— Да, и этот инструмент, — указала она на цистоскоп сжав губы, чтобы не прыснуть смехом. — Нужно переделать. Сделать тоньше и короче. Ведь вас беспокоят камни в почках, а не вашего коня, Этот инструмент нам сегодня не понадобится. Если вам помогли травяные сборы, значит камень маленький и мы попробуем его опустить до мочевого пузыря, и уже в нём цистоскопом раздробим и выведем.

Хельга и сама заслушалась, как уверенно изложила пациенту про методику. Но вот ударно-резонансного аппарата под рукой не было и чем его заменить стоило хорошо подумать. В самом деле, не заставлять же прыгать почти старика по ступенькам, в надежде что камень сам провалиться.

— А тот, большой аппарат куда заносить? — дворф напомнил про дистилляционную установку.

Хельга так была занята пациентом и разглядыванием своих новых волшебных инструментов, что совсем забыла про самогонный аппарат. Маленький укол совести вновь настиг ее: кажется она попросила слишком много у больного старика. Извечная женская зажимистость, но разве стоит отказываться, если патент на всё согласен?

— Вам — никуда! Не в вашем положении таскать тяжести, — отрезала Хельга. —

У вас сейчас одна задача — пить много жидкости и соблюдать диету. и еще. — целительница протянула часовых дел мастеру в мензурку. — Герберт, мне нужен образец вашей мочи.

Девушка решительным шагом направилась к двери, оставляя своего подопечного в растерянности посреди кабинета.

Потом вернулась в кабинет через время и осматривала содержимое стеклянной мензурки с анализами на просвет. Выделение оказались такими как и предполагала целительница: вкраплениями крови. Значить могло лишь одно: небольшой камень перекочевал из почечной лоханки в мочеточник. Острые грани камня царапали нежные стенки мочеточника откуда в мочу и поступала кровь.

— Раньше крови было сильно больше, — улыбнулся. — Целительница, твое знание очень сильно.

Девушка улыбнулась. Травки бы не помогли будь там камень раза в полтора больше, но похвалу тоже было приятно слышать.

— Спасибо, приятно слышать такое от уважаемого мастера.

Хельга сделала легкий книксен. Пусть не умела и не так грациозно, как дамы на вчерашнем приеме, но дворф оценил. Однако он сказал тёплые слова не просто так, дальше продолжил уже серьезней.:

У подгорного, впрочем как и у надгорного народа внутренние рези весьма распространенный недуг. Могу ли я скромно просить, чтобы целительница приняла и других представители моего племени.

И если предыдущие слова он произнес с учтивостью джентльмена, то эти затараторил не как почтенный мастер и член гильдии инженеров Раутвиля, а словно торговец, заискивающий перед сборщиком подати.

— Я знаю что вы человек, а мы дворфы, но вы ведь помогли мне. Мы согласны платить и платить серебром… — господин Фадж словно желал избавиться от тяжелых его надгорной душе слов. Чувствовал себя не в своей тарелке: не поднимал глаз, от волнения перебирая пальцами полы своей шляпы-котелка.

Хельга оборвала его недобро посмотрев в янтарные глаза часовых дел мастера.

— Друг мой Герберт, а не просветите ли, чем боль и страдания дворфа отличаются от боли человека или же гнома? Есть причина, почему я могу отказать в лечении дворфам? — Хельга уперла руки в боки. Краем глаза заметив свое отражение в зеркале. Не дать, не взять, сейчас выглядела молодой копией своей бабушки, когда та распекала деда.

— Нипочему, — тут же испуганно выпалил дворф, прикрыв рот мозолистой ладонью.

Целительница кивком указал на табурет возле своего стола, сама же поправив платье опустилась на стул рядом и заговорила елейно мягким тоном.

— Уважаемый господин Фадж, сейчас вы, как на исповеди, расскажите мне всё о чём намекали, иначе я не только не приму ни одного посетителя по вашей рекомендации, но и перестану лечить лично Вас.

