушавшись, повернулся в сторону голоса и поклонился в знак приветствия. Выразив почтение, он вежливо осведомился:

– Что же побудило барышню отправиться на наши поиски?

Услышав его обращение, Бай Жун надула губки.

– Какая же я вам барышня? Обращаетесь ко мне так, будто мы и вовсе не знакомы! Моя фамилия Бай, полностью меня зовут Бай Жун, что означает «белый бархат», есть такие пионы. Так что можешь меня называть попросту Пиончиком, иначе – Сяо Мудань!

С этими словами она вдруг одним ловким текучим движением соскользнула со стены и оказалась прямо перед ними.

Похоже, Шэнь Цяо интересовал Бай Жун гораздо больше Чэнь Гуна: она даже потянулась к слепцу, чтобы потрогать его лицо. Однако Шэнь Цяо как будто что-то почувствовал и отступил на пару шагов раньше, чем она поднесла к нему палец.

Заметив его настороженность, Бай Жун снова рассмеялась. Она не стала ходить вокруг да около и принялась объяснять, для чего пришла:

– Прошлой ночью один из вас прочел цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», а второй стоял подле и слушал. Что-то мне подсказывает, что вы немало запомнили. Основное по памяти я уже записала, но некоторые тонкости не могу припомнить, а потому нуждаюсь в вашей помощи. Что до вознаграждения, то, как закончим, я с вами расплачусь. Пожелаете денег или красавицу – все возможно! – Последнее она проговорила нараспев, с лукавой улыбкой и кокетством, что тронут сердце любого мужчины.

Уши Чэнь Гуна запылали, и он уже было открыл рот, чтобы согласиться, но тут кто-то крепко сжал его плечо. От боли он мигом пришел в себя и замотал головой, как погремушкабарабанчик.

– Я ни читать, ни писать не умею!

– Мы вовсе не те, кто вам нужен, – вступился за него Шэнь Цяо. – Он неграмотен, я слеп. Прошлой ночью я лишь зачитал таблички, которые мне дали, а смысла их не понял. Вдобавок, покончив с поручением, тут же все позабыл. Боюсь, я ничем не сумею вам помочь.

Но Бай Жун будто не желала его слушать. На ее губах по-прежнему играла улыбка. Дождавшись, когда Шэнь Цяо доскажет, она ловко возразила:

– Вполне естественно, что прямо сейчас ничего не припоминается: мысли путаются, сердце в смятении… Пойдемте со мной! Быть может, спустя время вы хорошенько поразмыслите, и там, глядишь, что-то да придет на ум. Ну, взгляните же на меня! Неужели отвергнете такую красавицу?

Не дожидаясь, когда Шэнь Цяо придумает новую отговорку, она потянулась к нему и Чэнь Гуну, дабы схватить сразу обоих.

При виде белых изящных рук, готовых вот-вот опуститься им на плечи, Чэнь Гун страшно перепугался. В голове набатом била кровь, внутри все кричало, что нужно бежать, однако что-то держало его на месте и не давало оторвать взгляда от девичьих пальцев. Наконец Чэнь Гуна взял такой ужас, что тело его задеревенело, ноги подкосились, и он осел мешком наземь.

Однако Бай Жун их так и не коснулась. Ее прервал чей-то старчески скрипучий голос:

– Сегодня шимэй в прекрасном расположении духа. Видно, собирается кого-то убить.

Все трое вскинули головы и разом приметили на городской стене миловидного юношу. Не дожидаясь приглашения к беседе, тот легко, словно перышко, спрыгнул вниз и обернулся к Бай Жун – та слегка побледнела. – Неужели шимэй мне не рада? А ведь мы так редко видимся! – посмеявшись, заметил юноша все тем же скрипучим голосом.

Звали его Хо Сицзин, и он тоже принадлежал к школе Обоюдной Радости.

Его появление не оставило Бай Жун выбора: пришлось бросить своих жертв и всецело сосредоточиться на нежданном соученике.

– Что ты, шисюн! Мы с тобой и правда давненько не виделись, вот я и застыла от радости и удивления!

Хо Сицзин бросил ей лживо-радушную улыбку, а сам скользнул взглядом по Чэнь Гуну и остановился на Шэнь Цяо. Последним-то он и заинтересовался.

– Господин очень красив. Если уж шимэй собирается с ним расправиться, отчего не отдать это прекрасное лицо мне? Прежде чем он умрет? Услышав его предложение, Бай Жун ужом проскользнула между Шэнь Цяо и Хо Сицзином.

– Шисюн такой шутник! Я и не думала их убивать. Но как же шисюн тут оказался? Не может быть, чтобы он прошел тысячи ли лишь затем, чтобы по-дружески поболтать о былом!

– До меня дошли слухи, будто бы прошлой ночью шимэй крупно повезло, – начал издалека Хо Сицзин. – Волею случая я оказался неподалеку, вот и заглянул узнать подробности.

– Шисюн говорит загадками. Шимэй не понимает, о чем речь.

Хо Сицзин многозначительно хмыкнул.

– Прошлой ночью отряд Союза Вездесущих, перевозивший груз, остановился в Заоблачном монастыре, где обнаружилось, что они владеют цзюанью «Сочинения о Киноварном Ян». Вскоре в монастыре появился Янь Уши, отнял цзюань и избавился от нее. Однако ходит молва, что перед уничтожением он приказал кому-то зачитать цзюань вслух. Мне известно, что прошлой ночью ты была в том монастыре. Шимэй умна и сообразительна, само собой разумеется, что она уже записала трактат по памяти, дабы преподнести учителю. Верно говорю?

В ответ Бай Жун, точно маленькая девочка, показала ему язык и надула губки.

– Ну разумеется, я глубоко почитаю учителя и желаю преподнести ему такую редкость. Неужели шисюн, услышав вести, решил присвоить мои заслуги себе? Этому не бывать!

– У шисюна есть встречное предложение, весьма для тебя выгодное, – продолжал Хо Синцзин. – Почему бы тебе не передать свои записи мне на хранение? А после мы вместе вернемся к наставнику и отчитаемся о выполненном поручении. Так тебе не придется бояться охотников за цзюанью.

– Шисюн меня за полную дурочку держит? – засмеялась Бай Жун.

Хо Синцзин одарил ее ответной улыбкой.

– Печально знать, что ты совсем не веришь своему шисюну. Ты разбиваешь мне сердце!

Быть может, случайный наблюдатель, поглядев на них, решил бы, что перед ним обычные шисюн и шимэй, что весело болтают и смеются. Однако за добрыми словами и улыбками стояла угроза. Как говорится, на устах мед, а за пазухой нож, и оба зорко высматривали уязвимости друг друга.

Воспользовавшись замешательством Бай Жун, Шэнь Цяо с Чэнь Гуном поспешили удалиться, но та не бросилась за ними в погоню. Что бы те ни думали, а Пиончик ни на миг не спускала с них глаз и осталась с Хо Синцзином сугубо потому, что боялась угодить в ловушку шисюна.