Меня тянуло к дуалу – всем моим существом, каждой частичкой серебра, каждой клеточкой. Как будто он – только он – мог дать мне то, чего я так отчаянно желала.

Силу. Поддержку. Опору – не только сейчас, но и всегда. И то чувство, которое я на секунду ощутила во взгляде золотой голограммы Андреса Диаза…

Любовь?

Словно откликаясь на мои мысли, шейдер потянулся ко мне.

Миг, и свобода сменилась горячим пленом крепких рук. Манн прижал меня к своему телу так сильно, будто никогда-никогда не хотел отпускать, и первый порыв отшатнуться мгновенно погас. Мое серебро потянулось навстречу его черноте, напитываясь силой.

– Шей… – повернулся к нам манн в сером.

– Кессель.

Литианин поперхнулся. Полицейские в экзокостюмах, отскочив прочь, навели на нас оружие, но в позах явственно ощущалась неуверенность.

Бой закончился, не успев даже начаться.

– Стойте! – Один из наших противников вскинул руки. Литианин, даром что не обладал обостренным чутьем, безошибочно признал нового лидера. – Не надо! Не надо!

Бывшие враги переглянулись. Еще недавно шейдер был целью номер один, но сейчас только он, казалось, знал, что делать. Тем более главный враг, капитан, был повержен, замерев без движения на толстом стекле иллюминатора. Обвинить литиан в неподчинении приказам было некому.

А умирать не хотелось никому.

– Шей Кессель, – проговорил манн в серой униформе. – Пожалуйста, нам нужна ваша помощь. Это же ваша бывшая база, вы должны понимать, как тут все работает. Кажется, мы… – Он беспомощно оглянулся на город за стеклом. – Корабль…

– Корабль падает на город, – подтвердил мой дуал, не разжимая живительных объятий. – Мне нужно два помощника, чтобы изменить курс, направив его в сторону пустошей.

Литианин бросил взгляд на сломанный командный пульт и разгромленную комнату.

– Боюсь, ничего не получится. Отсюда мы ничего не сможем сделать.

– Может, связаться с Абиссом и взорвать судно в воздухе после эвакуации экипажа? – предложил полицейский. – Военные смогут организовать массированный удар ПВО?

– Слишком опасно. Обломки упадут на город. Будут жертвы.

Толчок. Крен сменил угол, отправляя экипаж в другой угол. На ногах удержались лишь я и мой спаситель.

– Полностью отказал левый двигатель. Если…

Шейдер посмотрел на литиан. Во взгляде чувствовалась железная, несгибаемая решимость.

– Объявляйте эвакуацию. Спасательные капсулы на нижней палубе. Следуйте за красными указателями.

Без лишних слов он подошел к двери и отбил череду коротких сигналов. По коридорам прокатился низкий вой, белый свет ламп сменился тревожно-красным, предупреждая всех, кто еще оставался на борту, что нужно как можно скорее покинуть корабль.

Еще несколько команд, и дверь открылась. Литиане бросили на нас благодарный взгляд и растворились в красном свете коридоров.

– Идем, – коротко проговорил мой спаситель. Крепкие горячие пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. – Идем, мелочь. Я выведу.

Коридор, коридор, поворот.

Изредка навстречу попадались литиане, но напасть они не пытались. Счет шел на минуты, и спасение собственной жизни значило для них явно больше, чем любые приказы капитана.

Корабль трясло, нас бросало от одной стены к другой. Лифты не работали, от командного центра до нижних палуб пришлось спускаться по шахтам и тросам. Я давно потеряла всякое чувство направления, но мой спаситель… Кессель… уверенно двигался вперед, ни секунды не сомневаясь, будто точно знал, куда идти.

Кессель… Кессель…

Где-то в расщепленной фрагментатором, перепутанной памяти было его имя, но я никак не могла вспомнить… нащупать…

Перед длинным полутемным коридором шейдер остановился. Обнял меня, крепко и порывисто, прижался лбом ко лбу.

– Диаз…

– Кессель…

– Сола… Сола, ты…

Глухая тоска в голосе манна смущала, сбивала с толку, рождая в душе странную тревогу и горечь. Что-то внутри откликалось, узнавая и не узнавая…

– Я…

Кессель отстранился, сжал мои плечи.

– Мне нужно добраться до резервного командного пункта. Оттуда можно будет совершить маневр и перестроить курс корабля. Главное, чтобы к тому моменту еще работал хотя бы один двигатель.

