Саша тихо сказал:
— Не волнуйтесь. Лариса, Герасим, госпожа Боталова, Акулина, доктора и медсестры в больнице, охрана больницы, Лапшины… Они не помнят события последних дней, они не помнят вас. Уже не помнят.
Он шел сюда, уже зная это. Горло пересохло. Говорить было больно. Светлана еле выдавила из себя:
— Какая Баюша… Быстрая…
Саша опустил глаза вниз, пряча смешинки в уголках губ:
— Она такая…
— Са… — Она осеклась, не в силах что-то сказать. Слова больно теснились в груди, не в силах прорваться через узкую плотину горла. Или разума? Сашка — безумный храбрец. Или храбрый безумец. Уже не её безумец.
Он лишь склонил голову в прощании:
— Удачи вам, Светлана Алексеевна. Живите.
— Буду…
Она пошла прочь. В темень. Оставляя свет за спиной. Она всегда уходила так. В никуда. Прощаясь навсегда. Только сейчас впервые было больно. На Вдовьем мысу осталась часть её души. Часть, про которую никто никогда не вспомнит, никто никогда не узнает, потому что эта упрямая часть очень хочет её защитить.
За её спиной Мишка громко спросил:
— Сашка… Ты целоваться умеешь⁈
— Нет.
— Научу.
— Михаил Константинович, я кромешник, у меня обеты.
— Кто ж навсегда так прощается…
Саша не стал отвечать Мише. Навсегда. Это слишком долго. Ветер донес до Светланы его шепот:
— Прости, Лиза, что не подарю мечту. Моя вина…
А, может, ей это показалось.
Лес молчал. Песчаная дорожка, щедро присыпанная листьями, сама бросалась под ноги. Леший следил, чтобы ни единый корень не выполз на знакомую с детства дорожку — Светлане было больно идти, рана на ноге как огнем полыхала при каждом шаге. Еще и сапоги натирали…
Сюда они приезжали всей семьей каждый год отдыхать на даче, пока был жив отец. Он любил тут рыбачить. А она любила сидеть рядом с ним на мостках и смотреть на холодный даже летом Идольмень. Наверное, это надо забыть, как и забыть мечту о доме на краю земли у озерной глади. В этот дом просто некого вести. Самой Светлане хватит и мелкой квартиры в чужом доходном доме.
До Суходольска было далеко. Можно было уйти в кромеж, быстро добираясь до дома, но зачем? Там в междумирье её ждет Кошка, а говорить сейчас ни о чем не хотелось, даже с отцом. Можно было уйти прямой лешьей тропой — перед Светланой распахнулись деревья, приближая городские огни. Но Светлана хотела побыть одна. Хотя бы чуть-чуть. В любимом с детства месте.
Осень. Заморосил мелкий, затяжной дождь. Хорошо — слезы будет не видно. Впрочем, Светлана провела рукой по лицу — слез не было. Она ждала этой осени и боялась, что погибнет на капище от рук какого-нибудь язычника, но обошлось. Заплатить за свою жизнь неслучившейся любовью — малая это плата или нет? Хорошо, что Саша не будет ничего помнить. Достаточно того, что будет помнить она.
Она грустно улыбнулась. Она попала в какую-то глупую временную петлю. Самое смешное, Сашка об этой петле знает. Он умный. Он не мог это не понять, не заметить. Может, он привычно отказывает себе в человеческих чувствах? Думает, что с княжичем ей будет лучше? Змея укусила свой хвост, только кусать ей его придется снова — Миша не вернул ожерелье, а значит, снова будут розы, снова будет признание в любви, снова придется отказывать ему. Или…? Баюша говорила, что у них слишком дальнее родство…
Она замерла на миг и прикрыла глаза. Вот же глупая свиристелка! Мишка же забудет после песни Баюши о своем происхождении! И не выполнит её просьбу. Придется что-то думать самой. Вот же… Хотя целеустремленную княгиню не стоит забывать. Эта обязательно придумает что-то новое… Хорошо, что Саша снова кромешник — опричнина защитит его от мести княгини. Кромешникам разрешено убивать всех виновных, не считаясь с титулами, чинами, званиями, родами. Будь он простым полицейским, идти ему по этапу лет так на двадцать за убийство княжны.
Светлана вышла к дороге. Она тут была хорошая, асфальтовая, хотя императорское семейство давно сюда не ездило. Даже электрические фонари, освещающие дорогу, до сих пор работали. У поворота на Суходольск стоял роскошный «Руссо-Балт» в модификации лимузин. Черные, лоснящиеся от лака бока не носили эмблем, хотя обычно их украшают гербами. «Руссо-Балт» — дорогая игрушка.
