— Ещё бы я знала, как это контролировать, — хмуро говорю я, обнимая себя за плечи.

— С этим я могу помочь, — улыбается целитель и поясняет: — В моменты крайних проявлений эмоций, таких как гнев, страх, даже страсть, не обращайтесь к сердцу. Попытайтесь хладнокровно смотреть на мир, и тогда Тени будет труднее выбраться наружу.

Недоверчиво хмыкаю: я и спокойствие в любой ситуации — вещи несовместимые.

— Одно обещаю вам, господин Рейснер: со страстью проблем больше не возникнет. — Говорю спокойно, а на душе премерзко скребут кошки.

— Его высочество не хотел, чтобы вы случайно активировали дар, — поспешно объясняет целитель, видя, как я хмурюсь. — Дремлющая магия может не пробуждаться годами, тем более, я давал вам эликсир, подавляющий её. Не представляю, как герцогини Келлер удалось провести активацию — Тень не должна была откликнуться на её зов, если только некто не дал вам антидот.

— Не надо искать заговор там, где его нет. — Не могу сдержать сарказм в голосе, направляясь к дверям. — Вы с Эмилем просто ошиблись. Надеюсь, когда-нибудь князь поймёт, что не каждое его решение безупречно.

Ухожу, не оборачиваясь, оставляя мужчину в столовой. Одно упоминание имени Эмиля жжёт мне губы. Хочу забыть всё произошедшее, как дурной сон, не могу видеть эти коридоры, залы и галереи, где каждый угол буквально кричит воспоминаниями о нём. Мне необходим свежий воздух. Велю подать экипаж, решая заодно совместить прогулку с посещением кладбища. Надо же узнать, что хочет рассказать Луиза.

Похоронили Илону ещё вчера. Никакого прощания, процессии и речей не было — её тело поспешно заперли в фамильном склепе Келлеров рядом с мужем, и только одинокая алая роза, перевязанная чёрной лентой, указывает на скорбное событие.

Мила вместе с пятёркой гвардейцев остаётся за оградой, а я медленно иду по тихим дорожкам кладбища. Нахожу Луизу на каменной скамье недалеко от склепа. Она кутается в накидку, то и дело утирая набегающие слёзы, но, завидев меня, вскакивает на ноги.

— Вы пришли! — Девушка бросается ко мне, словно к единственному близкому человеку, а я неловко глажу её по спине.

Она поднимает заплаканное лицо, и я ощущаю укол вины. Никакие размышления, что Илона хотела меня убить и всё это было самообороной, не помогают, когда я вижу страдания её сестры. Провожаю её обратно на скамью, подаю носовой платок, которым она с благодарностью утирает лицо. Молчу под горестное всхлипывание, нервно комкая ткань юбки. Торопить убитую горем Луизу — непростительная грубость, и я терпеливо жду, когда она успокоится.

— Простите, так неловко. — Девушка снова вытирает уголки глаз и делает глубокий вдох. — Я и не надеялась, что вы придёте.

— Честно говоря, я и сама не думала здесь оказаться. — Пытаюсь ободряюще улыбнуться, но от фальшивости собственного поведения тошнит.

— Вы последняя, кто говорил с Илоной, — тихо продолжает Луиза, не обращая внимания на мои слова. — Ах, я должна была заметить раньше! Должна была понять: что-то с ней не то! Увы, она никогда особо не откровенничала. Если бы я только знала о Тени…

— Укрывать владеющего ею — преступление, — говорю я, а у самой краснеют щёки от наглости. Не мне поучать девушку, но не сказать это — навлечь ненужные подозрения.

— Знаю, — горестно шепчет Луиза. — Но я могла бы удержать её, не дать ей сойти с ума. Я вспоминаю каждую нашу встречу снова и снова, и теперь мне кажется, что я давно заметила ростки безумия, посеянные запретной магией, просто не хотела признаваться себе в этом. Не хотела рушить нашу устоявшуюся жизнь.

— Не корите себя, Луиза. — Беру её за руку, стараясь хоть так оказать поддержку. — Надеюсь, дознаватели не доставляют вам проблем?

— Они взяли кровь для проверки. — Девушка показывает мне длинный порез на ладони. — Конечно, ничего не нашли, но всё это так страшно и унизительно одновременно, вы не представляете.

— Может остаться шрам. Хотите, я вылечу его?

С моих пальцев уже готово политься Исцеление, но Луиза сжимает руку в кулак.

— Не надо. Он будет моим вечным напоминанием об Илоне.

