Она качнула головой:
— Ошибаешься, Михаил. — Аристарх Эдуардович Болин мог быть очень даже причем.
— Ты мне не веришь?
Светлана мягко улыбнулась:
— Я лишь сказала, что ты ошибаешься. Когда Болин приезжал в Суходольск первый раз?
— Год назад.
Она сипло вдохнула:
— Год назад⁈ — Этот день побьет все рекорды по её удивлениям. Слишком много всего: назвали Елизаветой, потом Кошкой, теперь вот… Её год назад крупно подставили, и кто⁈ Мишель!
Он закутал ожерелье в стазис и протянул его Светлане. Она отрицательно качнула головой — ей оно не нужно, а вот Мише может пригодиться: он же не оставит вот так просто подмену ожерелья? Или лучше всего смолчать и не привлекать к себе внимания?
— Вплетено заклинание отслеживания, — сказал Михаил. — Возможно, это компонент защиты от воровства, вплетенное Болиным — он лично занимался ожерельем, а возможно и не оно. И не смотри с такой укоризной. Подобрать подходящие, одинаковые по цвету и размеру жемчужины сложно. Я хотел быть точно уверенным, что к моменту предложения руки и сердца ожерелье будет готово. И то его привезли в последний момент почти.
— Потому что усиленно делали подмену, — машинально сказала Светлана, пытаясь осознать: год! Целый год… Да там уже пол-Москвы поди знало про ожерелье. Проклятый замочек! Болины были обязаны сообщить кромешникам. Оказаться в их застенках страшнее, чем немилость какого-то князя.
Михаил вскинулся:
— Не Болины. Им нет резонов.
Мысли Светланы уже перестали испуганно метаться. Небеса, целый год она жила и не знала, что над ней навис карающий меч кромешников. Наверное, так даже лучше — это был почти спокойный год. Только юродивый его и портил.
— Миша, я тебя ни в чем не виню. Просто так получилось. Немного нелепо. Забудь.
Он взял её за руку и привычно поднес к губам. Поцеловал в запястье без спроса — он всегда так поступал.
— Светлана, прошу, объясни, что происходит. Я разберусь с подменой ожерелья. Или замну, если так для тебя будет лучше. Я хочу тебе помочь. Я могу тебе помочь. Хоть раз позволь мне защитить тебя. Поверь в меня. — Он заглянул ей в глаза: — или это тайна расследования? Громов тебе запретил? Тогда напиши официальную бумагу о том, что я не берендей; кстати, об утере иглы тоже напиши для отчетности… И я пойду к Громову — сам поговорю с ним.
Она грустно рассмеялась:
— Да какой секрет, Миша. Тут уже полгорода болтает…
— О чем?
Светлана с укоризной посмотрела на него:
— Чем ты вообще занимаешься, раз не торчишь в родовых полях? Раньше я твою оторванность от новостей именно на поля и списывала. Но ты же лето, оказывается, в городе проводишь.
Михаил крутил ожерелье в руках, и Светлана боялась, что он проигнорирует её вопрос. Он все же улыбнулся и пояснил:
— Я готовлюсь стать преподавателем Московского Императорского магического университета, куда ты, любовь моя, автоматически зачислена со следующего года. Императорский набор. Бесплатно на полный пансион.
Светлана не знала, ругаться или хвалить Мишку — больше убить, между прочим, хотелось.
— И опять все за моей спиной! Тебе не стыдно? Ты вообще непробиваемый какой-то! Мишка, так нельзя! Я живой человек, не надо мной играть, как куклой.
Михаил обиделся — засверкал глазами, вскинулся, впрочем, быстро остыл и снова натянул на себя привычную улыбку:
— Между прочим с университетом договаривался Богдан Семенович — даже за моей спиной. Меня брать в преподаватели не хотели — ты не представляешь размер взятки, которую мне пришлось отвалить ректору, чтобы мою кандидатуру хотя бы рассмотрели. Знаешь, кем мне предложили? Я по проклятьям специализировался, между прочим. А меня на кафедру истории магии запихать хотят.
Он не лгал — молодого княжича действительно задело то, что его так низко оценили. Кто-то отказал самому Волкову — надо же! Светлана грустно улыбнулась:
— Меня в магпарвеню, да? Вот это поворот от Богдана Семеновича! Я магпарвеню.
