— Контр-адмирал Зубов, — связался я с Демидом, будучи уже на подлете к месту своеобразной дуэли и вообще битвы, — я уже близко, и сейчас вы проиграете, так как не сможете сражаться с тремя дредноутами одновременно. Мой голос звучал твердо и уверенно, хотя внутри все сжималось от волнения. Я знал, что предатель вряд ли внемлет голосу разума, но все же решил попытаться. — Выслушайте меня, я предлагаю вам прекратить огонь и отойти на безопасное расстояние. Даю слово офицера, что мы со своей стороны не будем при этом вас атаковать.

Последние слова дались мне нелегко. Слишком много боли и горечи принес нам этот человек. Но я верил, что даже в самом черством сердце еще теплится искра благородства. Оставалось лишь надеяться, что у Зубова хватит мудрости, чтобы не погасить эту искру окончательно.

— Что за чушь вы несете, Васильков⁈ — вскликнул Демид Зубов, удивленно смотря на меня через экран. Его лицо исказилось от гнева и недоверия, словно он не мог поверить в саму возможность мирных переговоров. — Как только я прекращу огонь — вы меня добьете. В голосе Зубова звучала неприкрытая горечь человека, слишком часто сталкивавшегося с предательством и обманом.

Мой противник сейчас сильно нервничал, ибо понимал, что схватившись с Козицыным и надолго застряв в секторе, вдали от разворачивающейся битвы у «вагенбурга», уже проигрывает не только в личном противостоянии с «Императрицей Марией» и «Черной пантерой», но и теряет контроль и нити управления во всем сражении. Его глаза метались по тактической карте, пытаясь найти выход из стремительно ухудшающейся ситуации. Эскадры союзников теснили корабли его флота у всех четырех ворот-шлюзов «вагенбурга», и для того, чтобы изменить ситуацию, Зубову необходимо было срочно возвращаться к «сфере» «вагенбурга» и атаковать вылетающие из его чрева корабли Птолемея, пока их на открытом пространстве не оказалось критически много.

— Я же сказал, что даю вам слово, думаю, что этого вполне достаточно, — продолжал я, глядя прямо в глаза своему оппоненту. Мой голос звучал твердо и уверенно, без тени сомнений. Я знал, что рискую, доверяясь человеку, который уже не раз проявлял вероломство, но иного выхода не было. — Однако для этого вы должны освободить вице-адмирала Хромцову из плена и перевести ее на мой корабль. Это мое предварительное условие.

— С чего вы взяли, что Хромцова у меня? — усмехнулся Демид. В его усмешке сквозило пренебрежение и какая-то мрачная ирония. — Она мертва. Последнее слово он произнес с особым удовольствием, словно смакуя его на языке.

— Я в это не верю, — отрицательно покачал я головой. Я слишком хорошо знал Зубова, чтобы купиться на эту дешевую уловку. — Вы благородный офицер, Демид Александрович, и не можете убить равного себе, тем более раненого и беззащитного. Я намеренно апеллировал к его офицерской чести, надеясь пробудить в нем остатки благородства.

— Да не уж-то, — горько усмехнулся Зубов. В его глазах промелькнула тень боли и сожаления, словно я невольно коснулся какой-то незаживающей душевной раны. — Спросите у Шувалова, способен я на подобное или нет. В его голосе звучал неприкрытый вызов, почти издевка.

— Я не знаю, при каких обстоятельствах погиб контр-адмирал Шувалов, поэтому оставим эту тему на потом, — продолжал я, не желая ввязываться в бесплодные препирательства. Каждая секунда была на счету, и я не мог позволить себе роскошь выяснять отношения. — Тем не менее, я уверен, что Агриппина Ивановна жива и в данный момент находится на вашем корабле. Можете сколь угодно мотать головой, меня вы не обманете.

Я видел, как дернулся уголок рта Зубова, выдавая его с головой. Он явно не ожидал, что я буду настолько уверен в своих словах.