Мы держимся за руки и молчим. Поднимается ветер. Тяжёлые тучи собираются над городом, с неба падают первые одинокие капли дождя. Наконец, Луиза поднимает на меня взгляд.

— Но я позвала вас не для этого, миледи. — Она кусает губы, явно чем-то встревоженная. Её нервозность передаётся и мне: хочу завернуться в плащ как в кокон, боясь услышать продолжение, но не решаюсь отнять руки. — Мне нужно покаяться перед вами, леди Лияра. Вы всегда были добры ко мне, а я отплатила вам ужасной неблагодарностью.

— Что за глупости вы говорите, Луиза? — Холодная волна страха захлёстывает душу. Хочу, чтобы она замолчала, не договаривала до конца, словно знаю: после её слов мой мир будет разрушен.

— Я не хотела, Лияра, видят боги, я не хотела! — Девушка в отчаянии сжимает мои пальцы. — Это всё его высочество…

— Эмиль? — хрипло уточняю я. — Не понимаю, о чём вы.

— Простите меня, миледи, я не хотела, но совершенно не могла ему отказать. — По щекам Луизы снова текут слёзы, а в моей душе поднимается злость. Встряхнуть бы её, чтоб объяснила без этих дурацких оправданий!

— В чём вы не могли ему отказать? Он что-то от вас потребовал? — Мой голос звучит строго, почти яростно, но я не останавливаюсь. — Да говорите же!

— Он потребовал… меня.

Сердце пропускает удар. Какая-то часть внутри требует объяснений, но тихий голосок разума всё понимает. И когда Луиза сбивчиво принимается рассказывать, я просто молчу, чувствуя, как яд её слов проникает под кожу.

— Несколько дней назад его высочество прислал за мной ранним утром. Я думала, это как-то касается его размолвки с императором, но оказалось, что ему нужна была я. Он пригласил меня в спальню. Клянусь, я и подумать не могла… И даже не смогла ему отказать. Всё случилось так быстро. И вот уже какой день он требует меня к себе. Я врала её величеству, но я больше не могу врать вам. Он пользуется мной, как дворовой девкой, удовлетворяет свою похоть и выгоняет прочь. И сегодня, когда мы столкнулись после очередной встречи, я поняла: лучше вы будете ненавидеть меня всю жизнь, зная правду, чем считать, что я достойна вашей доброты.

Каждое слово Луизы колом врезается в сердце. Я леденею без всякой магии, в то время как услужливое воображение подсовывает картинки их ласк и поцелуев. Представляю, как изящные пальцы Эмиля гладят её нежную кожу, как он покусывает её губы, как снимает платье. Зажмуриваюсь на краткий миг, чтобы отогнать видения, раздирающие душу.

— Когда это началось? — хрипло спрашиваю я, уставившись на бриллиант обручального кольца на своём пальце. — Когда он в первый раз позвал вас?

— Три дня назад, — отвечает Луиза.

Перед глазами темнеет. Три дня назад на рассвете я уходила из постели Эмиля. Три дня назад я видела Луизу утром во дворце. Не хватает воздуха: судорожно пытаюсь сделать вдох, но на лицо будто наложили невидимую подушку. Нет, он не мог так со мной поступить! Это просто…

— Невозможно. — Я резко отнимаю руки. Разум отказывается принимать новую реальность, в которой Эмиль снова предаёт моё доверие ещё более жестоким способом. — Я не верю.

Луиза прикусывает губы, по-детски шмыгает носом. Она пытается прикоснуться ко мне, чтобы утешить, но я отодвигаюсь.

— Простите, миледи, мне так жаль…

Тонкий батистовый платок ложится на колени. В углу вышиты инициалы Эмиля, заключённые в герб Хойеров. Сердце разрывается на части, когда я смотрю на кусочек ткани, убивающий меня не хуже императорского палача. Слёзы перемыкают горло, но я не хочу, чтобы Луиза видела меня такой жалкой. Забиться в угол, спрятаться, уснуть и не проснуться — вот и все оставшиеся желания. Сжимая платок в руке, я поднимаюсь на ноги.

— Благодарю за честность, — тихо говорю я и, не глядя на съёжившуюся на скамье девушку, убегаю прочь.

Следующие два часа я брожу по улицам Вейсбурга. Мила, сначала ходившая следом, пересаживается в коляску с поднятым верхом: мелкий дождь усиливается, превращаясь в ливень. Я иду, куда глаза глядят, не поднимая капюшон. В туфлях хлюпает холодная вода, капли ручейками скатываются по волосам и проникают за воротник, руки превращаются в ледышки, но я не обращаю на это внимания.