Нет, вы только представьте себе такую наглость!!!

Готовы? Тогда начали.

Итак, перед вами восхитительная молодая женщина. Точнее, девушка. А если еще точнее, почта девочка. Разве двадцать семь — это возраст?

Ну, хорошо — двадцать восемь. Ладно, ладно — двадцать девять. Думаете, возраст?

Тогда так. Перед вами восхитительная особа женского пола. Очаровательная сексуальная блондинка. Что вы сделаете, ее увидев?

Правильно. Расцветете в улыбке. Поперхнетесь рванувшимися наружу комплиментами. Ну или сморщитесь от резкой боли в сердце. Вызванной, отмечу, вовсе не ишемией, но явившимся вам прекрасным видением (то есть мной). Но вы ведь не будете давать этому видению пинок под зад, верно?

И, тем не менее, кто-то нагло и бесцеремонно пихает коленом мою очаровательную, невероятно сексуальную, нежно-розовую попку. И именно в этот момент оглушительно звонит дверной звонок.

Я вздрагиваю и покрываюсь холодным потом. Случился мой самый страшный кошмар. Я, которую муж называет профессиональным другом, пригласила в гости всех наших друзей. Не просто всех, но ВСЕХ (а это значит — очень много). И напрочь об этом забыла.

В квартире бардак. В холодильнике пустота. Я не накрашена. Я не причесана. И я не одета. И это при том, что я не отношусь к той счастливейшей породе женщин, которые убеждены, что в своем, так сказать, естественном виде выглядят отлично.

Но самый ужас даже не в том. Я только сейчас понимаю, что все наши друзья просто физически не поместятся в нашей крошечной трехкомнатной квартирке. И даже если соседи благородно уступят нам на этот вечер свою жилплощадь, это не решит проблемы. Разве что благородство проявят еще и обитатели нижнего этажа (а лучше, чтобы и верхнего).

И что бы вы сделали в такой ситуации? Ответ правильный. Вы бы прикинулись, что вас нет дома, схватили бы записную книжку и начали обзванивать всех своих друзей. То есть ВСЕХ.

Тех, которые уже готовы выломать вашу дверь. И тех, которые еще только подходят к вашему подъезду, хищно улыбаясь и плотоядно облизываясь в предвкушении общения и угощения. И конечно, тех, которые стоят на светофорах и бессмысленно гудят, протестуя против жестокости мира, лишающего их вашего общества.

И что бы вы им сказали? Тоже правильно. Что случилось самое страшное и непредвиденное. Что вы застряли в пробке на самой окраине Москвы, куда поехали за продающимися только там деликатесами (и где, по всей вероятности, сегодня заночуете, на радость этим самым скоропортящимся деликатесам). Что хищный эвакуатор только что утащил ваш любимый автомобиль (тьфу-тьфу-тьфу и типун мне на язык!). Что форс-мажорные семейные обстоятельства потребовали вашего присутствия в другом городе. И не важно, что ваши друзья прекрасно знают состав вашей семьи. И осведомлены об отсутствии бабушки, проживающей в глухой провинции.

Ну или что правительство поручило вам некую секретную миссию. Что вас похитили инопланетяне (да, да, те самые, изумрудно-зеленые и с антенками на лбу. Или даже другие, совсем непривычные на вид). В такой ситуации хороши все средства.

Я пока еще не знаю, что именно я совру, и судорожно хватаю записную книжку. И (о ужас?) обнаруживаю то, о чем вы ни за что не догадаетесь. От книжки осталась только обложка. Листки же полностью отсутствуют.

Мне плохо. Мне очень и очень плохо. Я не знаю, что мне делать. Я хочу снова вернуться в материнскую утробу. Оказаться в космическом корабле, стартующем в соседнюю Вселенную. Быть запечатанной в кувшин и брошенной на дно океана. Стать жертвой очень сильной, но быстро проходящей амнезии. Иля прикинуться слепоглухонемой.

Пункт один осуществим, и я плотно зажмуриваю глаза. С пунктом три тоже никаких проблем, от ужаса я и так онемела. А вот со вторым дело сложнее. Звонок все звонит, и звонит, и звонит. Пронзительно, мрачно и судьбоносно. Прямо как тот пресловутый колокол, о котором писал Хемингуэй.

