Перед визитом к волку мне снова демонстрируется коллекция шкур и чучел (папе привозят их из дальних и ближних краев). Мама робко замечает, что я все это уже видела, но ее игнорируют. Все-таки она приезжает на дачу каждые выходные. А я — раз, максимум два в месяц. То есть я как бы человек новый, и мне можно показывать все, что угодно. Кто вспомнит, что я видела или не видела? А если и видела, так, может, уже забыла?
Папа сожалеет, что не приехал Игорь. Я же, наоборот, этому рада. Раньше он стоически выносил подобные испытания. Но кто знает, как бы он отреагировал теперь?
Из кухни доносится недовольный бубнеж моего ребенка. Насколько я могу разобрать, у него к бабушке серьезные претензии. Он позавтракал в полдесятого, с тех пор прошло уже два часа, а никто почему-то не собирается его кормить. Судя по хрумканью, второй завтрак ему выдают сухим пайком.
До пришивания волку ампутированного органа так и не доходит. Мы все же поднимаемся наверх, но волк уже забыт. Вместо этого папа предлагает мне забрать с собой несколько бутылок спиртного, от которого ломятся стеллажи. Я после некоторых колебаний выбираю «Курвуазье» и «Мартель».
Коньяк мы не пьем, но обижать папу отказом нехорошо. К тому же будет чем угостить Олега с Таней. Мы ведь должны их пригласить.
Замеченную мной бутылку с ирландским виски «Талламор Дью» (да еще и двенадцатилетней выдержки) я намеренно игнорирую. Мой муж и так пьет больше, чем нужно. Но папа помнит о его любви к виски, и, кроме «Талламора», я получаю еще и «Бушмиллз» (который мы как-то презентовали папе на какой-то мелкий праздник). Папа, разумеется, об этом не помнит, а напомнить я не решаюсь.
Попытка спастись, дабы пропылесосить и помыть машину, ни к чему хорошему не приводит. Папа вручает ребенку сто рублей и поручает сделать это ему. Я в ужасе. Отчетливо представляю, какой будет машина после его так называемых трудов. Ребенок готов взяться за двести, хотя ни разу не держал в руках пылесос.
Кстати, пылесос на даче очень мощный, но весьма допотопный. Рычит он так, что может крайне отрицательно подействовать на психику неподготовленного человека.
В конце концов, они сходятся на полутора сотнях, и ребенок убегает. Меня же засаживают смотреть какую-то новинку отечественного кинематографа, которую папа недавно приобрел. Я смотрю не в экран, а за окно. Предприимчивый ребенок привел двух солдат, которые усердно драят «пежо». Теперь в чистоте машины можно не сомневаться. Хотя этот юный кровосос наверняка заплатит им максимум половину от полученной суммы.
К счастью, папа не может долго сидеть на одном месте. Просмотр фильма прерывается на его середине. Впрочем, мне сообщают, что мы обязательно досмотрим его вечером (перспектива, скажу вам, крайне заманчивая). А сейчас нам надо съездить в «Рамстор», до которого всего километров сорок.
Ехать с папой в магазин — это стихийное бедствие. Но у меня нет выбора. Ребенок, естественно, увязывается за нами (он никогда не упустит возможности поживиться). Перед отъездом он дает солдатам указания закончить все к нашему возвращению. Судя по тому, что он знает их по именам, он нанимает их далеко не в первый раз.
В «Рамсторе» сразу становится ясно, что папе тут ничего не нужно. Тем не менее, он кидает в тележку все подряд. Ребенок, прекрасно знающий дедушкины привычки (извините, он не дедушка, а Серёня), тайком закидывает туда же то, что нужно ему. Три банки колы. Стопку красивых тетрадок. Аудиокассету, которую он все равно не будет слушать, потому что у него си-ди плейер. Пару дисков с компьютерными играми, с пяток небольших шоколадок и прочие приятные мелочи.
Я смотрю на него с укоризной, а он на меня с возмущением. Мол, все равно не ты платишь, какая разница?
Разумеется, папа ничего этого не замечает. Когда на кассе очередь наконец доходит до нас, ребенок вызывается лично складывать покупки в пакеты. Свои приобретения он откладывает отдельно. Очень предусмотрительный мальчик, ничего не скажешь.
