Официант принес поднос закусок от заведения, поинтересовался, будут ли господа офицеры ужинать сейчас, господа офицеры дружно отказались, но с возмущением указали на отсутствие льда и содовой. Минут через пять после того среди столика приземлилась «стрекоза» с запиской, где от руки, но не вполне уверенно было выведено «Угадайте, кто на вас смотрит!».
- Камера наблюдения? – предположил Амар. – Идеологический Совет?
- Нет, это тут такой способ знакомиться. Они посылают и ждут, если угадаете – приглашаете. Девицы, - пожал плечами Шестнадцатый. – Им самим неудобно, а приставать к ним никто не осмеливается, вот они и намекают.
- И где искать этих скромных красоток? – Подобное начало ничего интересного не сулило. Мелкие еще девчонки позволяли угостить себя «паром», танцевали, болтали, а потом всей стайкой ровно в час упархивали по домам, мило подставив щечку под поцелуй.
- «Стрекоза» голубая, значит, столик голубой. Вон те. – Так и есть, три недавние школьницы в блузках с длинным рукавом и темных брючках. Пульсация музыки заглушала хихиканье, но по выражению лиц все было ясно.
- А отказаться мы можем?
- Можем, в принципе. Но тогда они найдут других и ославят нас на всю прыгалку…
- Какой неслыханный позор, - Амар вздохнул. – Приглашай. Танцевать сам со всеми будешь.
Из трех райских видений одна была действительно симпатичной, а обе ее подружки – обычными умеренно миловидными благодаря юности, причем одна еще и смотрела в стол и старалась держаться подальше от мужчин, усевшись между подружками. Оказалось, что русалка из провинции, в столице первый год и до сих пор уверена, что все это плохо кончится. Приличные девушки не выходят из дома вечером, не посещают подобные места, не знакомятся с мужчинами и не позволяют себе сидеть с ними за одним столиком. Даже с офицерами.
- Да это считай что с патрулем!
- Еще хуже... – поежилась скромная.
- Вот, - возмущенно заявила самая симпатичная, имя ее Амар не расслышал, да и не интересовался. – У них там до сих пор такие порядки! Куда вы смотрите?
- Я? – удивился Амар.
- Но вы же офицеры жайша!
- Мы работаем над этим, - уверенно заявил Шестнадцатый. – Меры будут приняты немедленно. В каком городе творится такое безобразие? В Табуке? Мы разберемся. Сейчас же начинаем, ну-ка, красавицы, пойдем танцевать. Все, все встали, идем…
Вид у парня был не слишком счастливый, но воспитан он был хорошо и теперь еще целых полтора часа обязан был развлекать трех малолеток. Издержки прогресса. Впрочем, лучше поить студенток «паром» и слушать девичий щебет, чем видеть закрытые до глаз лица и метущие пол покрывала.
Дубай - скорее исключение из правила. Туранский идеал светского города. В пятидесяти километрах от этого идеала уже не только не купишь вина, черт бы с ним, но и не увидишь женщин без платков и черных мешковатых рубах, пришедших на смену никабам. Платок по брови, балахон до колен, широкие брюки и планшет или портфель с инструментами - женщина-техник, женщина-гидропонщик, даже женщина-водитель. Старшее поколение ворчало и на эти новшества. Амар частенько тосковал по турецким и даже египетским обычаям. И думал – не об этом ли, среди прочего, заботился Вождь, выбирая политической столицей страны Дубай?
Он насыпал в стакан льда, крутанул его по столу, повторяя фокус, пока едва не опрокинул, потом все-таки налил виски пополам с содовой, сделал глоток. Взял с подноса несколько кусочков сухого сыра. Шестнадцатого уже не было видно, он вместе с тремя грациями потонул во вспышках цветного света, струях голографических фонтанов, страшных картинках, которые то и дело возникали среди танцоров. Музыка – наимодная на основании чего-то африканского, с барабанами, - лупила по голове мягкими подушками, отупляла и просила «пара» для хорошего настроения, а виски требовал ровного полумрака, негромкой музыки, другой компании, другого знакомства. Невелика потеря, рассуждал Амар, завтра на службу, приду с относительно ясной головой, и может быть, у Фарида эта его инициатива с конференцией пройдет – хотя и жаль будет.