Помните? «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол, потому что он звонит по тебе…» Этот точно звонит по мне. Громко, значимо и погребально. И вдруг замолкает.

Интересно, что это? Неужели я, наконец, оглохла?

— Мам…

Обожаю, когда мой ребенок произносит это слово. Точнее, как он его произносит. Абсолютно индифферентно и не разжимая губ, словно чревовещатель, и его пухлые щеки при этом даже не колыхнутся. Но, кажется, сейчас я улавливаю в обычно бездушном «мам» что-то вроде легкой тревоги.

— Мам… Уже семь пятьдесят…

Ребенок констатирует это, не открывая глаз (хотя при этом он уже в кроссовках и куртке). И, пошатываясь, выходит из спальни.

Я улыбаюсь, выключаю будильник и облегченно вздыхаю. Самый ужасный кошмар из всех, которые я могу себе представить (ужаснее было бы разве что обнаружить на стодолларовой купюре портрет моей бабушки. Или что у всех моих туфель вдруг отвалились каблуки. Или проснуться с волосами цвета красного дерева), оказался всего лишь сном. За звонок в дверь я приняла звонок будильника, а пинал меня мои собственный муж.

Нe со зла, конечно. Просто он спит очень неспокойно. Особенно после светских мероприятий вроде фуршетов, вечеринок, приемов гостей или походов в гости. То есть большую часть ночей.

На часах семь пятьдесят, сейчас утро, и в дверь не ломится толпа приглашенных мной друзей. Нет, вы не правы. Своих друзей я очень люблю. Я просто счастлива, что все страшное мне только приснилось. На самом же деле я всего лишь проспала и слегка опаздываю в школу. А это уже совсем не страшно. В первый раз, что ли?

И (большое спасибо за подсказку) уж точно не в последний…

На улице кошмарный холод, а ведь только начало октября. Впрочем, удивляться московской погоде — дело совершенно неблагодарное. Летом заморозки, в Новый год идет дождь, в апреле выпадает снег.

Сейчас, однако, это совсем не утешает. Я чувствую себя одним из трех поросят, с недоумением обнаружившим, что по утрам начали замерзать лужицы. Тело меня не очень слушается, но я с максимальной поспешностью впихиваю его в машину и плохо гнущимися пальцами включаю печку. Она гонит мне в лицо ледяной воздух, и немногочисленные утренние мысли (признаюсь, по утрам их ну просто очень мало, хотя и в другое время суток их не так уж много) падают на дно черепа замороженными на лету курицами.

Надо было надеть что-нибудь потеплее, но я торопилась и не очень хорошо соображала. И потому ограничилась спортивным костюмом. В котором неплохо прогуляться на даче летним вечером, но в котором октябрьским утром очень неуютно.

Вообще-то можно было бы обойтись и без суеты. К началу первого урока мы в любом случае успеем.

Правда, в этом году в нашей школе (не гимназии, отмечу, не экспериментальном учебном заведении для особо одаренных или для детей миллионеров) нововведение. В школе нет ни собственной конюшни (что меня, признаться, радует), ни бассейна (что слегка огорчительно), ни даже примитивного компьютерного класса (что совсем плохо).

Это самая обычная школа в центре Москвы. Хотя и с приставкой «спец». В том плане, что дети с первого класса изучают французский. А с третьего — английский. Хочется верить, что к выпускным экзаменам мой сын сможет гордо зайти в свой любимый «Макдоналдс» и гордо заказать свой любимый Биг-мак на трех языках.

В общем, в школе нет ни единого компьютера. Нет даже скелета в кабинете биологии. Зато есть нововведение. Ровно в восемь двадцать двери закрываются.

Любопытно — неужели опоздавших уже не пускают? Жаль, что в моей школе не было такого правила! Сколько чудесных поводов для прогулов можно было бы придумать. Сломался троллейбус, прямо у дома разлилась огромная лужа, помогала старушке перейти через дорогу, спасала выпавшего из гнезда птенца. И в итоге опоздала всего на одну минуту я оказалась перед закрытыми дверями. И так огорчилась и растерялась, что вернулась домой.