-Смешно, -оценил тогда комиссар таким тоном, каким говорят «смешно», когда на самом деле вовсе «не смешно».

Что ты будешь делать? Как умею, так и развлекаюсь, чтобы совсем уж не деградировать.

Я почти сразу понял, что новый его визит отличается от всех прочих. Для начала Андронов не сел на свой стул стоящий перед моей камерой, а остался на ногах. Это уже нарушало привычный прядок наших бесед.

-В чём дело? -спросил я отрываясь от еды и чувствуя скрытую тревогу.

-Обедаешь? -переспросил комиссар. -Опять я забыл, что в это время у тебя здесь обед.

Что там было запоминать? В одно и тоже время, неделя за неделей.

-Что-то случилось? -спросил я.

Комиссар предложил: -Может сначала доешь? Я подожду.

Решительно откладываю ложку в сторону и сверлю его глазами: -Нет уж, говори сейчас. Мне так кусок в горло не полезет.

-Ты сейчас ешь суп, -резонно заметил Андронов.

-Значит ложка поперёк рта станет!

Комиссар пожал плечами как бы говоря: если ты сам хочешь…

Ключ вошёл в замок и повернулся там с отчётливым металлическим щелчком. Тяжёлая решётчатая дверь камеры чуть приоткрылась.

Андронов сказал: -Я закончил своё расследование.

Сначала не понимаю каким боком оно относится ко мне, тупо смотрю на приоткрытую дверь, на щель на свободу шириной в три пальца, не больше. Потом как-то резко и сразу всё понимаю, поднимаю голову и спрашиваю: -Каков результат?

-В совокупности, твои действия признаны идущими на пользу революции и народной власти, -объявил Андронов. –Выходи из камеры, забирай свой мандат и магопистоль обратно. Или сначала доешь?

Ну уж нет! Я и без того достаточно здесь насиделся, чтобы по доброй воле остаться ещё хотя бы на пять минут. Подхожу к двери, толкаю её от себя, ощущая руками холод железа.

Забираю мандат и магопистоль у Андронова. Хорошо, что последний он отдал вместе с кобурой, а то не знал бы куда его деть, пришлось бы держать в руках, как и мандат.

-Товарищ комиссар Безухов, -говорит мне Адронов, как бы признавая за мной право снова быть комиссаром и его товарищем по борьбе за революционное дело.

В свою очередь говорю ему: -Девять.

-Что? -не понимает он.

-Ну, девять. Ты говорил, что до меня провёл восемнадцать проверок и только восемь человек прошли её. А теперь, получается, девять из девятнадцати? Всё ещё меньше половины, но уже лучше, -объясняю я.

Мы поднимаем из подвального этажа с камерами наверх. Когда я спускался, то здание сил народной самообороны, бывшее полицейское управление, было почти разрушено после отражения нападения банды Ершова. За те несколько недель что я провёл внизу ситуация сильно изменилась. Обломки старого здания не только убрали, как и все прочие следы разгоревшегося здесь сражения. Новый, красивый, трёхэтажный дом высился на месте старого. Он ещё не совсем закончен, на верхнем этаже суетятся строители, но первый этаж уже рабочий. Попадающиеся по пути знакомы лица приветливо улыбаются мне или кивают, но видя идущего сзади комиссара Андронова не лезут с разговорами.

Выхожу из здания, оглядываюсь. Замечаю, что вокруг здания уже успели разбить газон и пересадили из леса маленькие ёлочки накрыв их деревянными треногами. Свежий воздух, солнце и ощущение свободы пьянит меня, но я продолжаю чувствовать некоторую растерянность как человек на какое-то время выпавший из жизни и теперь пытающийся в неё вернуться.

Поворачиваюсь к остановившемуся позади Андронову: -Мне нужно знать всё, что произошло пока я… отсутствовал.

-Узнаешь, -довольно легкомысленно отмахивается тот. -Проблемы, конечно, есть, но все шестерёнки, в целом, крутятся и процессы идут. Пожарных вопросов, которые требуется закрыть вот прямо сейчас нет, а с текучкой разберёшься

-А ты?

-Мои дела в Каменске закончены. Поеду дальше. Например, в «Родную Гавань». Мне тут намекнули, что неплохо бы съездить туда с проверкой. Всё-таки крупный порт, практически морские врата республики. Обязательно надо заглянуть, -ответил Андронов.

-Когда уезжаешь?

