Спускаю босые ноги на пол, встаю и тут же опускаюсь обратно: накатывает головокружение, желудок будто прилипает к горлу, сердце бьётся, как заполошное. Минуту глубоко дышу, держась обеими руками за край матраса и наклонившись вперёд. Не хватает только заблевать роскошный мягкий ковёр под ступнями.

Память возвращается неохотно, подкидывая эпизоды словно из прошлой жизни. Бальная зала украшена тысячами цветов. Отец дарит самое красивое платье в жизни. Примерка. Илона. Проклятый Тенью…

Я хватаюсь за грудь, ощупываю шею, разглядываю руки, напряжённо прислушиваюсь к ощущениям. Слабость потихоньку уходит, и хоть лёгкое головокружение ещё остаётся, чувствую я себя вполне сносно.

Дверь открывается, в комнату входит Мила с подносом. Видя меня, сидящую на краю кровати, она всплёскивает руками.

— Слава богам, очнулась!

Поднос грохается на пол, миска раскалывается на части, вода выплёскивается на ковёр, но гувернантка совершенно не обращает на это внимания. Подхватив пышные юбки, она вылетает прочь, оставив меня в крайнем недоумении. Похоже, моё состояние было несколько хуже, чем помнится.

Снова встаю на ноги — теперь уже осторожно, и, держась за спинку кровати, подхожу к разбитой посуде. Собрав осколки, беру с подноса чистую небелёную тряпицу, которой аккуратно промакиваю лужу. Тёмно-бордовый ковёр и впрямь на редкость великолепен, жаль оставлять его мокрым, к тому же эти медленные, аккуратные движения возвращают меня к жизни. Чувствую, как сжимаются пальцы, как холодит кожу вода, как коленки упираются в густой мягкий ворс. Пробуждение после казни было резким, а всё случившееся потом закружило в водовороте проблем. Тогда я не успела проникнуться ощущениями вновь обретённого тела, сейчас же упиваюсь ими, будто спала тысячу лет, проснулась и окончательно ожила.

Торопливый стук каблуков, и на пороге появляются маменька с Алисой, позади бежит отец.

— Лия! Проснулась!

— Доченька, какое счастье! Боги, как я рада!

— Ну ты и напугала старика-отца, Лияра!

Их одновременные возгласы оглушают до тошноты. Отпустив тряпку, я плюхаюсь на ковёр. Алиса падает на колени рядом, маменька, забыв свою обычную сдержанность, приземляется по другую руку. Они так крепко стискивают меня в объятьях, что я хриплю:

— Вы меня задушите…

Последними приносятся Мила со Снежей. Замерев в дверях, они дружно утирают слёзы, изо всех сил удерживаясь от рыданий.

— Сколько я спала? — Выворачиваюсь из кольца душащих меня рук. Только сейчас я замечаю осунувшееся лицо отца, тёмные круги под глазами матери, бледность Алисы, а всегда пышная фигура Милы потеряла в объёмах. Снова накатывает слабость, но уже от осознания, как близко я оказалась к грани, если близкие люди успели так измениться.

— Сегодня пятое утро, — отвечает мама. Она поглаживает меня по голове, расправляя спутанные локоны. По её щеке сбегает слезинка, которую она даже не старается скрыть.

— Но что произошло? — хмурюсь я. — Последнее, что я помню — нападение проклятого, а потом совершенный провал.

Все присутствующие начинают говорить одновременно, аж голова трещит, и я взмахиваю руками:

— По одному, пожалуйста!

— Тебя поразила Тень, — берёт слово отец. Он помогает мне встать на ноги, Снежа, заметив поднос, ахает и тут же бросается убирать беспорядок, а Мила подтаскивает кресло поближе, в которое я падаю, обессилев. — Первые два дня ты была очень плоха: господин Рейснер испробовал все возможные способы исцеления, мы даже провели ритуал на родовой крови, но тебе было всё хуже и хуже. Тень питалась твоей жизненной силой, её было никак не прогнать. Я думал, что ты… что мы потеряем тебя навсегда.

Мой всегда энергичный папенька горестно вздыхает, явно вспоминая не лучшие часы жизни.

— И как тогда я… выздоровела? — Хочу сказать «жива», но, видя бледнеющие лица, осекаюсь.

