«Он в восторге.» - Смешная рожица с вытаращенными глазами.

«Как?»

«Он был в восторге с момента встречи в магазине. Не разочаровывайтесь, он не столько смотрел на вас, сколько слушал.»

Надо будет прикинуть, какие выводы может сделать человек, вроде младшего аль-Сольха из нескольких слов о "медведице". Он тоже контрразведчик...

«И я думаю, - добавил собеседник, - что вы очень подойдете друг другу. Но гораздо больше вам подойдет свекор»

Амар Хамади, следователь

Наручники калибра «струна» были из вредности, фиксация к стулу по пяти точкам тоже была из вредности. Амар и сам не сомневался, что небольшая порция физического дискомфорта не повлияет на настрой Хадада, тем не менее, его радовал вид подследственного в стандартном комбинезоне, попытки хоть как-то устроиться на стуле. Будет вам, почтеннейший, и возраст – и тем более положение. Особенно положение, предназначенное для особо агрессивных физически развитых допрашиваемых.

Собственно, ничего кроме наручников, у Амара за душой не было – едва вернувшись в здание, он приказал привести, посадить и пристегнуть, а сам отправился обедать, так что, когда он вернулся, клиент успел слегка подогреться и сделаться аж деревянным от презрения. Продолжайте в том же духе. Хамить не надо.

Впрочем, Штаалю он невольно соврал: никакого же удовольствия. Ни капли.

- Итак, - мерзким казенным голосом проскрипел Хамади. – Что мешало вам своевременно осуществить явку с повинной?

- Мне, капитан, мешало то, что вы могли бы понять и сами, - договаривать фразу про умственные способности Хадад не стал не из вежливости и подавно не из страха, а из вредности - мол, якобы Амар настолько глуп, что и такую простую подначку достроить не может. Насколько все-таки проще люди в провинции, скажет "сын осла и собаки" - и понеслось. - Мне мешало то, что я не знал масштабов. И не представлял себе, кто еще участвует и в каких ведомствах - и что им наплели.

- Ну вы же прекрасно знали, что генерал Генсер непричастен?

Бригадный генерал Хадад уперся насмерть: я не сигнализировал, что за бред, вы нас засекли вполне честным образом. Говорил при аресте? Именно это и говорил: вы же нас уже давно засекли, сразу после того, как потеряли своего человека – или даже раньше, что ж так тянули? Лень и нерасторопность. С моей стороны тоже – ряд ошибок и просчетов, неверная оценка обстановки, излишняя самоуверенность. Промахнулся с этими двумя трусами, рассчитывал, что у них хватит ума прикрыть свои задницы и не отсвечивать – разумеется, Хадад объясняет дольше, четче и суше, но смысл тот же. Попался на «бегство», ну а кто бы тут не попался? После пропажи «афганцев» заговорщики даже не запаниковали, а попросту впали в безумие, поскольку адекватность они утратили раньше, обнаружив на «точке» Бреннера, а уж когда в растреклятый этот донер добавился аль-Сольх…

В общем, если верить Хададу, в последние сутки военные истерически выясняли, в чью конкурирующую операцию они вломились - и как бы им смягчить последствия. В том случае, если они не являются объектом этой операции, что тоже не исключено. Так что когда "бегство" оказалось поддельным, паника вышла из берегов окончательно. Еще и потому, что все кинулись воображать, что еще проклятый жайш мог наэмулировать с такими технологиями. Гласу разума в лице Хадада - что полномочия и доступ к камерам жайш получил только в ночь после убийства Тахира - внять не успели, а там и бравый капитан подоспел. Сам же Хадад к тому моменту проникся таким отвращением к происходящему...

- И я рассчитываю на то, что мое активное своевременное содействие будет учтено трибуналом.

- Это если до трибунала дойдет вообще… - вздохнул Амар.

Хадад ему опротивел, а сам себе в роли мелкого садиста он опротивел втройне уже полчаса назад. Хотелось выгнать айсора назад в камеру, взять служебную машину – разумеется, по делу, - и поехать к своим девочкам. Сначала к одной, потом к другой.

