Покормив и переодев проснувшуюся Дианку, Алиса выяснила, что не так уж и страшна сестра, как она думала. Да, Дианка пыталась мычать и отбиваться, не желая, чтобы ее кормил кто‑то, кроме матери, и Алисе пришлось строго сказать, что матери здесь нет. И либо Диана прямо сейчас открывает рот и ест, либо остается голодной. То ли у сестры все‑таки были какие‑то зачатки интеллекта, и она поняла, что ей сказала Алиса, то ли на нее просто подействовал строгий тон, однако рот она послушно открыла, ложку выбить больше не пыталась. Переодевать пришлось уже вдвоем, как бы Люба ни кривилась. Диана в свои шесть весила достаточно. Если бы она не выворачивалась и не орала, Алиса справилась бы сама, но тут уж пришлось звать на помощь сестру. Выдав Диане положенные лекарства и включив ей мультики, Алиса и Люба тоже поужинали, а потом сели вместе смотреть какую‑то тупую романтическую комедию, которую выбрала сестра. Затем, уложив обеих девочек спать, Алиса осталась одна на кухне, внезапно понимая, что ей понравился этот вечер. Да, сложный и наполненный непривычными хлопотами, но как давно она проводила время в кругу семьи? Да никогда, пожалуй.

Тут же в голове, все испортив, прозвучал голос Вики: «То есть мало того, что ты всех содержишь, теперь еще и в выходные перекладываешь на себя их обязанности?» Алиса отмахнулась от этого голоса.

Она не взяла с собой никакую книгу, электронные, как Мирослава, не любила, поэтому сделала еще одну непривычную для себя вещь: включила маленький телевизор. Мать уже должна скоро вернуться, может, найдет там что‑то интересное на ближайшие полчаса?

Однако выяснилось, что все местные каналы прервали вещание ради экстренного выпуска новостей. Алиса не сразу поняла, что именно там показывают, а когда разобралась, почувствовала, как земля ушла из‑под ног.

На первых кадрах крупным планом снимали огромный трехэтажный дом с глупыми башенками сверху, в котором Алиса однажды перевернула стол с закусками и облилась шампанским. Дом, как и в ее видении, был охвачен огнем. Пламя вырывалось из окон всех этажей, трещала и разлеталась по сторонам черепица. Алиса не знала, видели ли в отблесках огня остальные то, что видела она, но ей казалось, что она различает сидящих на крыше огромных птиц с огненными крыльями.

Затем кадры сменились. Теперь уже явно снимали на обычные телефоны и, похоже, из окон домов. По дороге среди особняков бежал мужчина. В разорванной одежде, босиком. В нем было сложно узнать холеного мэра Рокотова, но это был точно он. На его теле виднелись кровоподтеки и ожоги. Мэр ломился в закрытые ворота соседей, стучал, что‑то кричал. Ему никто не открывал. И только когда одна из камер максимально приблизилась к нему, Алиса разобрала слова:

– Помогите!.. Помогите!.. Это Волков… Леон… Волков… пришел за мной… Он во всем виноват! Спасите!

Затем мэр оглянулся, будто увидел что‑то, что не сняла камера, закричал нечеловеческим голосом, и запись оборвалась. Наверное, из этических соображений. Но Алиса и без этого помнила, как птицы острыми когтями рвали мэра на куски, разбрызгивая вокруг кровь и ошметки плоти.

Ее снова затошнило. Алиса поднялась, налила в стакан воды прямо из‑под крана, выпила. Тошнота не прошла, но голова стала кружиться чуть меньше. Она переключила еще несколько каналов, но везде транслировали одно и то же, копируя друг друга.

Сегодня около семи вечера в пожарную станцию поступил вызов в дорогой район города. Прибывшие пожарные и репортеры обнаружили, что горит не что иное, как дом мэра. Причем полыхает так сильно, будто загорелись разом все этажи. Огонь не мог бы распространиться из одного места так быстро. И если бы не видеозаписи, никто не узнал бы, что это кровавое пятно на снегу в конце улицы, уже почти полностью засыпанное снегом, – все, что осталось от мэра города.

