Сложные технологические процессы всегда увлекали меня больше, чем подвиги на поле боя или необходимость возиться с людьми: подлечивая больных, убирая морщины у дам или возвращая мужскую силу престарелым ловеласам. Будущее за маготехническим прогрессом. Если бы я не был бойцом революции, то обязательно стал бы инженером. Может быть когда-нибудь ещё стану.

Тряхнув головой, сбрасываю очарование, охватившее меня от вида слаженной работы множества станков. Вглядываясь, более внимательно замечаю, что часть барабанов стоит отключенная от привода, а некоторые из них явно поломаны. Готовая продукция, то есть различной толщины канаты, сваливается в углу цеха, хотя им явно здесь не место. Вон и тележка стоит, чтобы возить на ней готовые бухты смотанных канатов на склад.

Странное дело, я тут стою уже какое-то время, а ко мне никто не подошёл, не поинтересовался кто я такой и что здесь делаю. Отдельные рабочие бросают не столько заинтересованные, сколько настороженные взгляды и продолжают заниматься своими делами. Тем более, что наметившееся в противоположенной стороне цеха оживление занимает их гораздо больше моей скромной персоны. Заинтересовавшись, подхожу ближе. Толкаюсь плечами с остановившими станки-барабаны и тоже подтянувшимися к общей толпе рабочими.

В центре толпы, её точкой кристаллизации, вокруг которой собираются люди с злыми и усталыми глазами выступает человек в некогда белой, а сейчас серой от пыли рубашке. Белым остаётся только воротничок. Из него торчит решительно настроенная, это видно по нахмурившимся глазам и плотно сжатым губам) голова. Голова молча слушает как рабочие забрасывают её вопросами про деньги и выплату заработной платы. Видимо у завода перед ними уже давно накопился долг по оплате труда и сегодня, в этот самый момент, рабочие твёрдо намерены получить если не часть задержанный оплаты, то хотя бы твёрдый ответ о сроках выплаты, не позволяя отделаться от них туманным «завтра» или неопределённым обещанием «в ближайшее время».

Представитель администрации, мне сложно определить кем конкретно является этот человек, с поджатыми губами и грустью в глазах выслушивает рабочих. Когда, наверное, каждый из них задал в различных вариациях одни и тот же вопрос «когда наконец будут деньги», он отвечает: -Денег нет.

Возмущённый гул вздымается и опадает. Я слышу в нём яростные нотки, но их немного. Пока ещё немного.

На многочисленные «вы ведь обещали!», «дайте хотя бы часть!», «семье есть нечего. Если сегодня не дадите, то завтра прямо здесь ноги протяну» и так далее, голова в белом воротничке и серой от пыли рубашке отвечает: -Денег нет. Их просто нет. Совсем нет. Возьмите часть заработной платы канатами, сходите на рынок, попробуйте продать там. Мне нечего вам больше предложить. Хотите – идём в администрацию. Вынесите оттуда мебель… которая осталась. Хотя, если честно, ничего там не осталось – на прошлой неделе продали последний приличный стол и тот за гроши. Мне нечего вам дать.

-Никому не нужны на рынке наши канаты, -возмутился стоящий прямо передо мной рабочий. -Их там столько, что хоть сам покупай. Последний крестьянин уже забор себе подвязывает «морской удалью». Это элитным канатом тройной алхимической обработки!

Толпа подтвердила его слова одобрительным гулом.

-Нет денег, не будет и работы, -выкрикнул кто-то.

-Нельзя останавливать завод, -голос головы в белом воротничке дрогнул. -Если сейчас остановимся, то потом никогда не начнём. И станки продавать не позволю – они наш единственный шанс.

-Не много ли на себя берёшь? Не позволит он!

-Поймите! -попробовал перекричать толпу белый воротничок. -Единственный шанс – попробовать продать всё то, что мы уже сделали. В Каменске канаты никому не нужны, но в других местах они по-прежнему требуются. У меня на столе полно заявок пришедших по телеграфу когда тот ещё работал. Наши канаты по-прежнему нужны! Но если остановить производство, то распродав всё мы снова останемся ни с чем и выхода уже не будет!

-Так давай, продавай свои канаты! Развози по заявкам!

-Если бы я только мог, -покачал головой белый воротничок.

