– Он, должно быть, слепой. Эти машины совсем не похожи друг на друга. Кроме того, когда я разговаривал с Антримом, там был еще кое-кто – американец по имени Стоун.
– Который, – мрачно добавил Чартерс, – сказал, что не видит различий между нашими машинами. Не говори мне о Стоуне! Между ним и Мерривейлом произошел дьявольский скандал, но сейчас это не имеет значения. Мы не брали в расчет идею с машинами, пока я не получил сообщения о том, что в черной сумке зловещего преступника, которого они поймали, был набор инструментов для взлома. – (На заднем плане я услышал голос Г. М., который, очевидно, выражал протест или что-то в этом роде.) – Тем не менее разве ты не понимаешь, что все испортил, Блейк? Я не знаю, как тебе удалось спастись. Но все равно сейчас у тебя не будет возможности заглянуть ни в дом Хогенауэра, ни в большой письменный стол, ни…
– Напротив, – сказал я, – напротив, я уже сделал это, несмотря на твоих ищеек.
Я изложил все факты так быстро и сжато, как только мог. В разгар беседы коммутатор потребовал еще немного денег, но после некоторых препирательств мы добились отмены дополнительной оплаты. Кроме того, на другом конце провода, по-видимому, возникли небольшие проблемы, пока Чартерс пересказывал информацию в том виде, в каком ее передал я. На заднем плане звучали голоса Г. М. и кого-то еще. В заключение я по памяти процитировал слова на промокашке.
– Мне вообще не удалось бы уйти, если бы копы не были настолько ошарашены, когда нашли это тело. И вот еще. Очень хорошо, что вы позвонили в полицейский участок и попросили их освободить меня. Но дело в том, что теперь они хотят, чтобы я был ключевым свидетелем по делу об убийстве. И хотя они уверены, что я не имею никакого отношения к этому убийству, все равно, если они меня поймают, то прощай завтрашняя свадьба. Вы постараетесь этим заняться и что-нибудь придумать?
– Хогенауэр… выпил… стрихнин… – глухо произнес Чартерс. Телефон, казалось, разрядился, и я потряс его. – Мерривейл берет трубку, – добавил Чартерс.
– Как поживаешь, Кен? – небрежно прогрохотал Г. М.
– О твоем участии в этом деле, – сказал я, – мне лучше промолчать. Ну да ладно… А теперь придумай какой-нибудь хитрый способ, который помог бы мне выпутаться из этой передряги. Ты можешь это сделать?
– Ну… да, – сказал Г. М.
Я представил, как он пальцем почесывает подбородок.
– Я уже пару минут сижу здесь и думаю, и, кажется, у меня получилось. Ага, мы можем вытащить тебя…
– Да?
– «Конверт находится в верхнем левом ящике письменного стола Кеппеля в отеле „Кэбот“, Бристоль», – процитировал Г. М. – Ну а теперь, Кен, – сказал он с воодушевлением, – единственное, что тебе нужно сделать, – это поспешить в Бристоль и стащить этот конверт до возвращения Кеппеля. Эй?
Я отошел в сторону и стал изучать телефон. Чистая, непревзойденная, беспримесная дерзость этого предложения, дерзость, которая бьет фонтаном к звездам и изливается, как водопад, в безмолвную яму, превосходила все, что я слышал в тот вечер.
– Неужели ты не успокоишься, пока я не окажусь в тюрьме? – поинтересовался я. – Неужели мне абсолютно необходимо получить двадцать лет, чтобы сделать тебя счастливым? И вообще, что с тобой такое? Г. М., я не буду этого делать, и точка.
