Считаете ли вы, что случайности не случайны?

Скажу честно — я в это не верю.

Но история, которую я вам расскажу, началась именно со случайности. Решайте сами — была ли она случайной или… так было предначертано судьбой.

Тридцатого июля в Париже было солнечно, но ветрено.

Катрина, или как многие ее называли — Кэт, — по утренней привычке, заведенной мадам Роббер, возвращалась с рынка. Ее плечо оттягивала набитая свежими овощами и фруктами модная сумка-шоппер, а руки были заняты стаканчиком кофе и телефоном. Увлеченно разглядывая фотографии незнакомых людей в соцсетях, Кэт начала медленно спускаться по длинной лестнице, соединяющей площадь Тертр с улицей Габриэль.

— Господи! Какое самомнение! — воскликнула она на не очень чистом французском и громко засмеялась, но вдруг осеклась и воровато посмотрела по сторонам.

Если честно, то Катрина была не сильно уверенной в себе особой. Про таких обычно говорят: она слова поперек не скажет. Так и было почти всю ее двадцатичетырехлетнюю жизнь. Окружающие считали ее удобной, бессловесной и идеальной для повышения собственной самооценки.

Поправив круглые очки в толстой черной оправе и поняв, что ее неуместный среди всего этого французского исторического великолепия возглас остался никем не замеченным, она поставила стаканчик с недопитым кофе на ступеньку и, присев рядом, посмотрела вниз.

В это время суток Монмартр оживал: появлялись толпы туристов, а местные жители, создающие совершенно непередаваемый местный колорит, спешили по своим годами повторяющимся делам или за положенной к этому часу чашечкой кофе…

И так изо дня в день, все полтора года, что она жила в Париже.

Сейчас мимо пройдет мсье Морель — он спешит на обед, дома его ждет жена.

— Бонжур, мадмуазель Кэт!

— Бонжур, мсье Морель!

— Как поживает ваша тетушка?

— Все в порядке, благодарю. А как ваш кот?

— О-о-о-о… Ему уже лучше, лапа почти зажила.

— Хорошего дня, мсье Морель!

— Оревуар, мадмуазель Кэт!

Пройдет еще несколько минут и, тяжело дыша, по лестнице поднимется почтенная мадам Дюваль. Она идет к своей подруге, мадам Фурнье, чтобы долго пить чай и ругать на чем свет стоит нынешнюю жизнь и президента Макрона.

— Здравствуйте, мадам Дюваль, — подхватывая ее довольно увесистую сумку и саму старушку под руку, громко поздоровалась Катрина.

— А, это ты, наивная бесталанная Кэт? — скрипучий неприятный голос мадам Дюваль разнесся по округе. — Когда ты уже покинешь наш город? Без тебя он станет намного ярче…

— Скоро, мадам Дюваль. Думаю, недели через две.

Старуха остановилась и посмотрела на девушку полуслепыми глазами:

— Думаешь, где-то ты станешь счастливее, чем в Париже? — спросила, наконец, она.

Катрина грустно улыбнулась:

— Не думаю… Просто, уже пора…

— Пора ей… — пробурчала мадам Дюваль. — Тебе замуж давно пора — это факт! Да только кому такая пыльная мышь нужна? Соберись уже, Катрин! Очки свои страшные сними, платье, вместо этого бесформенного комбинезона надень, профессию в конце концов нормальную найди… Ай! — подумав, безнадежно махнула она рукой. — Что тебе говорить? До тридцати лет замуж не вышла — считай навек одна останешься!

— Но мне еще только двадцать четыре, мадам Дюваль, — поправляя очки, сказала Кэт, с трудом затаскивая сумку старухи на верхнюю ступеньку лестницы.

— Что⁈ Я тебя не слышу! — вдруг прокричала та и, взяв свои вещи, как ни в чем не бывало пошла дальше.

Девушка улыбнулась вслед старухе и запустила руки в большие карманы свободного джинсового комбинезона. В одном из них лежала маленькая карамелька в белом фантике. И когда мадам Дюваль успела ее положить? Вроде, и ворчала всю дорогу, а вот…

Катрина запихнула карамельку за щеку, развернулась и быстро допрыгала по ступенькам до своего стаканчика с кофе.

