— Не говорила. И еще… Ты, насколько я помню, не умеешь в целительство, так что я очень даже нужен тут. И про тучи молчу. Вот чего тебе стоило заранее озаботиться тучами?

Наверное то, что она хотела убедиться: ритуал она запомнила правильно.

Он отстранил в сторону руку Светланы, заодно заживляя её рану, и повернул застонавшего от боли даже в небытие Сашку на бок — Мишкины пальцы уже кипели от эфира. Баюша обиженно зашипела, чуть не падая с Сашки, а потом перебралась ему на правую руку, утыкаясь носом под подбородок и продолжая петь.

— Миша, прости за сестру.

— Не ты заставляла её убивать — не тебе и извиняться, — отрезал он. — Я её любил всей душой, ведь она моя сестра, но я пойду против любого из своей семьи, кто решит, что убивать можно!

Это так расходилось с тем, что когда-то патетично сказал о своей семье Василий Федорович Рюрикович-Романов, что Светлана не сдержала глупую улыбку. Лучше улыбаться, чем проливать слезы в такой момент. Василий Федорович тогда не пошел против семьи и случилась «Катькина истерика». Миша, её Мишенька выбрал иное. Может… Ему удастся все изменить в стране?

Магический огонь быстро пробежался по одежде Саши, сжигая шинель и рубашку, обнажая пять длинных, глубоких ран. Хорошо, что было темно и плохо видно. Впрочем, Мишке было видно хорошо — он побелел, сжал челюсти так, что желваки заходили, и протянул свою руку Светлане:

— Свет моей души, я знаю: ты не любишь причинять боль, но я сейчас немного занят — отвори мне кровь, прошу.

Его вторая ладонь, сияя голубым эфиром, прижалась к ребрам, под которыми как в клетке заполошно билось Сашкино сердце.

Баюша прошипела, успев лизнуть Сашку в заросший щетиной подбородок:

— Лизина кровь лучше! Она мертвая — раны закроет. Она живая — раны затянет. Ты дыши пока за Сашку! Пока я — его сердце!

Миша странно посмотрел на Светлану.

— Лиза… Надо же… Лиза.

Баюша снова влезла:

— Твоя бабушка. Семиюродная.

Светлана снова вскрыла запястье, капая кровью прямо в Сашины раны. Хотелось чуда. Чтобы он сел здоровым и… Нет, он не скажет: «Как долго же я спал», — он скорее извинится, что причинил неудобства. Только бы жил, драный кот!

— Миш… Теперь понимаешь, почему я тебе отказала? Выходить замуж за годящихся во внуки — дурной тон.

Кровь капала и капала с запястья. Эфир лился в Сашку, как в бездну.

— Ли-за… Верноподданические чувства…

— Именно, Мишенька. Я же не могла сказать, что ты мой… внук.

Рядом мялся белый, как снег, леший. Всю глубину его переживаний передавала измочаленная березовая веточка, которую леший держал в руках и продолжал нещадно ломать. Светлана сразу должна была понять, что её план безнадежен, а ведь так все хорошо складывалось в мыслях.

— Свиристелка… Это… Амператрица, значится…

Баюша развернулась к нему и зашипела в лицо, оскалив все зубы. И их было далеко не тридцать — акулья пасть какая-то!

— Вали отсюда!

Сашка вздрогнул всем телом в пароксизме боли или от остановки сердца, ведь его сердцем сейчас была Баюша.

Светлана оборвала её:

— Это только моя ошибка. — Она заставила себя отвести взгляд в сторону от медленно затягивающихся ран Сашки. Она не знала, что действовало: её кровь или Мишин эфир, — но раны уменьшали. Вроде бы. Запястье дергало болью, но сейчас это было неважно — сердце болело за Сашку сильнее.

Леший покаянно наклонил голову:

— Амператрица, прости… Та сосенка такая ладная оказалась! Такая прям живенькая. Не проклятая! И мох прям ласковой такой шкуркой, мягкой-премягкой… Я её потом, сосенку энту, выпрямлю, станет стройной, как… как сосенка… Прости, не смог я её уничтожить. Виноват.

Светлана заставила себя повторить:

— Это моя ошибка. Я должна была понять, что ты не сможешь убить дерево.

Он вздрогнул всем телом:

— Прости…

— Я не злюсь. Правда. Моя просьба была неправильной.

Леший вытер слезу, пахнущую березовым соком, и вздохнул:

— Зато я поймал и посадил в дупла двух овинных — они за тобой исподтишка следили.