– Держу пари, что ты это сделаешь, – радостно отозвался старик. – Хочешь поспорить, да? Послушай, Кен. Черт возьми, не говори так! Ты сделаешь это по собственной воле. Ты знаешь, кто сейчас у Чартерса, ты знаешь, кто стоит рядом со мной и разговаривает со мной в эту самую минуту? Что ж, я тебе скажу. Это свет твоей жизни, твоя малышка, твоя невеста, Эвелин Чейн… Что? Ага. Тихо, детка! – Он завопил на кого-то, отвернувшись от трубки, а затем снова повернулся к телефону. – Что я могу поделать, если она ходит за тобой по пятам? Не прошло и десяти минут после того, как ты ушел, как она появилась, яркая, свежая и сияющая, и сказала, что не собирается пропустить ничего, что бы тут ни происходило. Теперь, если ты не хочешь ехать в Бристоль, она предложила поехать сама, так что, я думаю, тебе лучше поехать вместе с ней. Она ужасно рискует, сынок…
Нет, это точно не шантаж! Если тебя это хоть немного успокоит, я точно гарантирую, что мы с Чартерсом сможем устроить так, чтобы тебя вообще не втягивали в дело о смерти Хогенауэра, не вызывали в качестве свидетеля и никуда не привлекали… Но я не могу сделать этого немедленно. То есть я не могу сделать этого в ближайшую пару часов. Сначала нужно немного подергать за ниточки. Ты понимаешь? И эта пара часов будет решающей. Кен, ты должен отправиться прямиком в Бристоль, как ворон, который летит к месту гнездования, и забрать этот конверт до возвращения Кеппеля в отель. Тебе придется ехать поездом. Это довольно долгий путь, и чего мы хотим, так это скорости.
– С полпенни в кармане, – сказал я, – и без пальто…
– Конечно! – спокойно согласился Г. М. – И вот тут-то и вступает в дело девчонка. Из Плимута отправляется поздний поезд, который прибывает в Мортон-Эббот в одиннадцать двадцать. Это скорый поезд до Лондона, но он делает несколько остановок, и Бристоль – одна из них. Если все будет в порядке, то мы доставим девчонку в Мортон-Эббот в ближайшее время. Я думаю, все получится. Ты найдешь ее на платформе. Она не может встретить тебя там, где ты сейчас, потому что станция находится на другом конце города от Вэлли-роуд. Она встретит тебя на вокзале с кучей денег и одним из пиджаков Чартерса, раз уж ты дьявольски привередлив в плане гардероба. Ну что, заметано? Эй?
– Это прекрасно. Но что, если она опоздает на поезд?
– Ну-ну, – успокаивающе проворчал Г. М. – Ты сможешь найти дорогу в Бристоль, если что. Нам нужно поторопиться, Кен. Пока-пока.
Связь прервалась.
Напрасно я дергал за рычаг. Напрасно рассказывал молчавшему автомату, что никогда в жизни не бывал в Мортон-Эбботе и понятия не имею, где находится железнодорожная станция, за исключением того обнадеживающего факта, что она на другом конце города. При сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, следовало бы обратиться к полицейскому.
Однако не стоило больше оставаться в освещенной будке. Я вышел в приятную прохладу после невыносимой жары этой коробки, мрачные улицы вокруг казались пустынными. Наугад я выбрал темный поворот и прислонился спиной к живой изгороди, чтобы оценить положение.
Существовал единственный безопасный способ добраться до станции. У меня все еще была с собой полицейская форма. Я мог бы снова надеть форму, остановить какую-нибудь внушающую доверие машину и попросить отвезти меня на вокзал, чтобы задержать разыскиваемого человека, который, как мы полагали, будет следовать поездом, прибывающим в Мортон-Эббот в одиннадцать двадцать.
Просто стоять и сыпать проклятиями было бесполезно. Моя девушка, со свойственным ей пристрастием к авантюрам, оказалась в самой гуще этой неразберихи, и теперь, похоже, мне придется помогать ей выпутаться. Меня сразу должен был насторожить тот довольный смешок Эвелин и ее подозрительная кротость, когда я велел ей остаться дома. Я задался вопросом, как отнесется ко всей этой истории ее отец, генерал-майор. Конечно, то, что мы были вместе, улучшало ситуацию, но ненамного.
И я никак не мог найти смысл в этой головоломке, но больше всего меня интересовало, что об этом думает Г. М. Когда он хотел высказать свое мнение о чем-либо, остановить его было почти невозможно. Но он ничего не сказал. Конечно, причина могла быть в телефоне. Как и я, Г. М. не любил долгих разговоров по телефону, он предпочитал разговаривать лицом к лицу, а телефон заставлял его нервничать. Мы оба были склонны быстро и сбивчиво вываливать друг на друга факты. Тем не менее я даже не смог выяснить, что именно Серпос украл из сейфа; скорей всего, что-то очень ценное, из-за чего было поднято столько шума.
Но это было ничто по сравнению с необычайными обстоятельствами убийства. В «Лиственницах» на Вэлли-роуд сидел отравленный стрихнином человек. Судя по всему, он сам принял яд вместо бромида, растворенный в стакане тошнотворной минеральной воды, но в целом ясности не было. Вот так выглядела череда событий.