— Итак, я повторю условия нашей с вами сделки, — я вздохнул, собираясь с мыслями. От моих следующих слов зависело слишком многое. — Вы на шаттле перевозите Хромцову на мой крейсер, останавливаете атаку на «каре» вице-адмирала Козицына. Я со своей стороны обещаю не атаковать ваш линкор и вашу эскадру в данном квадрате сражения, дав возможность вернуться к «вагенбургу». Я говорил медленно и веско, подчеркивая каждое слово.

— В противном случае я буду вынужден протаранить «Москву», и как вы можете лицезреть на тактической карте, в данный момент ваш корабль, связанный боем с «Императрицей Марией» и «Черной пантерой», повернут к моему «Одинокому» правым бортом, который я через три минуты разорву своим бронированным носом к чертовой матери. — Последние слова я почти прорычал, вкладывая в них всю свою решимость. — Выбирайте адмирал, время дорого.

Я откинулся в кресле и замолчал, давая Зубову время на размышления. Хотя, о чем тут размышлять? Любому дураку понятно, что он в безвыходном положении.

— Что ж, я поверю тебе, Васильков, — подумав, хмуро сказал Демид Зубов, отдавая приказ своим канонирам прекратить огонь. На его лице читалась целая буря эмоций: досада, злость, но в то же время и какое-то мрачное удовлетворение, словно он невольно восхищался моей дерзостью.

Через минуту орудийные батареи на кораблях эскадры Зубова замолчали, и наши канониры в ответ на это также автоматически перестали стрелять. Космос, только что сотрясаемый чудовищными взрывами и вспышками выстрелов, вдруг погрузился в оглушающую тишину. Казалось, сама вселенная затаила дыхание в ожидании развязки этого противостояния. А я откинулся в командирском кресле, чувствуя, как между лопаток струится холодный пот. Неужели все закончилось? Неужели мой безумный план сработал? Оставалось лишь надеяться, что Зубов сдержит свое слово…

Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Воронеж» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.

Точка пространства: 3 миллиона километров от центральной планеты Воронеж-4.

Дата: 27 мая 2215 года

Контр-адмирал Зубов, морально подавленный своим отступлением, вывел из сектора боя оплавленный плазмой линкор «Москва» и оставшиеся гвардейские дредноуты своей сводной эскадры. Его могучий флагман, еще недавно грозный и непобедимый, теперь был покрыт уродливыми шрамами от многочисленных попаданий. Обшивка местами прогорела насквозь, обнажив внутренности корабля, светящиеся тревожным багровым светом аварийных огней. Но, несмотря на серьезные повреждения, «Москва» упрямо продолжала двигаться вперед, повинуясь воле своего командира.

Собравшись с мыслями, Демид Александрович стал оценивать сложившуюся ситуацию. Он чувствовал горечь поражения, но понимал, что отступление было единственно верным решением в данных обстоятельствах. Его эскадры, измотанные долгим сражением, уже не могли эффективно противостоять свежим силам противника. Продолжать бой означало обречь людей и корабли на бессмысленную гибель.

Контр-адмирал увидел на горящей тактической карте, что повсюду его корабли отступают, теснимые превосходящими силами союзников. Серые значки, обозначающие корабли его эскадры, медленно отползали назад под натиском бело-синих меток противника. Это зрелище наполняло сердце Зубова болью и гневом, но он усилием воли подавил эти чувства. Сейчас от него требовалась ясность ума и четкость действий, чтобы спасти остатки флота.

Зубов отдал приказ всем своим пяти эскадрам — отойти от Большой крепости и соединиться в указанных им координатах в единое построение. Его голос, разнесся по мостикам и отсекам кораблей:

— Всем эскадрам! Говорит контр-адмирал Зубов. Приказываю немедленно прекратить бой и отступить в квадрат 27–94 для перегруппировки. Держать строй, прикрывать поврежденные корабли. Связь держать на 7 канале. Выполнять!

В эфире раздались краткие подтверждения приказа от командиров эскадр. Вымпелы начали разворачиваться и уходить из сектора боя, подальше от выходящеих из «сферы» кораблей противника. Мощные двигатели ревели, разгоняя многотонные махины и унося их прочь от «вагенбурга», который остался позади, окутанный вспышками взрывов.