-Кто там? -испуганно крикнула хозяйка – дородная баба в теле из числа тех, кто, при необходимости и в горящий дом войдёт и какого пришлого орка вывернет наизнанку и даже с троллем, явись тот вдруг ко двору, может поспорить.
-Открывайте немедленно! -потребовали из-за двери. -Именем революции!
-Ох ты божечки, что же делается, -запричитала хозяйка. На дверь обрушился ещё один мощный удар и внутренним чутьём ощущая, что следующего воздействия так-то крепкая дверь может не выдержать, хозяйка отперла замок, засов и распахнула дверь.
В избу ворвались солдаты. При всей её дородности, хозяйку как-то быстро и просто задвинули в угол, а вышедший вперёд командир бойцов потребовал от её мужа ответа: -Сидор Петрович? Владелец полей в весенней долине и на правой половине поместных холмов, а также собственной прядильни?
За спинами бойцов маячила фигура старосты и ещё нескольких любопытных парней из деревни. Отрицать очевидное было очевидно бессмысленно, и сидевший за столом хозяин признался: -Я буду.
-Идём! -его довольно грубо выдернули из-за стола.
-А что, собственно, происходит? -заголосила баба.
Кто-то из бойцов снизошёл до объяснений: -Судить твоего мужика будут.
-Господи, за что это?
-Сговорились со скупщиком и, гады такие, вместо нормального материала гнильё сплошное давали, а денежки забирали как за первоклассный продукт.
-Боец Вишнёв, если у тебя рот никак не закрывается, то мой кулак всегда готов ему помочь, -дружески предупредил слишком говорливого подчинённого командир.
-Никак нет! -вытянулся боец. -Мои уста сомкнуты и нерушимы как наши границы!
-Последний раз предупреждаю Вишнёв. Будешь и дальше болтать направо и налево так я тебе сам наглядно объясню почему молчание называют золотом, а слова всего лишь серебром.
Вытащив слабо упирающего мужика, посадили его в телегу и повезли в город. Привезли, но не в тюрьму и не в сторону бывшего жандармского участка, а досавили на склады. Там было полно людей. В стороне отдельно лежали тюки с подгнившим сырьём которое Сидор Петрович сдал вместе с нормальным по фиксированной цене предварительно пообещав государственному скупщику отдать треть полученных денег ему. Оный скупщик также находился здесь – сидел с самым понурым видом на деревянной скамье под охраной двух бойцов с пылающими красным цветом звёздами на рукавах и шапках.
Совершенно дезориентированный Сидор послушно уселся рядом со скупщиком. Тот только покосился на него, вздохнул, но ничего не сказал. Сидору тоже не до разговоров. Только-только он сидел у себя дома, кушал мясную похлёбку с грибами и на столе его внимания дожидалась запечённая свиная нога. Дожидалась-дожидалась да только не дождалась! Его хватают, вытаскивают из собственного дома едва дав одеться, везут сюда. А тут люди бегают по своим делам, что-то пишут, что-то считают и время от времени бросают грозные и презрительные взгляды в их сторону. А когда Сидор хотел попросить воды промочить горло, ему строго сказали – оставайтесь на месте подсудимый.
Подсудимый! Это слово обрушилось на Сидора как крыша старого амбара чьи стены раскрошились, а удерживающие столбы повело в стороны. Подсудимый? Он?
Эх, надо было начинать обед со свиной ноги, а похлёбку оставить на потом, -мелькнула странная в таких обстоятельствах мысль. А может быть и не странная. Ведь действительно надо было начинать со спинной ноги, а так пропадёт или жена стрескает.
-Чрезвычайная тройка в сборе, -объявил какой-то парень чуть ли не втрое моложе Сидора Петровича. -Начинаем заседание срочного революционного трибунала по делу о подлоге с целью хищении народных средств, выделенных государством на закупку сырья местных производителей по установленной высшим советом цене.
Не успел Сидор толком оглянуться, как его уже осудили. Мешки с гнильём вот они, лежат вдоль стенки. И пара вскрытых валяется чуть ли не под ногами, распространяя ароматы гнили и разложения. Пойманный с поличным скупщик не стал запираться и выгораживать подельника – запел соловьём. И так складно у него выходило будто это Сидор Петрович главный злодей первым предложивший записывать порченный товар как нормальный и получать за него отпущенные на покупку государственные деньги.
