— Может, немного пройдёмся? — предлагает она.

Приходится следовать за ней. Живот вдруг скручивает болью, но я стараюсь не подавать вида. Не хочу огорчать эту милую, добрую женщину. Катарина берёт меня под руку, смахивает несуществующую соринку со своего рукава и с наслаждением вдыхает аромат роз, разносящийся по саду. Я разделить её восторга не могу. Желудок словно пронзает тысяча маленьких иголочек, меня бросает в озноб, аж зубы начинают постукивать. Мужественно сжав челюсть, навешиваю на лицо вежливую улыбку, слушая, как императрица восхищается цветами.

— Его высочество так трогательно о вас беспокоился в день нападения проклятых, — вдруг говорит Катарина, останавливаясь у фонтанчика. — Надеюсь, ваши отношения становятся всё крепче?

Она старается выглядеть отстранённой, но я слышу странные нотки в её голосе. Что это, ревность? Вспоминаю Эмиля, наши сплетённые руки, влажные от страсти тела на белых простынях, его чувственные прикосновения, жадные поцелуи, свою собственную ненасытность. Кажется, даже боль в животе отступает на миг. Я краснею и, запнувшись, отвечаю:

— Всё хорошо. Иногда я думаю, что даже слишком хорошо. Я такого не заслужила.

Катарина с улыбкой рассматривает моё пунцовое лицо.

— Ах эта влюблённость! Наслаждайтесь ею, Лияра, пока можете. И не корите себя, ведь любовь не требует причины. Помню наши первые ночи со Стефаном… Как хорошо нам было! — мечтательно говорит она, кутаясь в шаль. — Жаль, это не длится вечно.

Я молча смотрю на бегущую воду. Хотелось бы знать, действительно ли между нами любовь, или это результат навалившихся бед, бросивших нас в объятия друг к другу? Бездумно обдираю листья с розового куста, не обращая внимания на колющие пальцы иголки. Катарина замечает перемену в моём настроении и огорчённо вздыхает.

— Простите, Лия, я не хотела вас расстраивать. Сейчас, когда вы погружены в эйфорию, весь мир кажется прекрасным, но стоит этому яркому чувству отступить хоть на полшага, как приходится сталкиваться с реальностью. Она, увы, зачастую не так приятна.

— Я понимаю, — пытаюсь улыбнуться, но в душе поселяется червоточинка, подтачивающая и без того хрупкие чувства. — Просто столько всего случилось в последние дни. Мы почти не видимся сейчас…

Говорю и сама не верю, что открываю сердце Катарине. Я даже Алисе не всегда могла признаться в своих переживаниях — да что там, я и с собой частенько бываю нечестна. Почему-то кажется, что именно она сможет меня выслушать, понять. Императрица отрывает меня от ощипанного куста, стискивая пальцы в своих ладонях.

— Есть дни, которые надо просто пережить, — тихо говорит она, заглядывая в мои глаза. — Уверена, когда вы пройдёте через этот кошмар, проблемы семейной жизнь покажутся чем-то несущественным.

С благодарностью сжимаю её руки в ответ.

Катарина ведёт меня обратно: ей нужно возвращаться во дворец. Пока фрейлины собираются вокруг беседки, императрица задерживает меня на дорожке.

— Хотела вас попросить, — тихо говорит она, оглядываясь, как бы никто не услышал. — Пожалуйста, не зовите к себе Луизу так рано. Обращайтесь к ней в любое время, если вам нужна её помощь, просто раннее утро — это так неудобно. Она опаздывает к моему завтраку.

Я непонимающе смотрю в её чистые глаза. Я вызывала Луизу? Что за бред?

— Простите, госпожа, но вы что-то не так поняли. Я не просила Луизу приезжать. Зачем? — твёрдо говорю, хотя сердце чёрным покрывалом окутывает непонятный страх. — Я знаю только одно: Луиза приезжала к князю по вашей просьбе вчера утром. Вы хотели, чтобы братья поскорее помирились. Ведь так?

Последний вопрос я задаю таким жалобным тоном, что самой становится противно. Желаю услышать подтверждение словам Эмиля с таким отчаянием, словно от этого зависит моя жизнь.

Катарина меняется в лице. Она смотрит на меня испуганным взглядом, вцепившись в шаль до побелевших костяшек пальцев.

— Но я ни о чём не просила Эмиля, — шепчет она.

