Я с легкостью могу рассказать вам, что будет завтра. Сначала мы с папой поедем за шашлыком. Потом мама будет готовить всякие закуски, а я под папиным чутким руководством буду засовывать уголь в мангал, задыхаться от дыма и нанизывать мясо на шампуры. Потом приедут гости и папа проведет их по дому и участку (даже если они тут уже неоднократно бывали). Потом он покажет им свои альбомы, свою новую фотокамеру, свой новый принтер и т. п. и т. д. Если жене коллеги повезет, она ускользнет на кухню, дабы помочь моей маме.

Показ, естественно, затянется, угли перестанут тлеть, и мне придется все начинать заново. Потом я буду метаться между кухней (ведь мое присутствие за столом жизненно необходимо) и мангалом. Папа выпьет пару рюмок водки и расскажет гостям неоднократно слышанные мной истории про свои командировки (и наизусть заученные мной анекдоты). Потом мама начнет убирать грязную посуду, а ребенок вызовется помочь мне относить готовые шампуры. После транспортировки первой партии он исчезнет. У него возникнет потребность в дегустации мяса.

Мне его дегустировать не придется. Когда я, пропахшая дымом и больше напоминающая очень большой кусок шашлыка, наконец вернусь на кухню, обед подойдет к концу. А папа потащит всех пострелять из пневматического пистолета. Стрелять обязаны будут все, включая женщин и детей.

Если соседям, птицам и домашним животным, находящимся на расстоянии дальности выстрела, повезет, они останутся в живых. Пару месяцев назад мой ребенок умудрился выбить окно того самого заброшенного дома, который мы сегодня изучали на предмет покупки. Прошу отметить, что дом находится метрах в пятнадцати слева от мишени.

Затем придет черед мытья новой порции грязной посуды, а потом мне пора будет уезжать. Делать уроки на понедельник заранее, то есть сегодня, мой ребенок наотрез отказывается. К тому же мыться на даче ему якобы неудобно, он предпочитает лежать в ванне, а не стоять под душем. И потому после двух дней пребывания на природе напоминает долго лежавшую в земле картофелину, обросшую комьями.

В общем, не выходные, а, выражаясь барменскими терминами, множественный оргазм. Так назывался коктейль, про который я как-то читала. Впрочем, там был напиток и покруче — «кричащий множественный оргазм». В моем случае это более точное определение.

Оргазм, разумеется, будет чисто психологическим. А крик — безмолвным. Но тем не менее, очень и очень громким.

Честно скажу, что я очень люблю своих маму с папой и на даче всегда весело. Но, сама не знаю почему, в этот раз это смех сквозь слезы. Не плачу я лишь потому, что пребываю в состоянии похмелья, которое способствует полнейшему обезвоживанию организма.

После обильного маминого обеда я тоже совсем не прочь вздремнуть. Но ребенок заявляет, что я просто обязана поиграть с ним в футбол. На улице уже темно, я с трудом вижу мяч (не говоря уже о ребенке), но мои возражения не принимаются. В конце концов, он милостиво сообщает, что если я не хочу играть, то он разрешает мне просто покидать мяч ему на голову. Я кидаю мяч в темноту, и время от времени он вылетает оттуда обратно ко мне с поразительно гулким звуком. Муж бы непременно заметил, что голова нашего ребенка на удивление пуста.

Когда вечером следующего дня я собираюсь наконец уехать, мне кажется, что я пила не только в пятницу, но и всю субботу и воскресенье. Папа просит приехать в следующие выходные и, помявшись, вручает мне какой-то конверт (со словами, что это мне пригодится). Я сажусь в машину, отъезжаю, вскрываю его и обнаруживаю ровно полторы тысячи долларов.

— Поделишься со мной! — радостно вопит ребенок. — Это я бабушке сказал, что у вас с папой нет денег, потому что ты не даешь ему работать…

Я чувствую себя жутко неловко, но знаю, что возвращать деньги бесполезно. Папа их не возьмет. Ребенок, к счастью, все равно не знает, какая сумма лежит в конверте, и легко удовлетворяется двумя сотнями рублей. Интересно, в кого он такой корыстный?

