— Что, даже к реке?

— Далась тебе эта река. Ты у нас и не видела здесь ничего. Давай по саду пройдёмся и город посмотрим, — предложил Лесовик.

Посомневавшись самую малость, я кивнула и взяла его под руку, как он и просил. Мне оно больше и не страшно было, и не мерзко совсем, а наоборот. Сердце от волнения в груди так и заколотилось. Интересно, расхаживал он с какой другой невестой вот так же? Не хотелось бы, чтобы да. В хоромы-то он только меня пригласил. Так и под руку пусть только со мной ходит.

— О чём призадумалась? — спросил Лесовик.

— Да о невестах твоих, — ляпнула сгоряча.

— А чего о них размышлять? Ну, есть и есть.

— Так и я есть, но ты вон со мной под руку ходишь. А с ними что же? — спросила всё-таки. Вот никогда не умела язык за зубами держать.

— А ничего с ними. Живут себе отдельно. И с кем хотят, с тем под руку и ходят. Или тебе хотелось бы, чтоб я и к ним так же, как тебе, относился? — взгляд его стал лукавым да выжидательным. Видно, посмеивался надо мной. А мне вот что-то в последнее время было совсем не до смеха. То сердце затрепыхается, то щёки зардеются, то вон язык вопросы задаёт неудобные, сам, без моего на то разрешения.

— Конечно, не хотелось бы! — вспылила я. — Потому и спрашиваю, — и снова покраснела. Наверное, ярче рака варёного смотрелась.

— Кстати, раков-то мы в списке не перечислили, — спохватилась я.

— Уж не знаю, кстати это или нет, — рассмеялся Лесовик. — Если хочется раков, наловим, — пообещал он. — А ещё чего вспомнишь, не стесняйся, говори.

Вот что-что, а стесняться я уже и позабыла как. То одно попрошу, то другое потребую, то повозмущаюсь на пустом месте. Никак точно заболела. Наверное, это Василина со своим зельем снотворным постаралась. Опоила меня и в ус не дует.

«А всё-таки, может, не так это и плохо, что опоила», — подумала я, глядя на Лесовика. Статно он шёл рядом со мной, уверенно. Руку мою у себя на локте придерживал, будто красовался. Оно, может, и правда красовался?

Я огляделась. В саду, кроме нас, почти никого и не было. Так, цветники кто-то продёргивал от сора, да над деревьями возился. Что ж будет, когда мы на улицу выйдем? Может, отказаться лучше?

«Не буду я отказываться», — возразила себе же. — «Ну и пусть что под руку идём. И красуется тоже пусть. Я вон сегодня полдня наряжалась. Грех на людях не показаться». — На том и успокоилась.

После сада вышли мы в город и поплыли по улицам. Я в своей одёже дорогой только и могла, что плыть. Не дай бог, споткнусь и носом в землю полечу. Хорошо хоть Лесовик меня придерживал.

Народ, что встречался нам, заглядывался да шептался иногда, но взгляды были добрые. Заинтересованные, да. Но без недовольства. Будто так оно и надо, что я по городу с царём под ручку прогуливаюсь.

Мы прошли мимо мастерских, куда меня Степан водил, и отправились дальше, туда, откуда музыка да шум доносились. Я поначалу и не поняла, кто там шумит, а потом как поняла, как ахнула.

— Это что же, мы на ярмарку идём? Она и здесь бывает? — спросила взволнованно.

— А чем мы хуже остальных? — обиделся Лесовик. — Бывает, конечно. Почему бы не устраивать ярмарку, если город у нас большой, товаров нужно много. Да и повеселиться иногда хочется.

— И то правда, — согласилась я. — А кто же к вам заезжает да захаживает на эту ярмарку? Простому народу за завесу не пробраться.

— Да кто только не захаживает. Мало ли загадочного люда в округе? — ответил он уклончиво.

— И с болот бывают? Или, может, кикиморы всякие? Им тоже можно? — спросила я.

— Нет, кикиморам не можно, — усмехнулся Лесовик. — И Болотницу тоже не пускаем. Не переживай, — и ладонью ласково мою руку погладил, успокаивал.

— Ну, раз кикимор и хмарей нет, то можем и сходить. Хотя, конечно, всё равно волнительно.

Когда к площади подходили, музыка уже была разборчивой. Кто на свирели играл, кто на гармони. А как подошли, то увидели местных молодцев, устроивших танцевальное соревнование. То они кружились и подпрыгивали в танце, то в присядь шли, то вставали. И быстро так.

