Но были и такие, как Рокотов: уверенные, что схватили судьбу за хвост. Леон честно предупреждал, что расплата наступит, но они не верили. Точнее, не верили, что это произойдет так скоро. Леон не знал, какое желание станет последним, не мог назвать сроков, а потому они ни о чем не думали.

Первым был всемирно известный музыкант. Молодое дарование, за несколько лет сделавшее головокружительную карьеру. Сделавшее, конечно, благодаря Леону. Музыкант не хотел ждать, он хотел денег и славы сразу. Он выступал на лучших мировых площадках, брал все премии, какие только существовали. И ушел в расцвете лет. Но тогда Леону повезло: Падальщики растерзали парня дома, без свидетелей, а потом сожгли. Ни у кого не возникло никаких подозрений, дело вскоре закрыли. И Леон считал, что так будет всегда.

И вот надо же…

– Чертовы зеваки! – продолжал бушевать Антон. – И этот тоже хорош!.. Как сил‑то хватило из дома выскочить! Пробежать еще сколько… Что делать будем?

– А что мы можем? – все так же спокойно спросил Леон. – Ничего.

Антон уставился на него, прищурился.

– Ты что, уже принял лекарство?

– Да.

– Черт! У нас сейчас есть задача поважнее. Надо что‑то решать. Быть может, встретиться с Рясовым. Или Копейко. Они могут помочь.

Антон еще продолжал что‑то говорить, но Леон перестал его понимать. Поэтому просто раздраженно бросил:

– Оставь меня.

– Сейчас не время, Леон! – возразил Антон.

– Я же сказал: оставь меня, – повторил Леон.

И Антон понял, что наседать бесполезно. Всегда было бесполезно.

– И сам пойдешь ко дну, и нас всех за собой потянешь, – только и сказал он, направляясь к двери.

– Лодка пришвартована, можешь сойти на берег в любой момент, – хмыкнул Леон.

Антон не ответил, лишь сильно хлопнул дверью. Конечно, он не мог уйти. И вовсе не потому, что не хотел, а потому, что поздно ему уже уходить. Это Аллочка может уйти без последствий. Тамара Ильинична. Может быть, если Леон сильно постарается, то Софи. Но даже начальнику охраны уже не уйти, не говоря про Влада, Алису и тем более – Антона. Он пойдет ко дну сразу за Леоном. Слишком много незаконного творилось в его крыле Волчьего логова. Помощь Леона требовалась крайне редко, обычно Антон, гениальный хирург, справлялся сам. И все же Леон знал, какие люди и с какими травмами там бывают. Огнестрельными, ножевыми. Те, кого скручивает ломка, те, кому надо изменить внешность и скрыться. Без Леона лодка Антона давно пошла бы ко дну, поэтому на берег он не сойдет.

Леон с трудом поднялся с постели, пошатнулся. Черт бы побрал лекарство, которое он выпил всего‑то полчаса назад. Но спать сейчас нельзя, тут Антон прав. Надо разобраться с проблемой.

Добрался до ванной, держась за стены, плеснул в лицо ледяной воды. Конечно, не помогло. Конская доза снотворного не убирается холодным умыванием. Придется использовать средства помощнее. Таких он в своей ванной не держит, надо дойти до кабинета. Дойти самостоятельно, потому что Антона он звать ни за что не станет, а больше про его эксперименты никто не знает.

Отлеживаться после спиритического сеанса, как говорил Алисе, Леон не стал. Не так много тьмы он хлебнул, чтобы требовался отдых. Стражница вовремя прервала сеанс, не дала ему связаться с демоном. Леон просто не успел в полной мере вкусить цену своей ошибки. Но у него созрел другой план, и посвящать в него кого бы то ни было, особенно Алису, он пока не собирался.

Если он не может вычислить демона в реальности, стоит попробовать сделать это во сне. В его естественной среде обитания, так сказать. Это было слишком сложно и опасно. Леон не был сноходцем, вообще о мире сновидений знал мало. Читал только, что обычные люди, видящие сны, практически не соприкасаются с настоящим миром сновидений. Ходят по самому краю. Безопасному краю. Настоящий мир сновидений опасен и коварен, из него крайне сложно вернуться, зато можно найти что угодно и связаться с кем угодно. Если демон‑сноходец где‑то и существует, то там.