Магов-самородков, спорадически рождающихся в низших сословиях, аристократы терпели, но не более того. Мишка — приятное исключение. Их унижали, обзывали и боялись — иногда же среди самородков и кромешники рождались. Магпарвеню — это еще мягкое прозвище для магов из низших сословий.
Михаил угрюмо добавил:
— Их еще великолепным отребьем называют и кое-как похуже. — Он сжал её руку и признался: — я мог бы оплатить твое обучение, чтобы ты не училась с великолепным отребьем, но ты же откажешься.
— Откажусь, — легко согласилась Светлана. — Но за предложение спасибо — я оценила, что ты не отговорил Богдана Семеновича, царствие ему небесное…
Пальцы Михаила порхнули по запястью Светланы в приятном поглаживании — руку её он так и не отпустил после поцелуя. И ведь не волк, а туда же!
— Светлана, так, о чем болтает весь город? И причем тут твое ожерелье?
Она посмотрела на него: рассказать всю правду или чуть-чуть смолчать? Он ни при чем в убийстве, а вот его отец все еще в числе подозреваемых. Только она уже раз смолчала с Громовым, и закончилось это смертью Богдана Семеновича.
— Об убийстве в Сосновском. Там странно все. Очень странно. Капище относительно новое — надо встретиться с Василием Андреевичем Загорским, местным этнографом — может, он что-то знает о нем.
Михаил слушал Светлану внимательно, не перебивая и не задавая отвлекающих вопросов, давая время ей собраться с мыслями.
— Так… — Она сцепила руки в замок. — С начала. Капище Мары. Неизвестное. Все символы на месте. Там убили девушку, очень похожую на меня. Одно отличие: волосы светлые, ведь благодаря сорту роз «Царевна Елизавета» все знают, что волосы у погибшей княжны были светлые, а не рыжие, как у меня. На убитой было ожерелье, очень похожее на моё. Неправильный узел на ожерелье, тринадцать жемчужин и одна большая проблема с замочком. На замочке была надпись, о которой я не знала: «Великая княжна Елизавета». Её когда-то пилочкой для ногтей удалила моя сестра с воплями: «Ты недостойна так называться!»
Михаил тут же, создав лупу из атмосферной воды, принялся рассматривать замочек.
— Есть такое. Хотя конечно «В…ая…жна…за…» можно трактовать по-разному.
Светлана посмотрела на него и не удержалась, поправила волосы, наползшие на его лоб:
— Спасибо за веру. Я ценю, честно. Я Громову сказала, что это мое ожерелье, но в свете этого… — Она легонько прикоснулась к жемчужинам. — Я уже так смело утверждать не буду, пока сама не проверю ожерелье. Только оно уже в Москве.
Михаил соображал так же быстро, как и Александр Еремеевич:
— Громов уже назвал тебя княжной?
— Да, — призналась она, без сил прислоняясь к теплому плечу Михаила. Иногда не хватало именно этого — простого тепла, уверенности, что ты не одна. — Он потому и заставил сидеть дома — хочет провести ритуал истинности имени.
— Его ждет сюрприз.
Светлана не сдержала легкий смешок:
— Еще какой. Я сама до сих пор прийти в себя не могу. Миша, там дело не только в ожерелье. Там еще баюн был найден. Раненый. — Она замолчала. Молчал и Михаил, терпеливо ожидая продолжения. Она все же призналась: — Я этого баюна случайно привязала к себе.
— Баюн императорский или дикий?
— Дикий.
Михаил серьезно смотрел на неё:
— Ты уверена? Ты лично видела его…
— Её…
— Её железный столб?
— Нет, — призналась Светлана. Сейчас только в баюше не хватало сомневаться. — Не видела.
Он сказал очевидное, то, что сама Светлана гнала от себя прочь:
— Императорская кровь сильна. Её не переплюнуть ничем, даже кровью кромешника, как у тебя, Светлана. У цесаревича в охране были баюны. Понимаешь?
Она уткнулась лбом в Михаила и обречённо прошептала, признавая ошибку:
— Получается, что я никому верить не могу…
Заодно вспомнились слова баюши о Михаиле: «Мне его запах знаком». Знаком, потому что ожерелье пахло Мишкой? Или знаком, потому что там пахло кровью Михаила? Или «знаком», потому что ей велели очернить Мишу?