Впереди, у края «языка» мелькнула декольтированная спина – узкий разрез от шеи до поясницы, обнажавший только позвоночник. Болотная ткань со змеиным узором, высоко подобранные волосы, полное отсутствие цветных трубок и прочей девичьей мишуры. Ему вдруг захотелось, чтобы она оглянулась, увидела, поймала пригласительный жест, чтобы она была красивой и старше тридцати, и свободной, и понравиться ей – но женщина прошла, не почувствовав его мыслей. Вернулся Шестнадцатый со своими девчонками, официант немедленно приволок целый поднос коктейлей на выбор, они нахлебались крашеной ерунды, менее симпатичная, но неробкая девица выкурила какую-то папироску, распространяя клубы запаха горящей травы, и вся эта хохочущая, толкающаяся, шумная и праздничная феерия умчалась обратно.
Змеиный узор вдруг промелькнул совсем близко – она шла к выходу, платье спереди было закрытым и с высоким воротником-стойкой, радужная пыль по подолу переливалась в такт движению ног. Высокая, стройная, с резкими движениями – и явно раздраженная. Наверняка стерва, подумал Амар. Женщина с трудным характером и все такое. Пошел следом, перехватил ее почти у самого гардероба.
- Вы точно решили уходить?
Обведенный темным рот нервно скривился. Женщина смерила его взглядом. Темные глаза, темные волосы, черно-зеленая змеиная раскраска полумаской. Танцовщица, может быть.
- Я могу передумать, но вы рискуете об этом пожалеть, - заявила она.
- Я не боюсь риска.
- Тогда вы, наверное, слишком молоды для меня, - фыркнула брюнетка.
- Уточним: я не боюсь подобного риска. Я боюсь девочек со «стрекозами» и цветных коктейлей, и что официант решит, что мы ушли, и заберет с нашего столика полбутылки «Амрута».
- Убедили.
Ее звали Палома, она была чистокровной испанкой, действительно танцовщицей, приехала сюда полгода назад, по ее собственному признанию, «потому что в Европе больше жить нельзя, то есть, совсем нельзя, дышать нечем!», подробностей Амар не понял, выступала здесь в «Фаленсийе» с сольным номером – «национальные танцы, все очень прилично», отказалась от вина, шокировала своим появлением за столиком девочек Шестнадцатого, особенно тем, что пила неразбавленный виски крупными глотками, морщась, словно от лекарства. К счастью, до окончания детского времени оставалось десять минут, и коллега отправился ловить такси для своих студенточек – официально таксистам запрещалось показываться на улицах раньше часа, но самые ушлые выбирались с легким опережением.
- От алкоголя мозги плавятся, вы разве не знаете? - сообщила самая симпатичная. Подружки подтвердили, что да, и Аллах запретил. В отличие от «пара» и прочего. Бескомпромиссное новое поколение хором заявило, что никогда-никогда-никогда эту гадость в рот не возьмет, вот даже и ни капельки…
- Да, - сказала Палома после отбытия молодежи, поглаживая «Прозрачное спокойствие», - теперь я тоже их боюсь. Со сцены их почти не видно, и тем более не слышно. Я думала, здесь таких держат под замком.
- Город безопасен, - объяснил Амар. – И улицы, и такси. Здесь – тем более, легальное заведение, полная идентификация. Любая такая стрекоза может пожаловаться… нам, и выйдет очень нехорошо.
- О нет, - сказала Палома. – Только не доводите все до европейского маразма, я вас умоляю. Они там скоро перед постелью будут подписывать письменное соглашение в присутствии адвоката. Прецеденты есть. И отсутствие троекратного согласия приравнивается к изнасилованию, причем в обе стороны.
- Это серье-озно? - протянул явившийся Шестнадцатый, посадивший студенток в такси. – И что, мужчины тоже жалуются?
- Да, а вы как думали?
- Кгхм… - парень не стал высказываться, но отношение обозначил вполне четко. – Ну пусть вымирают поскорее, особенно мужчины.
- А у вас ложных жалоб не бывает?
- Бывают, - пожал плечами Фарид. – Но знаете, что должна сделать здесь женщина, чтобы ее изнасиловали? Найти место, где нет камер, сломать браслет безопасности, дождаться, когда из деревни приедет холостой пастух, проверить, не идет ли патруль жайша и быстренько потерять сознание.