– Хорошо. Пошли.

Я попыталась шагнуть, но тяжелые ладони манна буквально вдавили меня в пол.

– Ты бежишь к спасательным капсулам.

– Нет! – Я упрямо топнула ногой и добавила, вспомнив речь Андреса Диаза… отца: – Крейсер подчиняется не всем. На пульте управления генетический блок…

Шейдер фыркнул.

– Не поверишь, но я все прекрасно слышал. Я справлюсь. Твоя кровь не понадобится – моей будет предостаточно.

– Я иду с тобой. Запустить корабль могу только я… или Хавьер.

Он усмехнулся – широко, от уха до уха.

– А я кто, по-твоему, мелочь?

– Кессель.

Манн шагнул ближе. Потемневшие глаза притягивали, и я… не смогла заставить себя отвести взгляд. Черная ладонь коснулась предплечья, скользнула выше.

– Я Хавьер Кессель, – произнес шейдер так, словно это должно было все объяснить.

И это… объяснило.

А в следующее мгновение он, прижав меня к переборке, впился в губы поцелуем.

И… ох!

Серебристая сущность буквально захлебнулась от восторга. Жадные руки скользили по моему телу, и там, где они касались меня, пластичное серебро крепло, словно закаленная сталь. Сила бурлила внутри, горячая, живая, разделенная на двоих.

Это было… Головокружительно…

Воспоминания захлестнули меня – горячие, сладкие, полные быстрого бега, отчаянных схваток и безумной страсти, вспыхнувшей и разгоревшейся между нами со скоростью несущегося вперед скайвея. Я вспомнила, как он, Хавьер Кессель, перевернул всю мою жизнь. Как открыл мои глаза на правду. Как показал, что быть шейдером – быть собой – это не неправильно, не позорно, не стыдно. Это естественно – как дышать.

Как быть с ним.

Я вспомнила крепость его рук, жар поцелуев – и все те чувства, которые теснились в груди, не находя выхода, вдруг получили имя.

Любовь.

Любовь, способная исцелить расколотую фрагментатором память. Восстановить перепутанные, разорванные нейронные связи – возрождая из пепла Солану Диаз, дочь Андреса Диаза, медичку из трущоб Абисс-сити, фемму, любящую Хавьера Кесселя.

Любовь к отцу, остро отдававшая горечью и болью потери, помогла мне вернуть мое прошлое. Любовь к Абисс-сити и оставшимся внизу друзьям, которых я стремилась защитить от угрозы, придала мне сил, напомнив, за что я сражаюсь. Но любовь к Хави… сделала нечто большее.

Реанимировала меня.

Это было похоже на то, что я ощущала после первой дозы фрагментатора. Но если тогда мир распадался с каждым толчком сердца, то поцелуй Хавьера Кесселя, наоборот, соединял его воедино. Расставлял все по своим местам, заставляя тянуться, отчаянно и жадно, чтобы наконец…

– Хави, я…

Корабль тряхнуло.

– К спасательным капсулам, мелочь. Срочно.

И Кессель скрылся, оставив меня с горящими от поцелуев губами и портативным коммуникатором на ладони. Активированный виртэкран показывал трехмерную проекцию корабля с проложенным маршрутом.

Вниз, вниз, вниз.

Гравитация пропала внезапно. Меня подбросило в воздух, чтобы секунду спустя приложить затылком о стену. Экран на запястье вспыхнул, выводя обновленные данные о состоянии крейсера.

«Левый двигатель – ноль процентов. Правый двигатель – двадцать два процента. Подключены аварийные стабилизаторы. Мощность – тридцать пять процентов».

Сердце болезненно сжалось. Хавьер… только бы с ним все было нормально. Только бы он успел…

Держась за угол стены, я поднялась на ноги.

И вдруг почувствовала ярость серебристой сущности, ощерившейся от близкой опасности.

«Враг!»

Теперь у него было имя. Теперь я помнила все.

Капитан полиции Ли Эббот, отравлявший мне жизнь, убивший отца, маму, Саула и Хельми Михелей. Сумасшедший садист, несколько десятилетий покрывавший – а то и возглавлявший – жестокие опыты на детях. Беспринципный шиссов сын, готовый уничтожить девять десятых города из корабельных орудий только ради того, чтобы добраться до ненавистных вольных шейдеров.