На выходе папе на глаза попадается павильон мобильной связи. Папа покупает новый мобильный примерно раз в месяц и носит с собой как минимум три телефона. Надоевшие ему аппараты тут же вручаются желающим. У нас с мужем их уже целая коллекция. И это при том, что я к наворотам безразлична, а муж, как человек, работающий дома, мобильным вообще толком не пользуется. Зато ребенок каждый вечер гадает, с каким телефоном ему завтра идти в школу.
Папа заталкивает нас в павильон и разглядывает витрины. Как и следовало ожидать, пару минут спустя он уже расплачивается за очередной телефон. Я с интересом изучаю мобильный в форме пудреницы. Он кажется мне оригинальным, но цвет, увы, скучноват. Папа тут же покупает и его.
Ребенку кажется, что его несправедливо обделили. Он предлагает своему другу Серене приобрести ему новый «Сони Эрикссон» всего за каких-то пятнадцать тысяч. У этого мальчика все же неплохой вкус. Папа, естественно, отказывается. Он уверен, что делать дорогие подарки детям нельзя, это их портит (он не догадывается, что отданные нам дорогостоящие телефоны все равно попадают к ребенку).
Игорь-младший оскорблен до глубины души (но немного утешается, когда я отдаю ему свой прежний аппарат со сдвигающейся панелью). Весь обратный путь до дачи с заднего сиденья доносится неутомимое щелканье панели и чавканье. Видимо, разглядывание новинки требует сил, так что шоколадки приходятся кстати.
Увы, поездкой папа не удовлетворен. Не доехав пару десятков метров до дачи, он решает заскочить на рынок. Если учесть, что сам он ничего не готовит, я решительно не понимаю, что ему там надо. Папа, впрочем, и сам не знает. Но зачем-то приобретает целый мешок лука, несусветное количество капусты, горы чеснока, совсем неполезные для его желудка маринованные овощи и прочие сопутствующие товары. Багажник роскошной «ауди» до отказа забит всяким мусором. Зато папа доволен.
По пути с рынка он излагает мне свой последний план — приобрести новую машину. Специальную машину для поездок на рынок. Приезжать туда на представительской «ауди» кажется ему неудобным. Я, затаив дыхание, жду, что папа предложит забрать у меня «пежо», а мне купить такую же, только новенькую. Но, увы, у него совсем другая идея. Папе кажется, что для этих целей лучше подойдет «Ока».
Представляю себе, как он будет чувствовать себя в «Оке» после своей «ауди». Или даже служебной «БМВ». И ещё ярче представляю, как «Ока» и «ауди» будут смотреться рядом в гараже. Но папа, конечно, не представляет. Впрочем, план скорее всего пришел ему в голову только что, и он полностью утопичен.
По пути на дачу выясняется, что это не единственный из его планов. И мы все вчетвером идем осматривать соседний участок, на котором много лет никто не живет. Похоже, что папа решил его приобрести для нас с мужем. Я пытаюсь объяснять, что, если у нас будет желание жить за городом, имеющейся дачи хватит на всех (и еще останется масса места). Но это бесполезно. Мама за его спиной знаками показывает мне, что тему лучше не развивать. Так есть шанс, что завтра папа о ней забудет.
Искренне на это надеюсь. Дело даже не в деньгах, в которые обойдется строительство нового дома, ибо старый вот-вот развалится. Но в том, что, если мы тут поселимся, папа тоже переберется сюда, потому что в одиночестве ему скучно. И в чем тогда суть?
Тем более что мужу эта идея совсем не понравится. Он, конечно, хорошо относится к моим родственникам. Но не настолько, чтобы жить с ними под одной крышей даже два дня в неделю.
Потом папа удаляется в кабинет, ему срочно надо кому-то позвонить. Мы с мамой вдвоем перетаскиваем из багажника мешки. Ребенок требует за помощь денег и соглашается посодействовать бесплатно, лишь когда я угрожаю все рассказать Игорю-старшему. Угроза действует. Мы с мамой таскаем мешки и пакеты, а он скачет вокруг нас и указывает нам путь. Излишне говорить, что мы обе, к счастью, не слепые. А на улице еще светло.
После обеда папа отправляется немного поспать (предварительно напомнив мне, что я должна буду досмотреть фильм). Тем не менее, когда он удаляется, я перевожу дыхание. Мама глядит на меня с сочувствием и сообщает радостную весть. Завтра папа тоже никуда не уезжает по делам, плюс ко всему к нему должен приехать на шашлыки какой-то его коллега с женой.
