Светлана собралась с мыслями — об отце, который так не узнал правду о ней, о предавшей отца матери, о Кошке она подумает потом:

— Я хотела встретиться с Загорским. Хотела узнать, есть ли еще варианты стать медведем, кроме как родиться берендеем. Не успела…

Все так же невидимый Саша со смешком признался:

— Я спрашивал.

Светлана развернулась к нему:

— Ну уж нет! Вот точно нет! Вы не могли дернуть Загорского в больницу.

Саша улыбнулся уголками губ — только чуть наметил улыбку, он вообще не из весельчаков:

— Я спрашивал не его. Ночью в палате было скучно. Я разговаривал с персоналом больницы про местные побасенки и сказки. Один санитар вспомнил интересную сказку о мужике, ставшем медведем. Рассказать?

Светлана села на узкий, неудобный подоконник:

— Расскажите.

Ночная темнота пугала её. Фонари на улице горели, но словно не светили. Ночь дышала холодом и безысходностью. Стояла дикая тишина, как перед грозой. Сейчас Светлана и волчьему плачу была бы рада.

Тишина, как стекло, с громким шелестом рухнула под вкрадчивым голосом Саши:

— Возвращался мужик с неудачной охоты. Надвигалась зима, а есть было нечего. Он, пытаясь скорее вернуться домой, перелез через склоненное к земле дерево, все заросшее мхом. Пока лез, мох на него налезал, как шкура. Вернулся он домой, а жена с ухватом на него пошла. Заорал он на жену, что дура дурой, не узнала мужа, а из глотки только медвежий рык и раздался. Понял он тогда, что случилось. Взял жену за руку и потащил обратно в лес. Заставил и её перелезть через то дерево, надевая шкуру. Они всю голодную зиму проспали в берлоге, вернувшись домой только с теплом. Так мужик и его жена дальше и зажили — по осени надевали медвежью шкуру, а по весне снимали. Так-то так. Возможно, проклятый грош, как довольно опасное волшебство, предназначался только Ивашке, а медведь в Сосновском появлялся иначе. Впрочем, это как раз неважно. Важно иное: медведь или помогал Дмитрию с жертвоприношением, или…

— Поглядывал ритуал. Потому Китти и напала на медведя — защищая Дмитрия и тайну ритуала. а поглядывал медведь ритуал для Михаила Волкова. Он… Золотой сокол.

Саша не стал удивляться — только снова склонил голову:

— Благодарю за доверие, я не выдам тайну Михаила Константиновича. Он так похож на князя Волкова…

— Маска. Маска, как была на мне. — Светлана упрямо смотрела в ночь. Что-то надвигалось. Что-то страшное. Эфир волновался, то увеличивая мощность поля, то вдруг падал. Понять бы, что происходит. Вдруг это всего лишь её мнительность.

— Волковы в этом деле замараны крепко. Тайна вашего ожерелья от них утекла. Ожерелье, опять же, только у них могли подменить.

— Еще грош проклят так, как могла сделать только высшая кровь. Кровь Рюриковичей.

— Значит, грош изготовил Дмитрий и передал Волковым. Светлана, у вас есть какие-то предположения, кто из Волковых может быть замешан в сговоре с Дмитрием?

Она вздохнула — надо думать, надо заставить себя вынырнуть из-под черной воды и думать — Саше нужна помощь. Он не справится без неё.

— И князь, и княгиня. Тут я не скажу точно. Князь для чего-то брал кровь Михаила. Князь может притворяться, что парализован. Он может знать, кто настоящий отец Михаила. Он может сам желать венчать на царство старшего сына. Дело упирается в то, что Мишка не знает ритуал. Точно так же и княгиня может желать посадить сына на трон. Она так опутана всякими защитными плетениями, словно ожидает нападения каждую минуту. Она могла бояться нападения своего «союзника» — Дмитрия.

Саша откинулся на стуле — тот заскрипел, выдавая движение. Светлана заставила себя посмотреть на Сашу, как он смотрел на неё — не отрывая взгляда.

— Если они были союзниками. Переданное ожерелье не делает их союзниками, а может быть лишь временным сотрудничеством. Кто-то еще может быть втянут в заговор?

Светлана замолчала, вспоминая свой нелепый визит к Волковым. Доброжелательный князь, холодная, едкая «селедка» княгиня, её дочь…

— Княжна! — вдруг осенило её. — Княжна Анастасия! Она была так яростно против моего брака с Михаилом, что даже пошла на шантаж.