Леон, несмотря на дар и все свои связи с потусторонним миром, для мира сновидений оставался самым обычным человеком. Чтобы попасть за черту, отделяющую повседневные сны от главного хранилища, ему было мало просто уснуть. Они с Антоном экспериментировали с различными видами снотворных препаратов, но пока далеко не продвинулись. В этот раз Леон втайне добавил в лекарство еще кое‑что свое, надеясь на нужный эффект, но тут этот чертов Рокотов…

Добравшись до кабинета, Леон открыл шкаф с настойками, размышляя, что ему взять. Что нейтрализует действие обоих видов снотворных: и его, и Антона. В конце концов выбрав, Леон разом опрокинул баночку в рот. Теперь главное, чтоб не стошнило. А то второй раз он может и не решиться, слишком уж мерзкий вкус у этих настоек с водой из пруда. Уж лучше кровь бездушного, честное слово…

Повезло, удержался. И еще через десять минут уже вполне себе смог соображать. Нашел телефон, пересмотрел новости. Некоторые каналы не обрывали запись, но то, как Падальщики рвали Рокотова, все равно на видео не попало: закрывал высокий забор. Однако брызги крови и куски плоти были видны. Леон выключил видео, открыл телефонную книжку, думая, кому позвонить, чтобы узнать, насколько все плохо. Пожалуй, Антон прав, надо держать руку на пульсе.

Начальник полиции ответил лишь с третьего раза. Очевидно, он сейчас был крайне занят, но для настойчивого Леона время нашел. Подтвердил все, что показали в новостях, и посоветовал:

– Лучше тебе уехать куда‑то на время, Леон, залечь на дно. Вместе со всей твоей компашкой. Свози их к морю, в пустыню, хоть в Антарктиду. Только сделай так, чтобы о тебе не было ни слуху ни духу. Мы со всем разберемся, глядишь, волна и утихнет. Против тебя никаких доказательств, кроме слов Сергея Палыча покойного, но сам понимаешь…

Леон понимал. А еще он понимал, что уехать не может. Потому что ушлый следователь ждет от него результатов, и если он уедет, то подставит Влада с Алисой. Потому что вскоре могут погибнуть еще десять человек. Да, может быть, Леон и чудовище, но точно не трус. Он единственный может спасти этих людей, и он не станет сбегать.

Да и просто ему нельзя уезжать. Не сейчас. Времени у него осталось не так много, чтобы откладывать все задуманное на полгода.

Мелькнула даже мысль пустить все на самотек. Пусть на него вешают всех собак, пусть это все закончится. Но мысль эту он тут же отбросил. А кто ему позволит? Умирать так, как умер Рокотов, он точно не хотел.

Со всех сторон безвыходная ситуация.

Леон швырнул телефон на стол, подошел к мольберту, макнул кисть в краску. Обычно это помогало, но сегодня нанесение на холст грубых мазков лишь раздражало еще сильнее. Художника не вышло, колдун тоже хреновый. Разве нормальный попался бы так глупо? Позволил обложить себя со всех сторон? Загнать, как оленя на охоте? Помнится, в его юности олень было аналогом глупого человека. Вот он олень и есть. И итог закономерный.

Леон размахнулся и изо всех сил всадил кисть в холст, как будто нож в чью‑то плоть. Второй рукой отшвырнул мольберт в сторону. Следом полетели бумаги и склянки со стола, а потом и сам стол. Леон крушил то, что стояло на своих местах несколько лет, и думал о том, что так же рушится его жизнь, которую он тоже тщательно строил несколько лет. И только когда вокруг не осталось ни одного целого предмета, а порезанные осколками стекла руки нещадно заныли, он остановился. Огляделся, тяжело дыша. С рук на пол капала кровь, осколки хрустели под ногами. Сердце билось гулко, заглушая мысли в голове, и это было даже приятно. Леон опустился на пол, сначала сел, потом лег, бессмысленно глядя в черный потолок.

Нельзя сейчас принимать скоропалительные решения и суетиться. Ему нужны выходные. Отпустить всех и немного подумать. Как раз повод есть: через несколько дней Новый год. К черту вечеринку. Пусть все уезжают, пусть он останется в Волчьем логове один. С охраной, конечно, без нее теперь никуда, но охрана умеет не отсвечивать. Остальные пусть уезжают, проведут праздники с семьей. А он за это время что‑то придумает. Всегда придумывал.