Интересные у них отношения везде. Вплоть до самого верха. Бреннер был готов поставить иннервированный имплантат левого клыка против дешевой новогвинейской поделки, что, когда он уходил, Алтын был близок к ярости. Потом телеграф донес, что Штааля вызвали наверх и там арестовали или задержали. Потом Народная Армия атаковала настоящую. Потом стало тихо. И вот теперь это. Мальчик аль-Сольх в кресле консультанта, а его шеф на трибуне в качестве чучела Вождя. На месте, где по всем их правилам ему не положено быть никогда.

Штааль, а не Айнур, как следовало бы, имей этот чертов фюрер желание продемонстрировать, что Народная Армия ныне котируется выше остальных служб Турана – а это само по себе странно, учитывая все предыдущее. Хотя чувство юмора проклятого чокнутого туранца позволило бы ему засунуть на трибуну и какого-нибудь уборщика-курда с метлой. Но он послал не уборщика, а аль-Сольха-младшего – как быстро его в порядок привели, надо же! – капитана Медведя и вот это. Кривляющуюся белесую вошь.

Которая - и теперь в этом нет сомнений - своими белесыми же лапками и сплела добрую половину произошедшего. Вторую, судя по всему, сплели военные - и сплели так, что руководству узор очень не понравился. Арестованных не видно и не слышно, их даже не зачислили в виноватые. Хотели не того или неумно действовали. Нужно будет узнать, просачиваться-то начнет. Может быть, они затеяли что-то большое, а полковник Штааль был единственным, кто рискнул с ними открыто сцепиться - потому здесь и стоит. В награду.

Похоже, я промахнулся, подумал Бреннер. Серьезные люди аль-Рахмана – это не Народная Армия, это кто-то в верхах обычной. На том и погорели, судя по всему. Вопрос, конечно, было ли это самоуправство. Другой вопрос, по своему почину действовал жайш, или нет? Здешний фюрер, будь он неладен, обожает тараканьи бега и драки пауков в банке раз в десять побольше того, прошловекового. Все, от начала до конца, могло быть его операцией. Вот только кто убил Тахира?

Может, монетку бросить? Нет, слишком много кандидатов. Придется рулетку крутить... и с тоской осознавать, что этим не обойдешься. Что придется собирать всю мозаику, тихо, терпеливо, со всех сторон - от американских варваров до варваров пакистанских. Потому что речь уже заканчивается - и самое главное в ней то, чего в ней нет. Мы все наделали ошибок. Нас всех можно было взять за горло - и потребовать признать государственный статус Турана, например. Не обязательно прямо в лоб и грубо. Но я бы посмотрел, как все поплясали бы. Я посмотрел бы, а вот фюрер не захотел.

Он ведь наверняка узнал о делах XCI все. Взялся за ту ниточку, которую подсунул ему сам Бреннер, потянул – и докопался достаточно глубоко, и до двух противоречивых заказов, и до мстительной карьеролюбивой Флеминг, и бог еще знает, до чего. Самое время кричать «Резня!», а вместо того Эмирхан Алтын всех своих псов войны взял за шкирки и оттаскал, как нашкодивших щенят. Это очень плохо. Это говорит о том, что у солнечной сволочи большие и действительно далеко идущие планы, а еще о том, что вышеозначенной сволочью очень трудно управлять и по-умному, не только внаглую, как попытались его собственные псы. Кажется, он и визит Бреннера к делу приложил, и все провода вплел в свой замысел. А в эпицентре – вот эта вошь.

Которая здесь надолго. И несмотря на всю теперешнюю зелень - надолго в эпицентре. Такие бледнеют и цепенеют, и за сердечко хватаются, а плести не перестают и умирают, если не вмешаться, в глубокой старости. Придется, придется разбираться. И только потом... все остальное.

«- Госпожа Биркенстон, как вы оцениваете результаты конференции?

- Как в целом обнадеживающие. Должна сказать, что уровень взаимного доверия и готовности сотрудничать за последние годы сильно возрос.

- Вы хотите сказать, что несколько лет назад в тех же обстоятельствах дело закончилось бы войной?

