За периметром академии выстрелов и взрывов становилось всё меньше. Гвардейцы медленно откатывались назад, пытаясь удержать бесчисленное полчище Имперских гвардейцев. Всевидящее око показывало мне всполохи творимых заклинаний. Казалось, что они повсюду, и куда бы я ни посмотрел, везде шли жаркие сражения, заставляющие гаснуть сгустки маны один за другим.

Единственное условно безопасное место было на противоположной стороне водохранилища. Нет, в той стороне тоже кипели бои, но за пределами города. Я перевёл взгляд на отца. Маны у него совсем не осталось. Архаров, сжав зубы,стал брать взаймы магическую силу у своего тела. Ядро маны в его груди начало деформироваться и покрываться трещинами. Обычным глазом этого никто не видел, но я понимал, что отцу настолько важно спасти нас, что он готов умереть ради этого.

— Старый ублюдок! Не смей подыхать! — заорал я, задыхаясь от клокочущей внутри ярости и обиды.

Обида была на себя, за то, что думал, что Архаров чёртов эгоист и ублюдок. На него, за то, что мы сумели поговорить лишь один раз, и папаша решил склеить ласты. Обида на весь этот долбаный мир, который привёл нас в эту точку. В точку, где гибнут тысячи человек каждую минуту. Гвардейцы, мирные жители, курсанты.

До портала оставалось менее ста метров. Ещё немного и… Я резко остановился и затормозил бег друзей, почувствовав мощный всплеск маны. Через всю академию рванула огненная стена толщиною более десяти метров.

Стена огня поднялась вверх на высоту пятиэтажки, преградив нам путь. Окинув её взглядом, я понял, что перебраться на противоположную сторону мы не сможем. Стена раскинулась от забора пансионата до самого водохранилища, а это целых три километра. Проклятье! Совсем чуть-чуть не успели!

Обернувшись, я увидел вдали, как в нашу сторону несутся бойцы Императора в красных мундирах. Их было около трёх сотен. Они использовали построение в виде клина и явно шли на прорыв, пытаясь остановить эвакуацию. Имперцы с ног до головы обвешаны атакующими и защитными артефактами, из-за чего даже воздух дрожал в метре от их тел. Такая концентрация магической мощи пугала.

Правда, пугала она только меня и ребят, а вот гвардейцы Архарова тут же бросились наперерез противнику. Бессмысленная, самоубийственная контратака, которая должна была задержать врага лишь на мгновение. Но бойцы не пожалели своих жизней.

— Суки Имперские! — заорал Серёга, не знающий, что делать — броситься в последний бой или попытаться спрятаться.

Хорошо, что у меня есть всевидящее око и я знаю, что со стороны водохранилища безопаснее всего.

— Бежим к воде! — заорал я и потянул ребят за собой.

На ходу я видел, как совсем молодой гвардеец,которому на вид было лет восемнадцать,держа наперевес пулемёт, двинул вперёд и высадил весь боезапас по противнику. Пули отскакивали в разные стороны от барьера, по которому шли волны синей энергии, но барьер устоял. Отбросив пулемёт в сторону, парень выхватил две гранаты и побежал на врага.

Добежать ему было не суждено. Он упал прямо у ног противника, сожженный электрическим разрядом, который выпустил Имперец. В следующее мгновение произошел взрыв, от которого барьер замерцал и исчез. Всего на жалкое мгновение. Но и этого было достаточно. Гвардейцы Архарова сосредоточили своё внимание на бреши, кинжальным огнём уничтожая врага.

Пока одни гвардейцы использовали заклинания, другие стреляли из огнестрела, а третьи пошли на сближение. Завязалась жестокая битва, в которой гвардейцы Архарова обменивали свои жизни по курсу пять к одной. Пять гвардейцев гибли, а забирали лишь одного Имперца. Но это их не останавливало. Со всех сторон из засад вырывались всё новые отряды гвардейцев и вступали в бой.

Сука! Да что же такое? Почему во всех мирах так много жестокости и смертей? И самый главный вопрос: как это остановить? В двадцати метрах перед нами взорвался снаряд, оставив после себя глубокую воронку. Вверх взметнулся столб земли, но каким-то чудом за грохотом падающих комьев я услышал, как что-то просвистело над ухом. Висок обожгло страшной болью, дрожащей рукой я мазнул по голове и увидел кровь.

