— Мне не интересно имя человека, который в скором времени окажется обуглившимся трупом, — безэмоционально пожал плечами Демид Зубов, взирая на рыжебородого казака, сидящего в командирском кресле «Императрицы Марии». — Но если это для тебя так важно, ты можешь представиться «кубанец». Лицо гвардейского адмирала оставалось непроницаемой маской, но в глазах полыхала ледяная ярость.

— Меня зовут — Яким Наливайко, — медленно и четко произнес полковник, — запомни хорошенько, ведь именно от моих рук ты погибнешь, предатель! Каждое слово казак чеканил как пулю, вкладывая всю накопившуюся ненависть и вспоминания о погибшем от рук сидящего перед ним Зубова императоре.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я это слышал, — засмеялся в ответ Демид. Его смех, резкий и неприятный, разнесся по всему эфиру. В нем слышалось неприкрытое презрение к противнику, абсолютная уверенность в своем превосходстве. Он небрежно смахнул прядь иссиня-черных волос со лба, словно происходящее начинало его утомлять.

— Да-да, посмейся пока. Единственное, тебе недолго осталось ухмыляться! Я прибыл, чтобы отомстить за убитого тобой подло в спину нашего государя-императора! Яким перешел на крик, брызжа слюной от переполнявшей его ярости. Рука в перчатке до боли стиснула рукоять направленного на экран пистолета, словно казак надеялся вот так, на расстоянии, всадить пулю промеж глаз своему врагу.

— Сочувствую твоей утрате, — перебил его, Демид Зубов. Слова прозвучали почти искренне, но в глазах контр-адмирала плясали издевательские огоньки. — Ты, конечно же, не собираешься слушать меня, если я скажу, что не убивал в спину твоего императора. Конечно, нет… И я даже знаю заранее, что ты дальше скажешь… Что, сейчас я умру, как бешеная собака за свои преступления, так?

Зубов небрежно откинулся в командирском кресле, всем своим видом демонстрируя абсолютное превосходство. Его длинные пальцы выстукивали какой-то замысловатый ритм на подлокотнике, словно происходящее было не смертельной схваткой, а лишь занятной игрой, исход которой предрешен.

— Ну, в принципе, да, — кивнул Яким, немного опешив от хладнокровия своего противника. Он ожидал гнева, ярости, ответных оскорблений — но никак не этой снисходительной иронии. На мгновение казак даже усомнился в своей правоте. Неужели Зубов и впрямь не причастен к гибели Константина Александровича? Но нет, это невозможно! Слишком много было улик и доказательств этого…

— Тогда, я думаю тебе меньше нужно трепаться в прямом эфире, а больше времени уделить непосредственно бою, ведь твой корабль уже начинает терять мощности защитных экранов, — продолжил издеваться над полковником, Демид Зубов, переводя взгляд на монитор с данными о повреждениях обоих кораблей.

Пальцы контр-адмирала порхали над тактической консолью, перенаправляя энергию на ключевые узлы и системы. Он вел бой, как дирижер, управляющий грандиозным оркестром, где каждый корабль был инструментом, подчиненным его воле.

— Это ты с чего решил, что я что-то теряю⁈ — Яким даже не понял, о чем говорит его противник. — Ты о цифрах на своем экране? Так они ничего не значат!

Наливайко с досадой стукнул кулаком по подлокотнику. Треклятые цифры! Кому какое дело до этих условностей, когда решается судьба Империи, когда на кону честь и справедливость! Упрямый казак отказывался верить, что какие-то жалкие проценты могут определить исход поединка. Только мужество, только несгибаемая воля к победе!

И действительно, хоть данные и показывали, что линейный корабль Наливайко сильно пострадал, на его мощи это никак не сказывалось. Словно древний исполин, не чувствующий ран, «Императрица Мария» продолжала изрыгать потоки убийственного огня, обрушивая их на ненавистного врага. Оба дредноута снова и снова сходились в бешеной схватке поединка, понижая проценты полей друг друга примерно с одинаковой скоростью.

«Императрица Мария» вступила в бой со ста процентами мощности, лейб-линкор же Демида Зубова в недавней схватке потерял часть процентов, поэтому шансы на победу между двумя флагманами казались примерно равными. От этого гордый Наливайко словно и не замечал повреждений, продолжая наносить врагу удар за ударом. Его экипаж сражался с удесятеренной яростью, ведомый жаждой мщения.