-Сидор Петрович, -позвал молодой обвинитель. -С обвинениями согласны?
-Нет, -закивал как припадочный Сидор. -Не согласен.
-Тогда вам слово. Объясните чрезвычайному трибуналу свою позицию.
-Я ведь как, -начал было Сидор. -Никого не трогал, никому вреда не причинил. Что гнильё за хороший товар выдавал – мой грех. Но кому от того плохо? Никому…
-Никому говоришь! -возмутился обвинитель. -Ты, гад, надурил нашу, народную власть почти на две сотни новыми ассигнациями и утверждаешь будто никому вреда не причинил? Да ты весь наш народ надурил. Всех, кто есть здесь и не только. Меня, его, его и его тоже- всех надурил и говоришь будто вреда нет?
Подавленный экспрессией обвинителя Сидор растерянно молчал.
-Деньги – мера труда, -наставительно продолжал обвинитель. -Откуда взялись вот эти деньги, которые ты получил за своё гнильё? Кто-то и где-то хорошо поработал, чтобы произвести материальных или нематериальных благ на эту сумму. Кто это был? Углежоги? Шахтёры? Солдаты? Строители? Или даже такие же крестьяне как ты сам, Сидор Петрович. Вот их ты пытался ограбить и надурить. И очень хорошо, что у тебя не получилось.
-Что со мной будет? -мрачно поинтересовался Сидор. Мысленно он прикидывал, что лучше: отделаться штрафом или перетерпеть десяток плетей, как это было положено в прежнее время при короле? С одной стороны денег на штраф жалко. А с другой он уже не молодой и рассечённая на спине кожа будет долго заживать постоянно ноя, да и спать первые несколько ночей будет сущим мучением.
Чёрт с вами, крохоборы проклятые – заплачу штрафом! – решил он.
-За свои преступления приговаривается к расстрелу, -объявил председатель чрезвычайного трибунала.
-Как к расстрелу? -не понял Сидор. -Почему это?
-Ты вину признал?
-Ну, признал. Раньше всегда плети были или штраф. Почему сейчас-то расстрел?
-Раньше, говоришь, -прищурился председатель. -Значит не в первый раз уже проворачиваешь подобное? Не пугает тебя штраф с плетями? Или пугают, но недостаточно, жадность сильнее? И уверен, что ты не один такой хитрый, далеко не один. Много таких, кто думает: «сговорюсь со скупщиком или обману его и отдам гнильё вместо качественного товара. А может камней в мешки подложу, чтобы вес больше был? Если поймают – выплачу штраф. Ну а не поймают, так я в большой прибыли!». Так, мыслите сволочи?!А у нас, может быть, нет времени за каждым из вас следить, вашу пропитую совестью заменять. Нет на это ни людей, ни времени. Поэтому надо чтобы вы сами за собой следили. А если совести нет, то пусть будет страх. Штрафа или плетей не боитесь, так пусть хотя бы угроза оказаться у стенки других таких как ты, Сидор Петрович, хитрованов останавливает!
-Так нечестно! -завопил Сидор. -Сам говоришь – я не один такой. Тогда почему остальных будет угроза останавливать, а меня и правда расстреляют? Чем я хуже всех остальных? Я ведь не хуже, я всего лишь первый попался. А мог попасться кто-нибудь другой. Вот его и расстреливайте, меня-то за что?
-Суд окончен. Приговор вынесен, но его вступление в силу откладывается на два дня.
Ещё и откладывается. Почему?
Но больше никто не стал ничего объяснять Сидору Петровичу. Растерявшего всю важность землевладельца, хозяина полей, складов и прядилен, повели в тюрьму, в здание бывшей жандармерии.
Однако никто не заметил, как присутствовавший на процессе неприметный человек одетый в что-то среднее между городом и деревней вывел лошадку, да и погнал её дальше и дальше. Городской костюм сочетался с высокими, по колено, сапогами и довольно простыми брюками, которые так и хотелось назвать «штанами». Неприметный человек несколько раз оглянулся и один раз даже спешился едва только свернув за угол и для верности подождал несколько минут, прежде чем продолжить путь. Только убедившись, что за ним никто не следует, он облегчённо вздохнул и погнал лошадку уже целенаправленно, к юго-западу от города, туда, где стоял основной лагерь атамана Ершова.