— Его высочество спас тебя, — тихо говорит отец. — Вместе с господином Рейснером они совершили чудо. Магия императорского рода уничтожила Тень. Они очень рисковали — господин Рейснер сказал, что был шанс не суметь, ведь подобное раньше ни у кого не получалось. И тогда бы ты ушла навсегда.

Замерев, я пытаюсь осознать сказанное, уж слишком нереально это звучит. Сдаётся мне, дело вовсе не в Сиянии Хойеров, а в Тени самого Эмиля. Неужели она смогла разрушить саму себя? Раньше я о таком даже не слышала, но познания о магии всегда были моей слабой стороной: это не танцы и не светские разговоры, подобному аристократок не обучают. Решаю при первой возможности расспросить князя, вдруг у этого чудо-исцеления есть какие-то побочные эффекты?

Тем временем отец продолжает:

— Следующие два дня ты спала: как объяснили целители, аура должна была восстановиться. Прости, дорогая, но празднование помолвки пришлось отменить. Вся столица гудит от новостей о нападении, и проводить торжество сейчас слегка неуместно.

Он так горестно смотрит на меня, что я с трудом сдерживаю улыбку. Этот приём — последнее, чего желаю, и слава богам, теперь всё разрешилось само собой.

— Но что я делаю здесь? — Показываю на обстановку вокруг и замечаю, как смущается Мила, как Алиса прячет хитрую улыбку, а маменька неодобряюще поджимает губы.

— Твоя прежняя кровать оказалась… — Отец запинается, смотрит на маму, но та лишь недовольно закатывает глаза. — После того, как его высочество исцелил тебя, вся постель была залита кровью. Великий князь был очень добр, он отнёс тебя в покои рядом со своими, пока не отмоют спальню. И, поскольку он уехал следующим утром, я посчитал, что не стоит лишний раз дёргать тебя с места на место.

— Уехал? Надолго? — ошеломлённо переспрашиваю я. Проклятье! Теперь разговор придётся отложить, а я так надеялась поскорее получить ответы на все вопросы.

— Он в лагере за пределами столицы, — сухо говорит маменька. — И не сообщил о сроках своего отсутствия. К счастью, ты очнулась и сможешь вернуться в свои комнаты до его возвращения. Только слухов о твоей испорченной репутации нам не хватало.

— Инесс, побойся богов! Его высочество спас Лию, рискуя собой, а ты всё ещё пытаешься уличить его неизвестно в чём. — Отец сурово смотрит на мать. Обычно покладистый и во всём соглашающийся с нею, сейчас он разозлённо упирает руки в бока. — Тебе напомнить, как я по чердачной лестнице пробирался к окну твоей спальни, принося цветы? Тогда ты не была такой строгой поборницей нравственности.

Глаза маменьки расширяются, а щёки краснеют. Мы с Алисой переглядываемся, с трудом сдерживая смех, отец же продолжает:

— Если Лияра решит остаться здесь, так тому и быть. — И, сменив тон на участливый, обращается ко мне. — Или ты хочешь вернуться обратно, дочка?

— О нет, я останусь, — отвечаю поспешно, пока он не передумал. — Прежняя обстановка будет навевать тяжёлые мысли.

Под пристальным взглядом матери скромно опускаю взгляд. На самом деле здесь встретить Эмиля будет куда проще, чем когда между нами преграда в полдворца, а увидеть его мне необходимо до зуда в руках. Нужно допытаться до правды об этом «чудесном» исцелении.

— Вот и решили, — удовлетворённо говорит отец, потирая руки.

Мила тут же принимается распоряжаться о переносе всех моих вещей, а родители уходят готовиться к завтраку. Оставшаяся со мной Алиса с улыбкой поглядывает в мою сторону, но не задаёт лишних вопросов, лишь рассказывает о том, как все перепугались, не спали двое суток, и как маменька бросилась обнимать Эмиля, стоило ему объявить, что моя жизнь больше вне опасности.

— Это было ужасно. — Она расчёсывает мои волосы перед только что принесённым зеркалом. — Ты вся была залита кровью, руки князя тоже по локти в своей и твоей крови. Господин Рейснер чуть в обморок не свалился, залечивая его порезы. Что это за ритуал такой интересно?

Я с деланым безразличием пожимаю плечами. У меня есть только один вариант: придерживаться придуманной Эмилем легенды. Собственно, весь последний месяц я только этим и занимаюсь, не привыкать.

Перед завтраком приходит Отто Рейснер. Он приносит флакончик с микстурой и велит пить её каждое утро.