— Выходит, тёща у тебя мировая баба?

— Да какой там, — отмахнулся Петрович. — Затюкали меня с женой. Мол, чё на жопе сидишь, уже бы давно на новый дом заработал. Паскуды.

— Соболезную, — покачав головой, сказал кузнец и поднял рюмку. — Тогда помянем хату твою.

— Ага, а ещё и беззаботную жизнь. Ведь по нашему времени попробуй на новый дом заработай. Хе-хе, — засмеялся толстяк.

— Да вот же, — печально отозвался Петрович и поднял рюмку. — Будем.

— Мужики, я тут краем уха услышал вашу историю, — сказал Гаврилов, приковав к себе взгляды, напрочь лишенные дружелюбия. Капитан тут же понял, что нужно навести мосты. — Ну и, как говорится, от нашего стола вашему. Бармен, бутылочку настоечки.

— Поллитра или литр? — поинтересовался бармен. Новоявленные товарищи Гаврилова, затаив дыхание, пытались понять, насколько щедрым окажется незванный гость.

— Литрушку. А знаешь что, давай две, — махнул рукой Гаврилов и выложил на стол две тысячи рублей. — Дядька помер, да деньжат немного в наследство оставил. Вот, хочу помянуть его, да не с кем. Так что, составите компанию?

— Етитьская сила. Ясень пень! Подсаживайся, — тут же согласился толстяк.

— А как дядьку-то звали? Земля ему пухом, — поинтересовался Петрович.

— Константином. Но вы его не знаете, он в Тюмени жил, — состроив скорбную физиономию, ответил Гаврилов и откупорил бутылку.

Алая жидкость хлынула в рюмки и компания выпила. Крякнув от удовольствия, Петрович сипло заговорил.

— Ну, что тут скажешь? Спасибо дяде Косте за то, что не успел растратить все денежки. Иначе мы бы тут не встретились. Я Петрович, а это — Саня и Василёк, — представился он, и последовательно ткнул пальцем в толстяка, а потом и в кузнеца.

Выпили ещё по одной, а через полчаса первая бутыль настойки опустела. Полетели тосты за здоровье матерей, жен, за то, чтобы всё было и ничего за это не было, и так далее. Сидели весело, выпивали и не закусывали, так как закусывать было нечем. Капитан мог бы купить закуси, но зачем? Цель ведь напоить вусмерть новых знакомых, да послушать про душевные боли. А закусь только замедлит процесс.

— Мужики, я в городе человек новый. Решил переехать из Тюмени. Сами понимаете, народа валом, толкотня вот эта. Не люблю я, — заплетающимся языком проговорил Гаврилов. — Да и долги там у меня. Кредит платил-платил за покойную маменьку, да понял, что не тяну. Бросил всё к чёрту и переехал сюда.

— Эт ты правильно сделал! Тут тебя точно никто искать не станет. А занимал у Шульмана? — спросил толстый.

— У него, у проклятого, — согласно кивнул капитан.

— Падла пархатая, — выругался кузнец. — Я как-то с ним связался, думал, машинёнку куплю, извозом займусь, да по-быстрому долг выплачу. А он, сучонок такой, в договор пару строчек вписал — и чуть без штанов меня не оставил.

— Да, Василёк, удивляюсь я, как ты Светку к себе приворожил. Другая баба давно бы тебя из дома вышвырнула с такими бизнес-идеями, — покачал головой Петрович.

— Просто я в постели хорош, — усмехнулся кузнец.

— А ещё языком хорошо треплешь, — хмыкнул толстый.

— Язык и делает меня чертовски успешным в постели, — сказал кузнец, и компания дружно расхохоталась.

— Мужики, я вот чего хотел спросить. Как в городе-то живётся? Может, есть какая работёнка на складах, или гвардейцам чем помочь надо? — Гаврилов плавно направил беседу в нужное русло.

— Как живётся? Да хрен знает. Вроде, не голодаем, — почесав ухо, сказал Петрович. — Взрывы порой напрягают, а ещё беспокоит, что Архаров захочет отбить город.

— Да, рубка начнётся та ещё, — поддержал толстый.

— А когда Малышев город брал, не было рубки, что ли? — удивился Гаврилов.

— Да ну, так. Постреляли часика пол, а потом всё затихло. Слышал, что мэр города Архаровским гвардейцам подсыпал какой-то гадости в паёк, ну они и того…

— Померли? — уточнил Гаврилов.

— Да не. Вырубились. А кто не вырубился, тот помер, да, — пояснил Петрович и налил ещё по рюмахе. — В плену ребяток много сидит. А мэр, сука такая, из города сбежал. Тварь продажная.