Он поднял взгляд от планшета к подследственному и поймал отголосок… то ли испуга, то ли попросту паники на лице бригадного генерала. Тень, гримаса, игра света – и вот перед ним вновь презрительное ассирийское лицо. Верблюд верблюдом.

Ну надо же. Хотя, конечно, кто чего боится – пыток, позора и унижения многие боятся куда больше смерти. Неудивительно и понятно. Особенно, если нет того, ради чего стоит держаться – но даже если и есть, все равно страшно. Хуже ожидания боя, хуже самого боя и ранения. На этом можно было бы сыграть, если бы не все предыдущее, а теперь разумный и полезный прием казался пошлым и постыдным… и черт с ним с прагматизмом.

- Вы, вероятно, отделаетесь переводом в какой-нибудь вшивый угол.

Верблюд очень хорошо владел собой. Не то что Ширин, при всей ее подложке андроида. Человек реальности, человек войны. Но глаза не солгали – и анализатор не пропустил второй, уже зажатый стальной волей, скачок паники – бригадный генерал Хадад испугался именно этой перспективы.

И выводы из этого следовали... изумительные из этого следовали выводы, если Амар не ударился сейчас в конспирологию и если Хадад не морочит ему голову. Получалось, что бригадного генерала в заговор не вовлекли, а втравили, и не именем Вождя и местными интересами, а, судя по всему, шантажом. И шантажист остался на свободе и при рычагах и все еще может чего-то потребовать, несмотря на то, что заговор развалился. Бред. Чем можно угрожать такому человеку? Чем можно угрожать такому человеку в его нынешнем положении? Этого капитану Хамади не размотать и тем более - не сейчас. Не за один прием.

Фарид аль-Сольх, выздоравливающий

Белое, белое и белое – стена, потолок, белье. Сталь, хром, никель, титан, алюминий: аппаратура. Голубое и зеленое: одежда персонала. Матовое, перламутровое, бликующее, флюоресцирующее, зеркальное: патрубки, провода, емкости. Холодный механистичный натюрморт. Окружающая картинка попросту выталкивала из себя, и Фарид от скуки и злости искал тому причины, и нашел: госпиталь Народной Армии был слишком… атлантистским. Когда-то кто-то в подражательском порыве заложил стандарты оформления, потом они стали данностью, не подвергаемой сомнению – а мы теперь удивляемся, что медицинская помощь вызывает самые скверные ассоциации. Оно же попросту чужое, чужие коды, и опознается как угрожающее не умом, а много глубже, инстинктом.

От тоски он принялся сочинять дизайн для нормальной, человеческой больницы и некоторое время спустя понял - ничего не получится. Поменяй все на естественные изгибы, живые цвета - и поселишь ощущение, что все вокруг ненастоящее. Не лечебное учреждение, а домашняя гостиница средней руки - и никакие местные процедуры на болезнь или ранение, конечно же, не подействуют. Тьфу, сволочь заморская, вот же не только внедрили паттерн, но и запечатали крепко, не вытеснишь.

А еще в голове у него кругами ходила мысль, что на самом деле он не очнулся, а так и лежит щетиной в плюш в том дешевом заведении - и через часок-другой задохнется или захлебнется, или просто помрет от обезвоживания... Вымести из мыслей этот бред было еще сложнее, чем атлантическую больницу. Да, все говорило за то, что Фарид жив и цел и находится у своих, все в порядке - а что-то еще, кроме, сбоку, слева, да, слева и чуть вне головы, надрываясь орало, что ничего не в порядке, плохо все, а будет еще хуже.

Убедить мелкую и вредную врачиху, что с ним благополучно, Фарид не мог – потому что сам не верил.

Результаты обследований от него не скрывали, от отца тем более. Просветили и прощупали на всей новейшей технике, протестировали по всем наличным методикам и никаких сбоев не нашли. Только некоторые вполне объяснимые расхождения с нормами, скоропалительно угасавшие. Он чувствовал себя примерно как после месяца в реабилитационной клинике, фактически так оно и было – бесконечные восстановительные, оздоровительные и укрепляющие вливания, промывания, кислород, ускорители заживления, такие и сякие фаги… хотелось уже влезть по стене госпиталя на крышу, по-промальпинистски, и помахать оттуда наказанию по имени Аммат.