– Мы пока не знаем, какое отношение ко всему этому имеет черный колдун Леон Волков, о котором кричал господин Рокотов, – говорила, перекрикивая пожарные сирены, молодая репортер. – Известно, что Волков был вхож в дом Рокотова, мэр часто обращался к нему…

Алиса выключила телевизор, чувствуя, как дрожат не только руки, но и внутренности. Сидеть на месте она не могла, поэтому вскочила со стула, прошлась по тесной кухне. Хотелось позвонить Леону, но она остановила себя. Наверняка он уже видел. И если она понадобится, он позвонит сам. Вместо него Алиса набрала номер Влада. Тот ответил не сразу, но трубку все же поднял. Вполне возможно, Алиса прервала какой‑то крайне романтический момент, но ей было плевать.

– Ты уже знаешь? – коротко спросила она, не здороваясь.

– О чем? – не понял Влад.

Значит, не знает.

– По всем новостям крутят. Рокотов погиб. Его разорвали Падальщики. Соседи все сняли на видео. Он при этом кричал, что во всем виноват Леон.

– Твою мать! – тихо выругался Влад. – Подожди. – В трубке послышался шум, очевидно, Влад вышел в другое помещение, потому что вскоре заговорил громче. – Еще раз расскажи, что там.

Алиса повторила все, что видела. Влад долго молчал, потом заключил:

– Хреновое дерьмо.

– Не то слово, – хмыкнула Алиса. – Как думаешь, это грозит Леону неприятностями?

– Мэр в прямом эфире обвинил в своей смерти его. Как думаешь, грозит?

Да, глупый вопрос. Особенно если учесть, что у Леона и так неприятности, просто никто, кроме ушлого следователя, об этом пока не знает. А ну как он захочет воспользоваться славой? Или журналисты что раскопают?

– Ты там с Мирой сейчас? Может, в Логово поедем?

– С Мирой, но это не проблема. Уверен, она поймет. Но ты погоду видела? Там метет так, что город расчищать не успевают, все стоит. В долину мы точно не доедем, застрянем. Так что ждем. Если Леон вызовет, что‑то придумаем. Если нет, поедем утром. Будь на связи, я заеду.

Попрощавшись с Владом, Алиса положила телефон на стол и подошла к окну. Мело действительно страшно. В такую погоду они до ближайшего пригорода не доедут, не то что в долину, Влад прав.

Хоть бы мать побыстрее вернулась. Кинотеатр недалеко, но такая метель… Черт, еще за нее теперь переживать. Зачем Алиса вообще все это придумала? Зачем уехала от Леона? Находиться от него далеко сейчас было просто невыносимо.

Леон узнал обо всем от Антона. Тот ворвался в его комнату без стука, будто за ним гналось стадо разъяренных быков.

– Ты уже видел? – спросил он, захлопывая за собой дверь.

Леон нехотя открыл глаза, посмотрел на Антона. Он уже принял лекарство и собирался спать минимум до утра, а вовсе не выяснять, что произошло. Неужели в этом доме не могут решить проблему без него?

– Я не выходил из комнаты со вчерашнего утра, – заметил Леон. – Я ничего не видел.

– А зря! – припечатал Антон, останавливаясь посреди комнаты и в упор глядя на Леона. – Рокотов погиб.

– Что ж, это должно было случиться, – пожал плечами Леон, снова откидываясь на подушку. – Я предупреждал его в последний раз.

Антон, казалось, даже не услышал его слов.

– Но перед этим этот придурок выскочил на улицу, бежал по ней и орал, что это ты во всем виноват, что это ты за ним пришел! Несколько человек сняли это на видео. Сняли все , Леон! Все новости об этом трубят!

Антон в два шага оказался возле кровати, сунул Леону телефон.

Что ж, следовало признать, что новости были скверными. Падальщиков на видео, как и вживую, конечно, никто не видел, а то, как они разрывали Рокотова на части, и вовсе произошло в слепой зоне. Но уже слов мэра и того, какой страшной оказалась его смерть, хватит, чтобы обвинить во всем Леона. Прямых улик нет, но ведьм и колдунов сжигали и из‑за простых сплетен. И не только в Средневековье.

Это была не первая жертва Падальщиков, которой Леон помог продать душу. Правда, чаще всего люди умели остановиться вовремя. Брали немного или достаточно редко, чтобы все еще оставаться в живых. Они не доживут до тех лет, до которых могли бы, но пока еще топчут эту землю.