Странно. Никто не должен был знать, что Светлана выйдет именно тут. Она машинально сделала шаг назад.
Фары магомобиля призывно мигнули, словно ободряя. Водительская дверца открылась. Оттуда вышел незнакомый молодой мужчина, лет тридцати, не больше. Короткостриженый, светловолосый, гладковыбритый, и это в такой день! Точнее, ночь. Одет он был в черный чиновничий мундир, сиявший серебром вышивки и знаками магуправы. Только такого мага Светлана не знала. Столичный? Присланный по её душу? Она машинально призвала тьму. Та возникла в ладони привычной рукоятью кинжала.
Мужчина рупором сложил руки перед лицом и громко позвал:
— Светлана Алексеевна! Прошу! — Он призывно открыл пассажирскую дверцу.
Светлана замерла, не зная, что делать. Бежать? Нападать? Соглашаться принять помощь?
Мужчина оценил её затруднения — взял из салона зонт, раскрыл его и легкой, почему-то знакомой походкой направился к ней. Он остановился перед Светланой, свернул в улыбке белыми, крепкими зубами и представился:
— Статский советник Рокотов Матвей Николаевич. Ваша охрана, оракул, на данный момент шофер и когда-нибудь друг.
Она замерла, узнавая глаза. Узнать остальное, скрытое раньше за дикими космами, бородой, морщинами, диким измождением она не могла. Впрочем, Матвей Николаевич и сейчас не был образцом здоровья — слишком худой, щеки до сих пор впалые, а о скулы порезаться можно, как и о резко очерченный подбородок.
— И кто же вас назначил на это все?
Матвей пожал плечами:
— Даже не знаю, что сказать.
— Рокотов! Я серьезно! — Она имела право знать — это её безопасность!
Матвей улыбнулся и щелкнул каблуками модных штиблет, как военный:
— Есть серьезно, ваше императорское высочество! Сам себя назначил. Я же этот… — Он закончил неожиданно тихо: — оракул.
— Я…
— Светлана Алексеевна, не стоит благодарности…
— Я не…
Он снова её перебил:
— И ругаться тоже не стоит. Я оракул — я вижу все, что вы хотите мне сказать. Давайте поступим проще — я отвечу сразу на все ваши вопросы и поедем домой. Вам надо поесть. Вам надо залечить рану на ноге — зря вы про нее не сказали Михаилу Константиновичу. Вам надо поспать.
— Матвей Николаевич…
— Так точно, никак нет, ни за что на свете вас не выдам, нет, не прогоните — у меня назначение в магуправу, и избавиться не удастся, и да, этого того стоило.
Светлана шагнула под зонт и позволила себе расслабиться, хромая к магомобилю. Матвей заботливо поддерживал её под локоток.
По зонту стучал усиливающийся дождь.
— Это того стоило? — все же спросила Светлана, замирая у магомобиля и рассматривая знакомое-незнакомое лицо Матвея.
Он, кажется, впервые серьезно сказал:
— Стоило. Поверьте. В одном из вариантов вы погибали на капище — Дмитрия обманывали и принуждали. В другом Мишка становился навьей тварью. В третьем вы терялись в Нави, и Сашка уходил за вами, чтобы найти вас и вернуть. Он же живой, он человек, ему не место в Нави — он тогда не вернулся… Поверьте, годик голодания вполне стоит того. Прошу, садитесь. Я вас сперва отвезу в боль… — Он на миг закрыл глаза. — Не стоит ругаться. Не стоит выговаривать. Рана может загноиться. Вам больно. И да, скоро это пройдет — через месяцок я стану вполне выносимым, пророча редко и ненадежно. Вот тогда мы и подружимся. И согласен, полная холера!
Светлана молча села в магомобиль. Оракулы… Оракулы. Оракулы! Точно, полная холера! Иначе и не скажешь.
Магомобиль плавно выехал на пустую дорогу. Фары освещали лес, который золотом листьев прощался со Светланой. Может, когда-нибудь, она и вернется сюда. Когда-нибудь. У неё есть мечта, и она сама добьется её. Саша… Саша тоже пусть найдет свою мечту. Пусть живет. Пусть влюбляется, один раз почти смог — сможет и в другой. Светлана прикрыла глаза, чуть не засыпая. Она даже смирится, если это будет Верочка Лапшина, в конце концов она красивая и такая беззащитная, в отличие от Светланы.