— И хорошо, что сбежал. Воровал безбожно, если бы Архаров с проверкой заявился, то вздёрнул бы его за шею. А так, может, нового мэра дадут, и воровать будет поменьше, — улыбнулся здоровенный кузнец.

— Вон чё. А вы чего не уехали, когда война началась? — спросил капитан.

— Скажешь тоже. Уехали. — Петрович тяжело вздохнул. — Куда ты уедешь, если в кармане дыра, а родня такая, что и враги не нужны?

— Да, было бы куда ехать, уже бы уехали, — согласился толстяк.

— Понял. А местные как? Сильно переживают из-за смены власти? — закинул очередную удочку Гаврилов.

— Да я тебя умоляю. Нам оно вообще похрен. Что один аристократишка, что другой. По-бо-ку! Лишь бы под окнами снаряды не взрывались. А у обычного человека жизнь — как была дерьмо, такой и останется, — ответил Петрович и поднял рюмку. — Чёт от таких разговоров горько стало, давайте смоем этот мерзотный привкус. Ваше здоровье.

Опрокинув рюмку, Петрович занюхнул грязным рукавом и посмотрел в сторону кривозубой красотки.

— Милочка, вам ухажер на ночь не нужен? — В эту фразу Петрович попытался вложить всё своё обояние.

— Ты дурак? Я с твоей дочерью в одной группе учусь. Козёл старый, — окрысилась девица, покрутив пальцем у виска.

— Опачки. Тогда пардоньте. И если что, этого разговора не было, — поднял руки Петрович, медленно отвернулся к нам и прошептал. — Долбанные малолетки, хрен отличишь от взрослых баб. Сиськи поотращивают.

— Есть такое дело, — усмехнулся Гаврилов. — Ну, а что насчёт работёнки? Может, ферма какая есть поблизости? Мог бы на бойню устроиться, к примеру.

Петрович почесал репу и сказал:

— Да с работой не густо, так-то. Если хочешь, могу к сестре в столовку разнорабочим устроить. Принести-отнести продукты, ну и так, на подхвате. Картошку почистить или гвоздь какой забить. Платят мало, зато продуктами можно всегда зарплату добрать.

— Ага. Сестрёнка твоя знатно продуктами добрала, килограммов двадцать. Жопа — во, — сказал кузнец, разведя руки в стороны.

— Да иди ты. Нормальная у меня сестра, — отмахнулся Петрович. — А насчёт фермы — закрылась недавно. Всех коров на мясо гвардейцы порезали, да и вывезли в сторону фронта. Вот так. — Он цокнул языком, а потом добавил. — Жрачка у нас нынче вся привозная. Что Малышев поставит, то и кушаем. Хорошо, что у гвардейцев можно порой харчей подрезать за сходную цену, а то бы и правда жилось паршиво. Гвардейцев кормят сытно, а нам одну перловку да тушняк сгружают.

— Эт да, — согласился толстяк. — А из проблем, у нас очистные плохо работают. Вонища стоит по весне, аж глаза режет.

— Да то не очистные виноваты, если б ты почаще смывал, то и вонищи не было бы, — пошутил Петрович, и Гаврилов посмеялся за компанию, хотя особого юмора в этом не уловил.

Зато Гаврилов понял следующее: местные к бунту не готовы. Их всё устраивает. А вот гвардейцы, попавшие в плен, могут помочь ему в выполнении поставленной задачи. Нужно лишь узнать, где их держат, а потом… Потом будет опасно и интересно.

— Фух. Мужики. Что-то душно. Я пойду, прогуляюсь немного и вернусь.

— Так это. А куда пойдёшь-то? У нас же ещё пол-литра осталось, — спросил Петрович, указав на полупустую бутылку настойки.

— Да вы меня не ждите. Пейте на здоровье.

— Вот это дело! Благодарочка! — довольно выпалил толстяк и принялся наполнять стопки.

Выйдя на улицу, Гаврилов наткнулся на курящих гвардейцев. Улыбаются, обнимают за талии красоток, которые были на порядок лучше кривозубой, но до Елизаветы им было очень далеко. Капитан, покачиваясь, направился прямиком к ним.

— Служивые, — окликнул он гвардейцев. — Вот вы, ребята, настоящие герои! Уважаю. Спасли нас от Архарова. — Капитан протянул руку гвардейцу, но тот лишь одарил Гаврилова презрительным взглядом.

— Шел бы ты отсюда, пока зубы целы, — предложил гвардеец.

— А мож, закурить дадите? А я вам историю расскажу? — предложил Гав.