Когда я захожу в редакцию, часы показывают половину одиннадцатого. Нехарактерное для меня время, должна признаться. Но вчера вечером я решила, что просто обязана детально исследовать кабинет. И найти доказательства того, что во время корпоративной вечеринки мой муж мне изменял. Или их не найти.

Почему-то я уверена, что если это было, то было именно в бывшем его (а нынешнем моем) кабинете. В чужой бы он не пошел. Мне так кажется. Я также уверена, что, если что-то было, я найду следы. Хотя я не слишком хорошо представляю, где и что я должна искать.

Скрытых камер в наших кабинетах точно нет, фотографы пили наравне с остальными и вряд ли в процессе пьянки подрабатывали, ходя по кабинетам и снимая уединявшиеся парочки. Тем более что муж как-то сказал, что в этой редакции секс отсутствует. Тут только пьют.

Несмотря на столь раннее время, охранник уверяет меня, что ключа от кабинета у него нет. Дверь при этом закрыта, но легко открывается безо всякого ключа. За дверью за своим столом сидит Ванечка и жадно поедает какие-то неприятного вида бутерброды, запивая их пивом.

Меня его присутствие совершенно не радует. Ванечка же приветствует меня так, словно я принесла ему тысячу рублей. Вид у него абсолютно счастливый.

Правило не разговаривать с набитым ртом на Ванечку не распространяется, и он начинает рассказывать мне о своих приключениях. В субботу утром он проснулся в редакции и собрался идти опохмеляться, благо в кармане лежал нерастраченный гонорар. И на всякий случай заглянул в подвал, где обнаружил бармена Толика (который тоже решил заночевать в родных стенах по причине подпития). К тому же Толик живет в Подмосковье и справедливо решил, что раз утром все равно ехать обратно, то овчинка не стоит выделки.

Толик от щедрот налил Ванечке бокал пива, и в опохмеленную Ванечкину голову пришла блестящая идея. Ванечка откуда-то знал, что количество выпитого на корпоративных вечеринках спиртного уточняется только в понедельник утром. А из этого вытекало, что всю субботу Толик может угощать его бесплатным пивом (и даже выпить сам).

Бармену идея пришлась по вкусу, а дальнейшее Ванечка помнит смутно. Ему кажется, что они пили весь день (благо редакция была практически пуста), а потом Толик пытался увезти его к себе. Однако Ванечка, как неутомимый труженик, решил остаться на рабочем месте, дабы в воскресенье что-нибудь написать. Сейчас он сам не может объяснить, откуда у него взялась такая бредовая мысль. Но факт остается фактом.

В воскресенье утром Ванечка проснулся в запертой снаружи редакции, в которой не было ни единого человека. Будучи запертым, он не имел возможности купить себе пива и еды. И совсем уже было отчаялся, но тут обнаружил в своем столе две бутылки водки. Водку, по мнению Ванечки, он экспроприировал в баре.

Весь день он пил водку и обзванивал своих знакомых, предлагая подъехать к редакции и пообщаться через окно. А заодно как-то передать ему сигареты и еду. Однако знакомые (включая моего Игоря) оказались людьми черствыми. И никто не приехал.

Когда вечером Ванечка открыл вторую бутылку, он окончательно отчаялся. И набрал номер Сергея Сергеевича, потребовав немедленно спасти его от голодной смерти. Сергей Сергеевич пообещал Ванечке, что в понедельник утром привезет ему гору бутербродов. При условии, что Ванечка оставит его в покое. И даже две бутылки пива. Если Ванечка даст слово, что не будет трезвонить ему ночью.

Судя по тому, что главный выполнил обещание, Ванечка ему больше не звонил. Что его весьма удивляет. Меня, признаюсь, тоже.

Под Ванечкин бубнеж я внимательно оглядываю небольшой кабинет. И даже делаю вид, что роняю ручку, чтобы иметь повод заглянуть под столы. Ничего такого. Ни использованных презервативов (хотя, насколько я знаю, мой муж не пользовался ими ни разу в жизни), ни деталей женского туалета. Подозрительные пятна если и имеются, то они оставлены Ванечкой. И это не семенная жидкость, но пролитое пиво. Теперь я понимаю, что моя мысль была абсолютно неумной.