Перепалка явно была готова пойти по второму кругу, а то и вылиться в рукоприкладство или чего похуже, поэтому я громко спросил: -А что, собственно говоря, мешает загрузить готовые канаты в поезд, отвезти их туда, где они требуются и там их продать?

Мой громкий, уверенный голос заставил толпу замолчать. Рабочие принялись оглядываться, гадая кто я такой.

-Если бы я только мог! -повторил белый воротничок.

Продолжаю настаивать: -Так что мешает?

-Понимаете, дело в том, -он задержал взгляд на моём лице явно пытаясь понять кто я такой, что здесь делаю и чего добиваюсь. Не сумев вспомнить меня, он уточнил: -Позвольте, кто вы такой?

-Боец революции. Безухов Клавдий! -я показал звезду у себя на рукаве решив раньше времени не трясти полученной от Вождя бумагой и не раскрывать свою настоящую роль и порученную мне миссию.

-Ваших всех постреляли Ершовцы, а кто остался, тех Комель сжёг, -удивился кто-то из рабочих.

-Стреляли, а не перестояли. Жгли, а не сожгли, -зло улыбнулся я. -Народное дело никому не задушить и не убить. Кто готов встать вместе со мной, товарищи? Кто готов бороться за общее народное счастье?

Сам не знаю, чего я ожидал, но опустившаяся на мгновение тишина меня неприятно удивила. Рабочие как-то даже отшатнулись в стороны так, что вокруг меня образовалось пустое место. Похоже сильно их здесь запугали разбойники и показательная казнь, устроенная местным недоделанным генералом. Требовалось как можно скорее переключить внимание толпы на что-то другое, и я пошёл в наступление на беднягу воротничка.

-Не для того свершалась революция чтобы рабочий человек от голода пухнул, а жирующие кровопийцы продолжали бы на нём наживаться. Где владелец завода?

-Его нет.

-Вижу, что нет. Спрашиваю: где же он?

-Сбежал, -предположила толпа рабочих

-Убили, -опровергла она сама себя.

-Как мне найти кого-нибудь из администрации? -потребовал я.

-Если бы сами знали, -усмехнулись рабочие. -Ладно, бежали гады, так и все деньги с собой прихватили. Чтоб их Комель бы пострелял. Чтоб их ершовцы повесили.

Конкретные пожелания разнились, но направленность у них всех оставалась одна и таже.

-Ладно, а вы тогда кто такой? -ткнул я пальцем в растерянно слушающего мою перепалку с рабочими воротничка. -И почему говорите от имени администрации завода?

Тот попытался выпрямиться и гордо заявить: -Инженер каменского канатного завода Ефим Петрович Бобиков!

Но рабочие тут же сдали его: -Какой там из тебя женер, Ефимка! Был помощник помощника, а теперь, гляди, целый инженер!

-Так если никого другого не осталось, то и Ефим сойдёт. Паровую машину он запустить смог? Смог!

-Теперь пусть сможет мои заработанные кровью и потом денежки выдать, тогда и будет инженером!

В общем разговаривать с толпой разгорячённых рабочих дело ой как не простое. Ты толпе слово, она тебе в ответ десять. На один вопрос ответишь, так ещё десяток зададут. А чуть упустишь момент, как толпа либо интерес потеряет, либо в драку полезет и тогда её вообще будет не остановить. Толпа – она такая. Стихия. Но нет такого революционера, который бы хотя бы немного не умел бы управлять данной стихией. Тому, кто не умеет говорить с людьми, не способен донести до них свои слова, выслушать и понять народные чаянья, тому выше простого бойца никогда не подняться. Вот и меня, мой бывший командир, доброй памяти ревком Каботкин научил паре трюков помогающих совладать со стихией толпы.

-А ну тихо! -гаркнул я сверкая очами и отвлекая уже почти готовых начать потасовку рабочих.

Сверкая в самом прямом смысле. Со стороны должно было выглядеть словно у меня на месте глаз загорелись и погасли два маленьких солнца заставляя тех, кто смотрел прямо мне в лицо, моргать и тереть уже свои глаза.

-Если уж ты, Ефим, не убежал как все остальные. Если пытаешься сохранить завод, болеешь за него душой, то я, Клавдий Безухов, называю тебя своим товарищем!