— Благодарю, дедушка.

Теперь стало ясно, как Волковы узнавали все. Овинные. Родственники домовых, но более злые и опасные. Тогда в гостях у Волковых она не стала искать овинных, думая, что они не в курсе происходящего. Снова ошибка.

— Вот… какой… был… план…

Светлана вздрогнула, сперва не узнавая сиплый, натужный голос Саши.

Миша согласился с ним:

— Почти идеальный. Уничтожить дерево, превращающее в медведя, и княжну можно было брать голыми руками.

Он-то откуда про сказку знает? Впрочем, неважно. Может, Саша рассказал ему.

— Я ошиблась, — только и напомнила Светлана, отводя руку в сторону от Сашиных ран — её кровь уже свернулась и запястье подернулось черными сгустками крови. Миша мимоходом взмахнул пальцами над её запястьем, заживляя порез.

Светлана поправила наползшие на глаза Саши прядки мокрых от пота волос:

— Сашка, вот зачем ты так, а? Ты же знал, кто я. Ты же знал, что мне покорилась тьма. Зачем ты бросился на бера…

Он легко повинился:

— Прости.

Она пересела, чтобы удобнее было устроить Сашкину голову себе на колени. Он на миг замер, но сил сопротивляться не было. Его голова тяжело легла ей на ноги. Светлана машинально принялась гладить Сашу по волосам, словно он действительно кот. Тучи попытались разродиться дождем — на Светлану даже упала крупная, холодная капля, но Мишка отмахнулся, и дождь устало полетел дальше на север.

Мишка тихо напомнил:

— Лиза, прости человека!

Обескровленные губы Саши упрямо прошептали:

— Я не человек. Я кромешник.

Светлана крепко сжала челюсти, чтобы не сказать лишнего. Воспитанием подрастающих кромешников она озаботится позднее. Влез, неожиданно, Мишка:

— Да? Жаль… раны уже затянулись.

Сашка еле выдавил, пытаясь сползти с колен Светланы и сесть:

— Прошу прощения, что вам пришлось расходовать свои силы на недостойного.

Мишка зло усмехнулся, рукой упираясь Саше в грудь и не позволяя подняться:

— Лиза, как ты там орала?

Леший осторожно с опушки леса, где стоял, не уходя, подсказал:

— Идиотина!

— Именно, — энергично качнул головой Миша. — Но не вскрывать же раны по новой, чтобы доказать этому драному коту, что он человек.

— Я нечисть.

Миша закатил глаза и промолчал. Баюша тихо сказала:

— Это моя вина. Не надо было лечить его каналы. Стал бы человеком. Потом бы пролечила.

Миша, почесав баюшу за ушком, поправил её:

— Это не твоя вина, а твоя заслуга. Он все равно бы бросился на медведя. Только пал бы смертью храбрых, ибо не обучен отступать. Только и всего.

— У меня тоже был план… Надо было попасть медведю в пасть… Не смог.

Светлана посмотрела на баюшу. Та стыдливо потупилась, пытаясь сильнее вжаться в Сашку.

— Баюша…

Кошка прижала уши к голове, и упрямо молчала.

— Баюша…

Та дернула одним ухом. Сашины пальцы еле-еле почесали её под подбородком, и та привычно поплыла, ласкаясь:

— Ась?

— Баюша, мы можем рассчитывать, что ты нам расскажешь правду о Дмитрии?

Мишины ладони продолжали лежать на Сашиной груди, до сих пор леча.

Баюша тяжело сглотнула и спросила:

— А ты поверишь?

— Мы поверим. Если будешь говорить правду, конечно.

Кошка боднула Сашку головой и села на его руке:

— Дмитрий просил передать… Это его слова. Слово в слово. Теперь ты официально мертва — живи спокойно без преследований. Ты заслужила жизнь. Захочешь венчаться на царство — обратись к Григорию Кошке, он подтвердит, что в Сосновском произошла ошибка. Он посадит на трон, только я сомневаюсь, что ты этого хочешь. К князю Волкову не ходи — он играет свою игру. И… Спасибо за милосердную смерть — я устал быть чудовищем по воле матери. Я устал от боли ритуалов, я устал от крови и чужих смертей. Я знал, что ты не промахнешься. Приглядывай за Верой Лапшиной — Китти стерла ей память, но мало ли. Еще… Китти отдаю тебе — у неё приказ, который тебе не перебить, даже не пытайся. Она будет охранять тебя. Она очень любит котяток. Не подведи её. Вот…