Сегодня утром, за завтраком, Хогенауэр сказал Бауэрсу, что едет в Бристоль; он знал, что Кеппеля не будет дома и намеревался нанести тайный визит к нему в отель. Он также предупредил Бауэрса, чтобы тот вечером ожидал посетителя в «Лиственницах»; предположительно, это должен был быть сам Кеппель. Утром Хогенауэр написал кому-то письмо, обращаясь к собеседнику «Ваше Превосходительство». Сохранившийся фрагмент начинался со слов «быстрые самолеты». В письме также упоминалось, что Хогенауэр предпримет «попытку сегодня вечером», говорилось о конверте в столе Кеппеля. Заканчивался фрагмент замечанием о ценных «знаниях». Как выяснилось, Кеппель находится сейчас в Мортон-Эбботе. Утром он зашел повидаться с Хогенауэром, а когда уходил, по словам Бауэрса, Хогенауэр передал ему что-то, похожее на конверт, сложенный пополам. Бауэрс в последний раз видел Хогенауэра живым в шесть часов вечера. И Хогенауэр предупредил Бауэрса о возможном посетителе, добавив, что он, Бауэрс, вероятно, его не увидит. Хогенауэр выпил яд примерно без четверти девять. Его тело было обнаружено миссис Антрим приблизительно через полчаса. Дверь в комнату была заперта изнутри. Внутри комнаты: а) несколько предметов мебели были переставлены, б) фонарик, лежавший на каминной полке, указывал на промежуток в книгах, причем не хватало двух книг по аэронавтике, и в) на письменном столе Хогенауэра лежали четыре пары запонок…

Я понял, что бессмысленно ломать над этим голову и надо переходить к действиям. Пора двигаться на станцию. Я развернул свой сверток, снова надел жилет и галстук и начал застегивать куртку полицейского, готовясь ко второму этапу приключений. Мои часы, по-прежнему надежно хранившиеся в кармане жилета, показывали пятнадцать минут двенадцатого. На вершине холма показались фары автомобиля, он неторопливо полз мне навстречу. Я бросил газету, и что-то белое вылетело из разрозненных страниц, упало на тротуар.

Я наклонился. Это была банкнота в сто фунтов стерлингов.

– На железнодорожную станцию? – спросил мужчина в машине. – Да, конечно, охотно подвезу. Запрыгивай. Собственно говоря, я и сам туда еду.

Толстый довольный тип в коричневой твидовой кепке посмеивался, выглядывая из старомодного туристического автомобиля, на заднем окне которого развевались пыльные занавески. Толстяк гостеприимно распахнул переднюю дверцу, но я забрался на заднее сиденье.

– Если не возражаете, – сказал я. – Если этот мошенник увидит полицейского, все будет кончено. Мне лучше остаться здесь, подальше от посторонних глаз. Вы сказали, что едете на станцию. Э-э… вы уезжаете поездом в одиннадцать двадцать?

– Я? О нет. Нет, нет, нет, – заявил он, широко взмахнув рукой. Машина тронулась с места, направляясь в сторону, противоположную Вэлли-роуд. – Я встречаю. Моя жена возвращается из Штатов сегодня вечером. Этот поезд ориентирован на расписание парохода; по крайней мере, он встречает королеву Викторию в Плимуте. Вероятно, опоздает. Такие поезда редко приходят вовремя.

Это была хорошая новость, хотя болтаться на виду у всех мне было не по душе. Мой спутник проявил большой интерес к злодею, ограбившему начальника полиции, подробно расспрашивал меня об этом и пришел в неописуемый гнев по поводу состояния британского правосудия. Пыльные занавески хорошо защищали, и я не боялся, что меня увидят, когда мы ехали по центральной части города. Но станция оказалась гораздо дальше, чем я ожидал. Мы тащились по дороге, а мой спутник добродушно болтал, и я отчетливо слышал, как тикают часы под кителем представителя закона.

Мысль о банкноте в сто фунтов стерлингов, засунутой в обрывки газеты, не давала мне покоя. Миссис Антрим сказала, что нашла газету в подсобке; очевидно, так оно и было, поскольку это оказалась «Дейли телеграф» четырехдневной давности. Тем не менее встретить людей, которые обращаются со стофунтовой банкнотой подобным образом, не так просто. Следовательно, или миссис Антрим нашла газету в другом месте, или, когда она ее нашла, в ней не было банкноты… И что из этого следует?