-Думаю… часа через два. Отправлю последний отчёт по телеграфу, соберу солдат и поеду. Провожать меня не надо, -усмехнулся столичный комиссар. -Да, и последнее. Если примешь мой совет: на днях в город приехала столичная театральная группа. Будут ставить новые пьесы, написанные народными авторами. Сам не смотрел, но кто ходил, те утверждают, что зрелище более чем занимательное. Как говорится: и уму, и сердцу. Рекомендую сходить. Может быть даже с кем-нибудь вдвоём.

-С кем вдвоём? -не понял я.

-Уж не со мной точно. Я – уезжаю, -рассмеялся Андронов.

Несколько озадаченный я отправился к себе на квартиру, здороваясь по пути с часто попадающимися знакомыми людьми.

Переодевшись и приведя себя в порядок, задумался что делать дальше. Проверить как дела на канатном заводе? Заглянуть на вокзал и заодно проводить Андронова (по крайней мере буду точно уверен, что он уехал)? Сходить на телеграф, просмотреть последние указания из столицы и заодно проверить нет ли там чего-нибудь лично для меня? Зайти к ткачам? К Давиду Аристарховичу? В бывшее имение Чайкиных, переделанное в детский дом? Отыскать Глинку и узнать у него свежие городские новости? С одной стороны надо и туда и сюда, а с другой – вроде бы нет ничего совсем срочного.

Мои раздумья прервал приход боевых товарищей – Коробейниковой Маши и Глыка Пахучего. Девушка сразу бросилась мне на шею, прижалась горячим и гибким телом и долго не отпускала. Орк в это время отнёс торт на кухню, успел нарезать и заварить чай.

-Хватит обниматься, давайте торт есть! -прозвучал из кухни его зычный голос.

-Наконец-то тебя отпустили, -прошептала Маша. -Я знала, что так и должно быть.

Пытаюсь уйти от разговора шуткой: -Откуда ты знала, если я сам не знал?

-Ты – герой, а не преступник. Они не могли не признать твоих подвигов.

-Подвигов! Скажешь тоже!

-Чай остывает! -позвал орк.

Дальше мы пили чай, и мои товарищи рассказывали все последние новости, которые я пропустил. Невесомый торт больше мялся под ножом, чем резался. Крем вылезал изо всех щелей и пачкал пальцы, которые всем хотелось облизать, и мы сначала вежливо переглядывались, а потом дружно плюнули на этикет.

-Откуда такая вкуснота? -спросил я про тортик.

-Кондитерская на площади перед железнодорожным вокзалом. Уже вторую неделю как открылись, -рассказал орк. -И знаете, может быть это лично моё мнение, но если открываются кондитерские, где на развес продают такие вот вкусные тортики, то значит всё в порядке с городом, да и со всей страной, по большому счёту, тоже.

-Аккуратнее при комиссаре, -вроде как в шутку одёрнула Коробейникова. -Начал тут мерить тортиками итоги революционных преобразований!

-Ничего страшного, -говорю я. -Андронов уже должен уехать из города.

-Ты сам комиссар, командир, -напомнила Маша.

-Точно, -соглашаюсь я. -И своей комиссарской властью разрешаю измерять итоги революционных преобразований в тортиках, чебуреках, котлетках и всём таком прочем.

И мы выпили за моё решение крепкого чая и заели остатками торта.

Засобиравшийся орк ушёл первым, а я никак не мог выкинуть из головы прощальные слова столичного комиссара. Что он там говорил о приезде столичной театральной группы с новыми постановками?

-Маша, -спросил я.

-Да, командир?

-А ты любишь всякие представления? Театральные, например?

-Просто обожаю, -призналась девушка. -Так давно не была в театре. Уже почти забыла, как там здорово.

…

В главном (и не важно, что единственном) театре Каменска было здорово. Может быть само здание уже чуточку маловато для разросшегося, особенного за самое последнее время, города, но всё равно очень здорово. В главном холле, где зрители общались между собой в ожидании начала спектаклей, на потолке висела шикарная люстра из полутора сотен светящихся с помощью магонакопителей шаров в окружении сотен сверкающих и блестящих подвесок. Многократно переломлюсь и интерферируя сам с собой, свет создавал удивительную картину. О том как данную люстру удалось сохранить во время гражданской войны спрятав в подвале, а после пришлось тщательно восстанавливать - есть целая история. Но рассказывать её сейчас нет ни времени, ни места.