Контр-адмирал Зубов, знавший о тотальном превосходстве «Москвы» над другими кораблями, искренне был удивлен, что какой-то неизвестный казачий полковник на неизвестном линкоре оказал ему столь достойное сопротивление. Демид пристально вглядывался в искаженное гневом лицо противника, пытаясь понять, откуда в этом провинциальном вояке такая несгибаемая воля и упорство. Неужели же все дело в преданности мертвому императору?

Тем не менее, бывший флагман государя действительно был лучшим кораблем Российской Империи. И вечно продолжаться данное противостояние не могло. «Москва» постепенно брала верх, ее системы работали безупречно, а команда действовала, как единый отлаженный механизм. Очевидно, что корабль Якима был ниже классом и рано или поздно должен был проиграть в этой дуэли.

Однако и этого не произошло — ситуация в секторе противостояния менялась буквально каждую минуту. Я, как только Наливайко покинул строй и полетел на выручку Козицыну, продолжал внимательно следить за действиями своего друга. Мои глаза не отрывались от тактического экрана, где разворачивалась эпическая битва. Пальцы невольно сжимались на подлокотниках кресла каждый раз, когда «Императрица Мария» оказывалась под особенно тяжелым огнем. Яким был не просто соратником — он был братом, частью моей души. И я не мог допустить, чтобы эта благородная душа угасла в пламени сражения.

И когда Яким на своей «Императрице Марии» сошелся в поединке с Демидом, тут же послал к нему на подмогу — Наэму Белло. Отважный капитан «Черной пантеры» давно зарекомендовала себя как мастер молниеносных атак и непредсказуемых маневров. Зубов уже было праздновал свою очередную победу, самодовольно ухмыляясь на обзорном экране, но тут на «Москву» с одного из направлений налетел ее тяжелый крейсер.

Стремительный, словно древняя хищная кошка, корабль Наэмы обрушился на флагман предателя всей своей разрушительной мощью. Плазменные орудия полыхали ослепительными вспышками, заряды главного калибра прочерчивали космос огненными росчерками. На какой-то миг показалось, что «Москва» вот-вот дрогнет под этим яростным натиском.

Сражение завязалось с новой силой. Израненная «Императрица Мария» и неукротимая «Черная пантера» кружили вокруг ненавистного врага, словно два коршуна, терзающие добычу. Яким ненадолго отвел «Императрицу Марию» в сторону, давая экипажу передышку и позволяя техникам залатать наиболее опасные пробоины и восстановить щиты, а затем снова атаковал. Его глаза горели неугасимым огнем, а голос, отдающий команды, звенел от напряжения.

В свою очередь Зубову никто не мог помочь из «своих» же, потому что все гвардейские крейсеры, находившиеся в этот момент рядом, вели упорное сражение с кораблями Козицына. 3-я «линейная», невзирая на многочисленные потери, продолжала стоять насмерть. Василий Иванович, пользуясь передышкой, сумел привести свою разношерстную дивизию в порядок и теперь отчаянно сражался с врагом, не давая тому спуску.

Между тем, ни Зубов со своей стороны, ни Наэма и Яким со своей, не могли взять друг над другом верх. Три корабля высочайших уровней кружились вокруг друг друга, словно стая лютых волков, пытаясь найти у противника слабое место. Но таких слабых мест не существовало ни у кого из них. Каждый капитан был асом, каждый экипаж — сплоченной командой, каждый корабль — венцом инженерной мысли. Это было противостояние равных, битва титанов в бескрайней космической пустоте.

И вот в самый напряженный момент поединка рядом появился еще один корабль. Сначала лишь едва заметная точка на радарах, он стремительно приближался, обретая знакомые очертания. Как вы уже, наверное, поняли, это был мой крейсер «Одинокий». Когда я увидел, что 34-я дивизия, отбив все атаки противника, одерживает над экипажами 9-ой «линейной» уверенную победу, я, отдав распоряжения ее капитанам как им действовать дальше, поспешил на помощь своим друзьям. Сердце подсказывало, что сейчас моя помощь нужна им больше всего.