– Клянусь святым Георгием, он пришел вовремя! – сказал мой спутник.

Мы выехали на открытое пространство перед длинной низкой станцией с серовато-коричневой крышей, стрелки часов на невысокой башне показывали почти одиннадцать двадцать. Вскоре раздался свисток поезда, и за ним последовал грохот приближавшегося поезда. Вдоль фасада вокзала стояло несколько такси, но Эвелин нигде не было видно. Между двумя крыльями здания с шумом открывались железные ворота, ведущие на платформу, и у входа стоял носильщик.

У меня не было ни гроша, чтобы купить билет, дающий право выхода на платформу; впрочем, это не имело значения, если Эвелин не приедет. Хуже было то, что по вокзалу мог шататься настоящий полицейский. Чего я хотел, так это оставаться в укрытии машины до тех пор, пока не смогу произвести разведку местности. Но мой спутник не дал мне ни единого шанса.

– Он здесь? – хрипло прошептал он.

– Нет. Я полагаю.

– Тогда он, вероятно, на платформе, – произнес толстяк и выпрыгнул из машины, лишь мелькнули его крепкие ноги в широких брюках-гольф и коричневых чулках. – Будет что рассказать жене и детям! – Толстяк распахнул дверцу, и я оказался на виду у таксистов и парочки унылых носильщиков. – Не лучше ли тебе поторопиться, старина? Мне нужно встретить миссис, и я хотел бы увидеть, чем все это закончится, прежде чем…

Ничего не оставалось, кроме как вылезать из машины. Лица зевак дрогнули и преобразились, выказывая заинтересованность, когда я подошел к билетному турникету; несколько любопытствующих приблизились сзади. Мой спутник поспешил вперед, опустил свой пенни в автомат (монетка при этом громко звякнула) и обернулся ко мне с видом, который вызвал у зевак еще большее любопытство. Не переходя через турникет, я быстро осмотрел платформу. На ней находилось около полудюжины человек, но Эвелин среди них не было. Поезд приближался и, казалось, от его шума вибрировала вся станция; по рельсам струился серебром и ширился свет его фар.

– Проходите! – настаивал мой спутник. – Вам не нужен билет, ведь правда? – Он обратился к охраннику у шлагбаума. – Крупный преступник пытается скрыться на этом поезде – он ограбил начальника полиции.

Охранник открыл и закрыл билетный перфоратор. Позади меня раздался взволнованный голос. Рука с прямоугольным грязным ногтем просунулась мимо моего плеча и указала сквозь турникет на платформу.

– Да, вот и он!

Ворвавшийся на станцию поезд заглушил его слова, но мы все их услышали. Освещенный яркими фарами, на краю платформы в одиночестве стоял мужчина, будто завороженный отражением света от рельсов. Это был высокий, долговязый, слегка сутулый человек; выгнув шею, он смотрел на нас через плечо. Большие очки, подбородок синюшного цвета. Если я когда-либо и видел страх на лице человека, то это было именно в тот момент. Мужчина не двигался, просто пристально смотрел. Мне вдруг показалось, что он вот-вот свалится прямо под колеса поезда. Но, казалось, он взял себя в руки. Поезд, сверкая освещенными окнами, пронесся мимо и, замедляя ход, обдал мужчину волной песка; тот повернулся и быстро зашагал прочь.

Раздался чей-то голос, призывающий остановить грабителя. Полагаю, даже контролер покинул свой пост, когда мы торопливо проходили через турникет; окружавшие меня люди прошли первыми, потом повернулись и посмотрели на меня, и мне пришлось идти вперед. Преследуемая нами жертва далеко не ушла и не пыталась уйти. Носильщик дотронулся до его руки, и он неуверенно повернулся.

Когда я и двое моих спутников подошли к нему, я просто онемел от изумления. Мужчина перед нами оказался священником – или был одет как священник. Темное пальто с пасторским воротничком, из которого торчала тощая шея, на голове мягкая темная шляпа. Если бы он сохранил самообладание в тот момент, его преследователи, возможно, извинились бы, а я… смог бы исчезнуть. Но этого не случилось. Лоб у него покрылся потом, а глаза за стеклами очков по-рыбьи заблестели.