К Архарову подбежал командир гвардейского корпуса. Его лицо заливала кровь, пышная шевелюра повисла слипшейся бесформенной массой на лбу, на груди — рубленая рана, но глаза горят безграничной преданностью.

— Ваше благородие! Вы должны уходить. Имперцы окружили город. Убивают всех, без исключения, — задыхаясь, выпалил командир гвардейского корпуса.

— Продержитесь как можно дольше, — прорычал Архаров и вытер пот, стекающий по лицу. — Нам нужно эвакуировать как можно больше детей. — Барон скорчился от боли и спросил. — Есть вести из Тагила?

— Да, всех успели эвакуировать до вторжения. Но сейчас город в огне, все защитники мертвы. Ваше благородие, уходите. Богом молю. Западный фланг вот-вот рухнет, как и восточный. На юге держимся худо-бедно, но…

— Я уйду только после того, как спасутся мои дети. Хватит лясы точить, лучше свяжись с бойцами на Черчесовском и Малышевском фронте. Отдай приказ бросать всё, к чёртовой матери, и отступать. Пусть затаятся и переждут бурю. Они должны жить во имя рода.

Ноги Архарова подогнулись, и он едва не упал. Командир гвардейского корпуса бросился поддержать барона, но тот резко выпрямился, собрав последние силы, и покачал головой, давая понять, что это лишнее.

— Будет сделано!

Козырнув, командир гвардейского корпуса вытащил рацию из подсумка и стал настраивать нужную частоту. Архаров нервно посмотрел на портал, который медленно сужался, а подходы к нему заволокло едким дымом. Из-за чего сейчас телепортироваться могли одновременно лишь два человека.

— Проклятье, — скрежетнул зубами барон и добавил тише. — Надеюсь, Титов о вас позаботится.

В портал входили только дети. Все кураторы, гвардейцы и прочие взрослые оставались в академии до тех пор, пока последний ребёнок не переместится. Это был личный приказ Архарова, направленный на то, чтобы защитить своих детей. Ведь если в рядах гвардейцев или кураторов есть предатель, то он обязательно найдёт способ сообщить Императору, где стоит искать смутьянов из рода Архаровых.

Барона с Титовым связывало не только соседство и совместная борьба с аномалиями, но и дружба семей. Их прадеды дружили, деды дружили, отцы, да и сам Архаров с детства гостил в доме Титовых. Да, у них были сложные отношения. Порой — дрались, ссорились, но в случае чего — всегда помогали друг другу выжить.

К тому же, Титов сильно задолжал Архарову, ведь барону приходилось по несколько раз в год помогать соседу усмирять разломы. Архаров посмотрел в лица своих детей, они были полны почтения, благоговения и страха. Если первые эмоции они испытывали при взгляде на могучего главу рода, то бояться их заставили Имперцы. Будь они неладны.

Архаров судорожно всматривался в лица детей ещё и потому, что надеялся увидеть среди них Михаила. Но его нигде не было.

— Ваше благородие! Приказ отступать отдан. Гвардейцы спешно покидают позиции, — отрапортовал командир гвардейского корпуса.

— Замечательно, — измученно улыбнулся Архаров. — Углов! Живо сюда! — рявкнул барон, и куратор, стоящий в двадцати метрах от портала, тут же подбежал. — Найди Михаила. Он должен спастись. Слышишь? Спастись, несмотря ни на что!

— Сделаю всё, что в моих силах! — пообещал Углов и сорвался с места.

На всех парах мы влетели на пристань. Точнее, на её останки. Деревянные мостки обуглились, все байдарки, привязанные к пристани, также сгорели.

— Вплавь! — выкрикнул Остап и полез в воду.

— Идиот! Там два с половиной километра плыть! — зарычал я не столько от злости, сколько от боли.

Осколок снаряда прошел совсем рядом и рассёк мне кожу на виске. Ещё бы пару сантиметров в сторону — и он бы раскроил мне череп. Не теряя времени, я сразу же побежал направо. Туда, где когда-то стояли высокие камыши, а сейчас осталась лишь выжженная уродливыми рытвинами земля. На метровой глубине лежала притопленная байдарка, покрытая илом.