Мы остановились среди толпы, а когда народ разглядел, кто на праздник пожаловал, расступились перед нами, открывая обзор. Ох, славно танцевали парни, весело так. Я и засмотрелась. Повернулась, чтобы глянуть, нравится ли царю, а он не на ребят, а на меня смотрит. Разглядывает.

— Чего? — спросила, испугавшись, что на лице у меня, может, грязь какая-то. Почему же ещё ему так пристально на меня смотреть? Щёку наугад потёрла, а он как улыбнётся. А у меня оттого сердце как вскачь помчит, будто приступ случился. И чего ему серьёзно не стоялось? Хорошо же всё было, спокойно.

— Красивая ты, Агнешка. Рад я, что твои односельчане так удачно промахнулись.

Ну и как вот на такое реагировать? Рад он, значит, что меня в жертву принесли. А ведь ещё недавно говорил, что лучше бы плотника послали. Он-то позабыл, а я помню.

— Что, даже если я вышивать не люблю? — спросила, поглядывая на него из-под ресниц.

Лесовик кивнул.

— И ем много?

— Да хоть бы и мою долю съешь, я не осерчаю, — улыбнулся он.

— Даже если я иногда дерусь?

— Ну, вот этого хотелось бы поменьше. Но даже так, всё равно рад. А ты? — спросил он и замер.

И что это за вопрос? Кабы у меня выбор был, я бы, может, и рада была. А так, неловко как-то радоваться. Семью-то я больше не увижу. Точнее, я их увижу, а они меня нет. И вообще. Было для радости одно очень тяжёлое препятствие.

— Я бы, может, и радовалась. Если бы передо мной не маячила тьма других невест, — ответила честно. — Окружил себя, а мне как? Чему тут радоваться?

— Тьфу ты, — ругнулся он. — Да при чём тут они? Чем уж они тебе так мешают? Живут, никого не трогают. Замуж вон выходят.

— Ну а как не мешать им? Сегодня меня на жертвенник положили, а завтра новую кого-то приведёшь. И будешь вот так за руку с ней ходить. А мне что? Если к кузнецам приглядываться, так уж лучше сразу.

— К каким ещё кузнецам? — вспылил Лесовик. — Будешь к кому приглядываться, я их всех из города выселю. Оставлю только невест, — пригрозил он, а я насупилась. — Да не обижайся ты, — приобнял меня, пытаясь вину загладить. Но не подумал, что сделал это при всех. Э-эх, не было на него рядом Есении. Она бы уж высказала. Наверное… — Не нужны мне другие невесты. А ты нужна. Веришь?

— С чего мне тебе верить?

— С того, что никаких невест с жертвенников я забирать больше не буду.

— Правда? — усомнилась я.

— Правда.

— Обещаешь?

Лесовик улыбнулся.

— Слово царское даю.

Ну, царского слова мне ещё никогда не давали. От такого отказываться не хотелось.

— Ну раз слово даёшь, тогда время покажет, насколько оно, это слово, у тебя крепкое.

Лесовик кивнул одобрительно.

— Убедишься скоро, что крепче моего слова не найти.

На том мы с ним и порешили и дальше по ярмарке отправились гулять. На ней рядами выстроились телеги с товарами да яствами, а вдалеке бои кулачные шли. Богатыри — хоть и поменьше самого Лесовика — то махались, то махались. Я, чтобы на такую ярость не смотреть, даже зажмурилась. Потому мы в другую сторону повернули.

Там скоморохи ряженые на балалайке играли да песни запевали. Мы и возле них постояли немного. А я всё дивилась, что у нас в соседнем от села городке такого празднества ни разу не видывала, хотя на ярмарки всё же ездила с отцом. Там тоже и бои были, и пляски, но не с таким размахом. И не было мне настолько весело. Может, дело здесь не в ярмарке, а в человеке, с которым пришла?

Глянула украдкой на Лесовика. И решила, что да. Его присутствие дело и решало. Но ему, конечно, говорить об этом не стала. А то возгордится ещё, как его потом переубеждать?

— Не голодная? Можем здесь отобедать, — показал он на постоялый двор.

— А годиться это, чтобы царь вот так на ярмарке трапезничал?

— Я хоть и царь, но лесной. Не такой важный, как ваши. У нас тут всё по-простому, — ответил он.