— Она испугалась морганатического брака, закрывающего Михаилу Константиновичу путь к трону?

— Скорее всего, — согласилась Светлана, только сейчас понимая причину ненависти Анастасии.

— Тогда получается, что она действовала не в одиночку, а с кем-то — в тайну ожерелья она не была посвящена. Иначе бы знала, что брак не морганатический.

— Небеса, как все просто оказалось… Получается, что после жертвоприношения, в котором Дмитрий пролил свою кровь для успокоения духов, он полетел в свою привычную кормушку — к Лапшиной.

— Но напоролся на нас, — закончил за неё Саша.

У Светланы внезапно закружилась голова. Мир содрогнулся, и она чуть не упала с подоконника. Звякнула посуда на столе. Закачалась лампа под потолком. Полка зашаталась, грозясь упасть. Светлана еще успела подумать, что никогда не была нервенной барышней, падающей в обморок от осознания, что уничтожила упыря-собственного брата, как Саша в едином порыве подскочил к ней и буквально вывалился в окно, сжимая её в объятьях. От болезненного удара о землю её защитили его локти, привычная «Холера!» и немного эфира. И фиолетовые астры, конечно, росшие под окном.

Сашка побелел от боли, но смог подняться и, шатаясь вместе с сошедшим с ума миром, потащил Светлану от скрипящего на все лады и закидывающего дранкой дома прочь.

Землетрясение. Это было оно. Земля под ногами ходила ходуном. Стонали окрестные дома. Скрипели ветвями деревья. Больная земля билась в припадке, а Светлана находилась в самом безопасном месте, и ей не было страшно — Саша обнял её, крепко прижимая к себе и шепча что-то утешающее и крайне глупое. Одежда на нем промокла — пусть дождь и закончился, но трава, на которой они сидели, была мокрой.

Первая волна прошла, земля на миг замерла, думая, биться в припадке дальше или нет.

— Это…

Саша быстро ответил:

— Это скорее Ладога. Но может и Урал. Хотя он далеко… Светлана, ты же понимаешь, что это значит?

Сердце Светланы заходилось от страха — надо срочно в магуправу. Надо проверить все больницы и богодельни на предмет возможных разрушений. Надо проверять дома, надо искать выживших под завалами — это может только она, ведь она маг. Мишка сейчас в Ольгинске — там тоже такая же неразбериха поди… Надо где-то взять одежду и…

Саша веско сказал, сбивая её с мыслей:

— Дмитрий не запомнил ритуал.

Он пытливо заглянул ей в глаза, вздохнул, и Светлана, умирая под черной водой, попыталась его опередить — она выдавила:

— Не преда…

Он предал:

— Элизабет — это Лиз и Бетти. Елизавета — это Лиза и… Вета. С…Вета. Достаточно запнуться после «С» и прозвучит истинное имя. А я все не мог понять, почему вы стали так откровенно запинаться… С…вета, Светочка, Светлана, — говоря последние имена, он словно издевался над ней: так мягко, ласково они звучали из его уст.

Она лишь повторила очень тихо, а земля вокруг продолжила бушевать — второй удар был гораздо сильнее, заставляя полицейский участок проседать и заваливаться на бок:

— Не предавай меня, прошу.

Он обнял ладонями её лицо и, не отрывая взгляда, сказал:

— Я хочу тебя защитить. Кромешники укроют тебя у себя — они защитят тебя. Прошу, пойми это — сейчас для тебя нет безопасного места. Только кромешники смогут тебя защитить.

— Ты все не так понимаешь.

Его ладони все так же мягко лежали на её щеках вместо того, чтобы вжаться и трясти в попытке донести мысли.

— Лиза… Услышь меня, я хочу тебя защитить.

Она, как когда-то Кошка учил её на своих уроках, вбила клином свои руки между ладоней Сашки, сбрасывая их прочь.

— Но делаешь только хуже! Я не хочу трон! Я не создана для него, меня не учили. Я буду ширмой для всяких рвущихся к власти сановников. Я буду козлом…

— Козой…

— Сашка! — не сдержалась она. — Да какая разница! Я не хочу быть козлом отпущения, на которого будут вешаться все ошибки. Я не хочу сидеть взаперти, я не хочу быть дойной коровой, из которой каждые десять лет будут цедить кровь… Услышь меня… Не предавай меня.