- Вы вчитываете в мои слова слишком много…»

Энн Биркенстон, глава британской секции делегации ЕС. Онлайн-интервью в реальном времени газете «Гардиан»

Вальтер Фогель, референт

Участники, наблюдатели и гости разлетались, разъезжались, а некоторые просто расходились по своим номерам. На площади между корпусами возникла обычная в таких ситуациях, приметная только тренированному взгляду суета. Пересечения сфер деятельности разных охранных служб. Ошибки аппаратного и визуального опознания, ложные срабатывания детекторов оружия, взрывчатки и передатчиков, вызывавшие прыжки уровней тревоги. Координация движения автомобилей и вертолетов, проходившая с секундными сбоями. Вездесущая пресса, запускавшая камеры-автономки куда ни попадя. Паэлья, в общем.

Вальтер обернулся, провожая взглядом жайшевскую тройку, да так и застыл – сцена оказалась уж больно интересной, выбивающейся из предотъездной рутины. Шедший последним аль-Сольх вдруг обогнал обоих спутников, повернулся к ним лицом и заговорил со Штаалем. Жестикулировал парень, словно продавец сувениров. Не успел произнести и пару фраз, как капитан Хамади от всей души залепил аль-Сольху под дых кулаком - мальчишка отлетел до самого вертолета. Хамади ринулся вперед, и тут его, надо понимать, остановили. Голосов Вальтер не слышал за общим гулом, но такое впечатление, что капитану скомандовали «Фу! К ноге!», и он как послушная овчарка, занял место по левую руку Штааля.

Аль-Сольх, сидя на земле, еще пытался что-то сказать и, кажется, громко, хотя непонятно было, где он нашел в себе воздух. Крепкий мальчик, здоровый. Штааль пару секунд послушал, потом кивнул - и пошел себе к вертолету.

Интересно, за что? Хотя я бы на месте этого мальчика - и в его возрасте - такого бы наговорил по результатам, что не только дух вышибить, пристрелить могли бы запросто. Неприятные и неблагоразумные люди – контрразведка жайша. Берут мальчишку, разыгрывают втемную, используют в своих играх, а при малейшей попытке рыпнуться… вот так вот. Учитывая, что и папаша его по уши в той же игре, деваться Фариду теперь и вовсе некуда, вот с ним никто и не церемонится, открыто вполне. Головой надо думать, прежде чем для начальников каштаны из огня таскать.

- Повезло, - заключил генерал.

Повезло. Что не убили, что не потеряли, что все еще зачем-то нужен или не до такой степени не нужен. Перевели в другой аппарат, считай - в заложники. Но оставили в живых. Может быть, даже и наградят.

Молодой аль-Сольх уже успел встать и отряхнуться, и направиться куда-то в сторону, наверное, к своей машине. А потом он чуть повернул голову, заметил знакомые лица и... Вальтеру целых пять секунд казалось, вернее, он целых пять секунд был уверен, что мальчик им подмигнул. Хотя камера, конечно же, ничего такого не зафиксировала.

Вальтер вздохнул. До сих пор ему казалось, что дело в дурацкой конференции, вот кончится она, и сразу же все станет хорошо. Легко и правильно, как обычно, когда что-нибудь долгое и муторное наконец-то заканчивается, хоть как-то. Нет, не стало. Только наоборот. Скверное предчувствие, которое копилось в горле как отрыжка, усилилось, а не разрядилось. Значит, быть беде.

Обрыв.

Старомодная, черно-белая фотография. Серо-прозрачный борт «птички», два человека – ярко выраженный европеец и ярко выраженный араб - второй позади и чуть слева от первого. И ветер. Который по логике снимка должен бы дуть им в лицо, но дует в спину. Несет.

Обрыв.

Амар Хамади, статус не определен

На экране репитом то, что было черной машиной, сносило и сносило угол рекламной инсталляции, вспыхивал огонь, сыпались на летное поле белые, черные и рыжие пластиковые шары, разлетались в стороны... только на третий раз Амар понял, что это цветное - реклама паназиатского чемпионата по конному поло. Опять постановочный терроризм. Диктор удивленно-радостно сообщал, что, несмотря на большую мощность заряда, посторонних жертв нет, дипломатическое транспортное средство, доставлявшее президента Республики Западный Пакистан к дипломатическому борту, дипломатично взорвалось на достаточном расстоянии от терминала.