«Подождать, разве Мишеля?» — мелькнуло у нее в голове. Но до возвращения ее двенадцатилетнего приятеля из школы было еще минут сорок.

В паре кварталов от нее часы пробили полдень.

В этот самый момент сильный порыв ветра опрокинул полупустой стакан с кофе и, разбрызгивая коричневую жидкость, покатил его вниз по ступенькам.

С каким-то обреченным ужасом Катрина наблюдала за тем, как пропрыгав метра четыре, стакан упал и растекся большой кофейной лужей рядом с парнем, сидящем ниже на ступенях лестницы.

Рядом с ним, аккуратно скрученные в трубу и перетянутые канцелярской резинкой, лежали белоснежные ватманы. Вот на них-то и вытекло все содержимое недопитого ею стакана.

Еще пару мгновений парень не замечал произошедшего, и Кэт уже подумала улизнуть незаметно, но стоило ей сделать один неуверенный шаг, как он посмотрел на свои вещи и, громко выругавшись по-английски, подскочил, ища виновника.

Катрина зажмурилась в какой-то глупой надежде, что явно взбешенный парень ее не заметит. Наивно, право! Весь ее внешний вид просто кричал: сюда, сюда! Это я пролила свой кофе на ваши документы!

— Какого черта, а⁈ — рявкнул он, сосредоточившись на втянувшей голову в плечи девушке в бесформенном комбинезоне. — Вы, блин, прикалываетесь⁈

Он снял канцелярскую резинку, пытаясь развернуть ватман, и снова чертыхнулся.

Катрина хотела ответить и извиниться, но увидев парня анфас просто остолбенела. Он был похож на модель из какого-нибудь топового глянцевого журнала — идеальный, стильный, красивый как бог… Светлая непослушная челка едва прикрывала высокий лоб, острые мужественные скулы, чуть вздернутые крылья идеально пропорционального носа и словно вылепленный умелыми руками скульптора рот… И в обрамлении темных ресниц — глаза! Настолько голубые, что для передачи их цвета нужно было бы смешать несколько глубоких оттенков.

— Так и будете стоять с открытым ртом? Или попробуете как-то помочь? — начинал уже по-настоящему заводиться незнакомец.

Прощать порчу своего интеллектуального труда он не собирался. Себе не прощал — и другим тоже!

Девушка встрепенулась от его громкого голоса:

— Да… Я… Конечно… Простите… — выуживала она из памяти английские слова. Последние полтора года Кэт пыталась освоить французский и английским почти не пользовалась. — Как я могу исправить свою оплошность?

Парень перестал отряхивать залитые кофе листы, и посмотрел на подошедшую наконец девушку долгим изучающим взглядом: маленькая, ростом не выше метра шестидесяти, с собранными в растрепавшийся пучок русыми вьющимися волосами. Ее лицо было совсем непримечательным, разве что забавные очки в несколько лет назад вышедшей из моды оправе. Это она выглядела сейчас как жертва, хоть и пыталась держаться смело… Он чуть было не дал слабину, но вовремя опомнился:

— Вы испортили мои чертежи. Перечертите все к завтрашнему дню, — спокойно сказал он и протянул ей испачканные ватманы.

Девушка то ли коротко заскулила, то ли всхлипнула и подняла на него свои огромные зеленые глаза, полные раскаяния и волнения:

— К завтрашнему?

— Именно. Они нужны мне завтра к двум часам дня.

Он был уверен, что эта зашуганная жизнью дурнушка откажется, но поиздеваться, чтобы немного выпустить пар, он был просто обязан! Иначе — взорвется от бешенства, и ее грустные глаза загнанной лани не помогут!

Испорченные чертежи были копией аккуратно упакованных в фирменный тубус его архитектурного бюро документов, но, похожая на саму неприятность, девушка, конечно же, не могла догадываться об этом.

Катрина готова была расплакаться, — холодный и высокомерный взгляд «красавца уровня бог» продолжал просверливать в ней дыру.

— Хорошо. Я все исправлю… — тихо сказала она и взяла из его рук мокрые листы. — Как я могу передать их вам?

— Встретимся завтра тут же, — он посмотрел на дорогие наручные часы. — В полдень. И только попробуйте не прийти!