Сердце тревожно бьётся, хотя я и не понимаю причины. Неужели князь соврал? Нет, глупость какая-то, зачем ему это. «Погоди, Лия, не разводи панику на пустом месте», — успокаиваю я себя. Наверно, Луиза солгала и ему, и Катарине.

— Возможно, Луиза хотела от вашего имени помирить братьев, чтобы сделать вам приятно? — с надеждой говорю я.

— Я спрошу у неё ещё раз, — с грустной улыбкой говорит Катарина. — Уверена, это какое-то недоразумение. Хорошо, что мы всё выяснили.

Бросив на меня полный сожаления взгляд, она уходит, а я с трудом добираюсь до скамьи. Проклятье, что происходит?!

Возвращаюсь в покои, не чувствуя ног. Подрагивающими руками наливаю воду в хрустальный бокал, делаю глоток. И чего я так разнервничалась? Ну плетёт Луиза какие-то одной ей понятные интриги, так при дворе это обычное дело. «Давай, Лия, глубокий вдох… И выдох. Не придумывай глупости».

Поставив бокал на столик, иду в спальню. Свет не горит, но обычно тихие вечерние сумерки окрашены тревожным светом уличных фонарей. Я выглядываю в окно: на площади перед дворцом собирается отряд гвардейцев, к крыльцу подъезжает карета без окон. Солдаты заряжают ружья, проверяют сабли и палаши.

В комнату входит Мила с большой корзиной лилий. Тяжёлый аромат распространяется в воздухе, и я тянусь открыть окно.

— Не знаешь, что происходит? — спрашиваю я, дёргая створку.

— Нет, миледи. Вам передали цветы, — недовольно говорит она, бухая корзину на стол.

Гувернантка проходит по комнате, зажигая лампы, а я подхожу к букету. Наверняка от Эмиля. Надо как-нибудь тактично намекнуть, что лилии — мои не самые любимые цветы, от них вечно болит голова. Замечаю спрятанную среди стеблей записку. Невольно улыбаюсь, разворачивая конверт. Листок пуст, и только когда я прикасаюсь к чуть светящейся магической печати, на нём проступают буквы.

«Если хочешь увидеть подругу живой, приезжай. Никому не говори, иначе она умрёт». И дальше адрес. Моих скудных знаний улиц Вейсбурга хватает, чтобы понять: это где-то на окраине. Пальцы трясутся, когда я, спешно свернув записку, сую её за пояс. Боги, что делать? Это наверняка маги Тени. Им нужна я, без сомнений: пленный теневик так и говорил. Бежать к Эмилю? Броситься к отцу? Но тогда Алиса погибнет.

С улицы доносятся отрывистые команды. Выглядываю наружу, чтобы увидеть, как Эмиль садится на лошадь. Пленного мага как раз заталкивают в карету. Заперев на засов дверь, процессия собирается уезжать.

— Мила? — не дрогнувшим голосом зову я гувернантку. — Не могла бы ты спуститься и узнать, что происходит?

Она подозрительно смотрит на меня, но я отвечаю на её взгляд самой невинной улыбкой, какую только сейчас могу из себя выдавить. Вздохнув, женщина выходит за дверь, а я спешно начинаю собираться.

Хватаю кинжал, подаренный отцом, в панике переворачиваю сундук, ища валяющиеся на самом дне ножны. Дрожащими пальцами застёгиваю их на поясе прямо поверх платья и прячу оружие в складках юбки. Достаю тёплый не по погоде плащ с глухим капюшоном, накидываю его на плечи.

Не дам Алисе погибнуть из-за того, что я такая трусиха. Мы всего лишь поменяемся местами, теневики примутся шантажировать Эмиля, но он спасёт меня, я точно знаю.

Берусь за дверную ручку и понимаю, что в жизни не запомню, куда нужно приехать. Бегом возвращаюсь к столу, хватаю бумагу, переписываю адрес, но ошибаюсь в цифре дома. Перечеркнув всё, делаю ещё одну запись. Отрываю край листа и вытаскиваю из шкатулки с драгоценностями простенький комплект золотых украшений: других денег у меня нет. Секунду подумав, аккуратно снимаю обручальное кольцо. Не хочу лишиться руки из-за бриллианта таких размеров.

Выбираюсь из дворца незамеченной: суматоха по случаю отъезда пленника стоит такая, что меня не замечают, даже когда я прохожу через чёрный ход для слуг, прихватив с собой полупустую корзину с объедками. Гвардейцы на выходе провожают меня взглядами, но не останавливают: приказ отдан на досмотр всех входящих, но не покидающих дворец.