– Премного благодарны вам за заботу. Мы держим путь на юг, к родным, надеясь найти у них приют, и никак не ожидали, что столкнемся с такой напастью. Сейчас мы напуганы и хотим только поскорее уйти, чтобы продолжить свое путешествие. Прошу меня простить, но мы люди простые, не из цзянху, и не хотим иметь с вами никаких дел.

Юнь Фуи задумалась.

– Ты еще помнишь прочитанное?

Шэнь Цяо покачал головой.

– Оба мы из бедной семьи, двоюродный брат грамоте не обучен. Что до меня, то иероглифы я разбираю с горем пополам, а классических книг и вовсе не читал. Тот выдающийся мастер, что поручил мне цзюань, сотворил какое-то чудо: пока он касался спины, я видел иероглифы на дощечках, но когда дочитал, а он убрал руку, здоровье мое стало как прежде. В голове один туман стоит, так как же надеяться, что я что-то запомнил?

Пока он говорил, Юнь Фуи заметила, что взгляд его устремлен мимо нее и блуждает, как у слепца. Белки приобрели синеватый оттенок, что указывало на болезнь глаз. Досадуя про себя, Юнь Фуи решила, что этот человек говорит правду, и не стала настаивать.

– Ну что ж. Нам нужно уже выдвигаться, поэтому уйдем раньше вас. Если окажетесь в беде и понадобится покровительство, загляните в ближайшую ячейку Союза Вездесущих и назовите мое имя.

Шэнь Цяо сердечно поблагодарил ее, и Чэнь Гун, поглядев на братцасюнчжана, последовал его примеру.

Юнь Фуи действительно не стала мешкать: приказав подобрать раненых предводителей, она вместе с братьями Ху тотчас отбыла в город. Сундуки они бросили во флигеле, ведь в них больше не было надобности.

Заоблачный монастырь опустел.

Когда просветленные из Союза Вездесущих скрылись из виду, Чэнь Гун легонько похлопал Шэнь Цяо по плечу и спросил:

– Что ж ты отказался? Сказала же, что подвезет нас. Разве с ними не сохраннее? – говорил он пугливым шепотом, словно опасался, что кто-нибудь их услышит.

Несмотря на то что глаза Шэнь Цяо еще жгло, он не удержался от улыбки.

– Тогда отчего ты не возразил на мой отказ? Отчего не ушел вместе с ними?

Чэнь Гун немного помолчал, а потом признался:

– Да как им поверишь! Тебе-то, ясное дело, я уже доверяю.

Шэнь Цяо тяжко вздохнул.

– Думается, заместительница Юнь звала нас сугубо из опасений, что не запомнила все в точности. Быть может, она надеялась, что мы поможем восстановить трактат по памяти. Слухи о сегодняшней ночи быстро разлетятся, и теперь тысячи желающих постараются всеми правдами и неправдами заполучить копию. Кто знает, не избавятся ли от нас, если на людей Союза нападут.

От его догадок Чэнь Гун как прозрел. Не удержавшись, он в сердцах выругался:

– Вот дрянь! То-то и гляжу, что ни с того ни с сего добренькой стала! Значит, дурное замыслила. Уже тогда! А ведь не придержи ты меня при себе, и я бы потащился за ними!

– Не горячись, это лишь мое предположение, – постарался успокоить его Шэнь Цяо. – Судя по всему, «Сочинение о Киноварном Ян» для них драгоценно, и оттого они сейчас более всего страшатся позабыть содержание трактата. Быть может, они торопятся отыскать укромное место, дабы спокойно записать все, что удалось услышать. Восстановленные по памяти копии, вне всяких сомнений, станут вожделенной добычей для тех, кому не посчастливилось присутствовать в монастыре. Мы не из цзянху, сами отпор дать не сможем, постоять за нас некому, а потому, если отправимся с людьми Союза и на тех нападут, снова угодим в беду, как рыбы во рву, когда горят ворота.

От его размышлений Чэнь Гун совсем пал духом.

– Твоя правда. Раньше, когда я натыкался на ячейки Союза Вездесущих, что в округе Фунин, мне все мерещилось, какие ж они грозные да величественные. Каждый день мечтал к ним попасть. Да только пустое все, глупости одни. Этой ночью я поглядел, что да как, и все уразумел. Боевыми искусствами я почти не владею, стало быть, если и возьмут в Союз, то лишь на черную работу. Всю жизнь будут на них спину гнуть!