Девушка блефовала, притом грубо, топорно, не так, как привыкла. Совесть не позволит так поступить, но ведь дворф не знает об этом. А если он пришел просить за своих родственников, ему придется исповедаться.

Дворф крякнул от услышанного, по его виску побежала мутная капля пота, скрывшись в густой медной бороде. Он хлопнул себя по коленям и заговорил.

— Это ведь Раудвиль, госпожа целительница. Вы хоть и прибыли издалека, но не можете не знать о, так сказать, разногласиях в нашем обществе, — опять попытался обойтись намеками Герберт, выделив слово «разногласия».Опять намеки и недомолвки? — Хельга чуть прищурила глаза и вздернула бровку. — Я прибыла не просто издалека! Я прибыла оттуда, где и слыхом не слыхивали ни про Аркрум, ни про его проблемы, а дворфы, гномы и эльфы вообще вводятся лишь на страницах детских сказок. Ещё раз попрошу: давайте вы расскажете всё как есть, иначе я обижусь.

Всё оказалось до банального просто: Королевство стало Империей лишь семьдесят лет назад, когда прадед нынешнего императора Генриха IV, король Аластор II, в народе прозванный «Солнцеликим». Тогда он объявил на весь мир, что отныне и впредь в созданой им Империи все подданные являются равными в правах. Впредь любое оскорбление по расовому признаку каралось пятьюдесятью розгами. Народ недоверчиво воспринял императорский указ и громче всех недовольство выражали высокородный господа. Именно тогда Солнцеликий и устроил на дворцовой площади показательную порку. Порол сам, основательно, так, что что у подданных кожа сходила кровавыми ремнями. Но не это было показательным, а то, что помимо простолюдинов отведали розг императора и лорды Рокбелл, Нокс, Вэйс и Брэдли, сеявшие смуту.

Императору Аластору понадобилось десятилетие, чтобы жесткой волей и розгами вбить в сознании подданных, что люди, изначально жившие здесь, гномы, вышедшие из тьмы пещер и нарекшие себя дворфами и аслау,что покинули восточные горы в поисках лучшей жизни, теперь является одним народом. Не обошлось и без противодействия: четыре высокорослых дома Рокбелл, Нокс, Вэйс и Брэдли лишились всех титулов, заслуг, наделов и даже гражданства империи, с порицанием высланы за ее пределы.

Солнцеликий и в самом деле был верен своей идее. При его правлении произошло немыслимое: глава подгорной гильдии Патрик Ремольд стал виконтом Ремольдом, с пожалованьем ему не только титула, но и надела близ столицы. Следующим титулом обзавелся инженер из простонародных, сын плотника Гарри Бэнсон. Талантливый изобретатель смог совершить тогда немыслимое: заставил летать то, что тяжелее воздуха, если быть проще, то изобрел воздушный шар. А после получения титула виконта, заложил имперский воздушный флот.

Но все это было только во времена расцвета империи, при правлении Аластора. Его идей и идеалов не разделил ни сын, ни внук, а про правнука пока еще рано говорить. Народ, сплотившись за время правления императора Аластора II, после его кончины вновь расслоился, как масло и вода. Лишь на бумаге дворфы, люди и аслау были одним народом, с общими гражданскими правами. Спустя семь десятков лет, всё вернулось к изначальному укладу.

Так что, общество в своей массе поделено расово и крайне неохотно общается между собой. Хотя и бывают редкие исключения, но это именно, что исключения, которые к тому же встречаются только среди простого народа. Более обеспеченные слои обществ, такие как мастеровые, ремесленники и те же врачи, вовсе имеют негласный закон. А о высокородных и титулованных и вовсе нет смысла упоминать, они и к людям относятся как к животным, что уж говорить про отношение к представителям иных рас.

Наконец он закончил, в неяркой лаборатории повисла тишина прерываемая лишь едва слышимым треском восковой свечи. Глупо было распыляться, переубеждать закостенелого дворфа в обратном. Дворфа, который к тому же является мастеровым и сам следует этим правилам. Вот только Хельга знала минимум одного достойного джентльмена, что плевала с высоты колокольни на расовые предрассудки.