Решив между собой, что поступили они верно, Шэнь Цяо и Чэнь Гун вернулись в монастырь. С чтения трактата прошло уже около половины большого часа, и глазная боль Шэнь Цяо стала понемногу стихать, однако он больше ничего не видел, прямо как во времена, когда только очнулся после падения.

Размышляя о случившемся, Шэнь Цяо подумал, что без чужого вмешательства зрение к нему будет возвращаться долго, быть может, в течение нескольких месяцев или даже лет. А ведь Янь Уши сумел мгновенно исцелить его. Другое дело, что прозрение длилось не более половины большого часа, да и плата за него оказалась слишком высока. Не исключено, что теперь естественное выздоровление порядком затянется, и Шэнь Цяо в этом вопросе опять отбросило на несколько шагов.

Мысль об этом заставила Шэнь Цяо горько усмехнуться. Теперь он сполна осознал, сколь равнодушен и безжалостен Янь Уши.

«Боюсь, – подумал он, – Янь Уши спас мне жизнь вовсе не из добрых намерений».

Да и случайно ли он заявился в монастырь этой ночью?

От размышлений его отвлек Чэнь Гун, который подергал Шэнь Цяо за рукав:

– Скажи-ка, если тот монашек подставным оказался, то настоящий где? И другой еще с настоятелем? Неужто им навсегда заткнули рты? – в голосе его проскочили нотки страха.

Шэнь Цяо ничего не ответил ему, и это молчание было красноречивее слов. Чэнь Гун побелел как полотно и больше ничего не спрашивал. Раньше юноша бахвалился, что не страшится ни Неба, ни земли, но этой ночью он как никогда ясно увидел: все в этом мире принадлежит сильнейшему, а слабый не ровен час погибнет ни за что ни про что. Таково уж смутное время, в которое им довелось жить.

Вскоре они нашли старика и двух молодых монахов. Всех трех побросали в комнате настоятеля вповалку, ничуть не заботясь скрыть следы преступления. Увидев убитых, Чэнь Гун так перепугался, что ноги у него подкосились. Едва справившись с собой, он бросился вон из комнаты. Лишь наткнувшись на своего спутника, юноша успокоился.

Хотя Шэнь Цяо был слеп и не видел, что на лице Чэнь Гуна, но, как ни странно, одним своим присутствием сумел утешить его.

– Их же та девица убила, да? Которая монахом прикинулась? – дрожащими губами спросил у него Чэнь Гун. – Ну и жестокая… А чего не связала просто? Чего рты не заткнула? Зачем сразу убивать?

– Видно, такова ее привычка, – немного помолчав, откликнулся Шэнь Цяо. И следом добавил:

– Иным людям не нужны причины поступать так, а не иначе. Им думается, что они вправе распоряжаться чужими жизнями, и лишь из прихоти творят добро или зло.

Выслушав его объяснения, Чэнь Гун, понурившись, так и застыл на месте. Перед глазами юноши стояли тела убитых, и особенно ему запомнилось засохшее кровавое пятно на одеждах старика-настоятеля. Всего-то одна ночь прошла, а весь мир перевернулся, и то, что Чэнь Гун узнал за десять лет жизни, обратилось в ничто. Потрясение его было столь глубоко, что он никак не мог прийти в себя.

«Нет! Не желаю отдавать свою жизнь в чужие руки! – подумал про себя Чэнь Гун. – Желаю быть сам выше других! И чтоб их судьба зависела от меня!»

Следом он невольно припомнил тех выдающихся мастеров, кого увидел этой ночью. Разумеется, больше других его привлек яркий своеволец и сумасброд Янь Уши. Он выгодно отличался от прочих и особенно от всегда невозмутимого и сдержанного наставника Сюэтина, как будто далекого от бренного мира.

Шэнь Цяо и не подозревал, что за мысли роятся в голове Чэнь Гуна, и посчитал, что тот просто перепугался. Стараясь утешить юношу, он ласково потрепал того за плечо и мягко предложил:

– Все встречи в этом мире предопределены. Поскольку настоятель этого монастыря позволил нам переночевать, чем оказал большую услугу, надобно ответить на добро добром. Давай похороним его завтра вместе с учениками.

– Давай, – тяжко вздохнув, согласился Чэнь Гун.

Едва рассвело, как оба взялись за погребение убитых. Наспех покончив с этим делом, Шэнь Цяо и Чэнь Гун заторопились в город и скоро оказались там.