Первый уровень ни на что не годился, разве что суеверных селян пугать вызванным «чародейством». И то не факт, что сработает. Деревенские как правило прагматичные, увидят, что дымка вреда не причиняет, могут за оглобли схватиться.

Первое применение второго изученного заклятье поначалу вызвало разочарование. Ругался за понапрасну использованное место в Сумеречном Круге. Коготь на фоне жиденького белесого облачка выглядел перспективнее в качестве потенциального средства атаки…

Хм… атаки… еще один всплывший элемент изменившегося сознания. Сергей Кровицкий никогда бы так не сказал, скорее применил бы обтекаемый термин типа «самообороны», но никак не атаки. Особой воинственности за мной никогда не водилось, тем более кого-то атаковать. Зато у древнего колдуна с этим полный порядок. Надо напасть, нападет. Убить — убьет. Без сомнений, без колебаний, ведомый лишь внутренними инстинктами природного заклинателя, адепта старинного философского учения, не терпящего в последователях проявления слабости.

— Секир башка и дело закрыто, — хмыкнул я, поймав себя на мысли о применении магии против других людей.

Не вызывало сомнений, если придется, пущу в ход не колеблясь. Не потому что хочу кого-то убить, а потому что так надо.

Га-Хор не любил причинять боль другим, но, если требовали обстоятельства, без колебаний шел на это. В том числе пытал. Без удовольствия, не получая наслаждение, как выполняя неприятную, но нужную работу.

Необходимая жестокость, так назывались в трактатах мар-шааг такие деяния. Похоже на наше меньшее зло…

Меня вдруг накрыло, и я увидел еще одну картинку из прошлого тени.

'Га-Хор находился в зале трактира, напротив стоял высокий бугай в одеждах наемника. Он сказал что-то оскорбительно, направленное на заклинателя, не понимая с кем имеет дело. Колдун поймал взгляд задиры, протянул невидимую линию от себя к нему и жестко продавил чужой разум, беря под контроль. Это была не магия в чистом виде, ничто иное, позволявшее навязывать свою волю более слабому существу. С сильной личностью такой фокус бы не сработал.

И здоровяк поплыл, враз сделавшись похожим на расслабившуюся амебу. Его приятели ему что-то говорили, сидя за соседним столом, но тот стоял, пошатываясь, будто получив удар в лоб. Ворча, дружки мордоворота стали подниматься с лавок. Кто-то подхватывал лежащий рядом топор, кто-то присоленный к стене меч в ножнах. Засверкав появилась обнаженная сталь, мгновенно переводя заурядную кабацкую драку в серьезную схватку.

Их было семеро против одного, но казалось заклинателя это ничуть не смутило.

Фигура Га-Хора стала напоминать натянутую тетиву, готовую разжаться в смертельном замахе. Казалось, еще чуть-чуть и смерть пойдет гулять по залу, собирая кровавую жатву. Глаза колдуна заволокло облачком тьмы, худощавые черты лица еще больше заострились, сделав похожим на хищника перед прыжком. В теле чувствовалось напряжение, готовое выплеснуться вовне.

Га-Хор Куэль Ас-Аджар готовился не просто убивать, заодно он собирался проверить одну из своих теорий. Недавно он разработал любопытную концепцию совмещенного боя на клинках, одновременно используя магию и острую сталь, и теперь собирался проверить полученные навыки на практике.

Несмотря на Сумеречные Круг применение магии требовало концентрации. В бою сложно сосредоточиться на внутреннем зрении, цепляясь за нужную сферу заклятий. Фокус сбивался, и плетение могло попасть не туда, или хуже — сработать нестандартно. Но Га-Хор был уверен в успехе.

И вдруг все переменилось. Готовящиеся к смертоубийству наемники что-то почувствовали, по ним скользнула волна неуверенности. Задиристость и желание отомстить за униженного товарища заменилось задумчивостью. Одно дело бросаться на худощавого замухрышку, явно использовавшего какой-то артефакт (так они подумали) и совсем другое сцепиться со смертельно опасным существом, в которое внезапно превратился задохлик…'

Флешбек закончился так же резко, как начался, возвращая сознание в реальность. Вновь вокруг моросил дождь, по натянутому на голове капюшону стекали капли воды. Руки вцепились в поводя, повозка едва тащилась, ведомая неохотно переступающими ногами лошадьми.

— Проклятье, — я тряхнул головой, прогоняя остатки видения.

Интересно чем стычка закончилось? Кабацкие задиры одумались и отступили? Или же зал трактира украсился кровью и выпущенной требухой. Почему-то не возникало сомнений, что Га-Хор вполне мог исполнить задуманное, перебив семерку хорошо вооруженных бойцов.

Кстати, если я больше не совсем я, не Сергей Кровицкий, то кто я? Надо подобрать псевдоним, желательно какое-нибудь местное имя. Ха! Может Га-Хор? Это будет символично, взять имя сущности, передавшей часть личности и памяти человеку. Все равно что получить наследие.

— Паф! — вытянутая рука и еще одна срезанная ветка падает вниз, орошая землю брызгами дождевых капель.

За эти дни я перепробовал разные способы, дополнение жестом оказалось одним из самых удобных — проще прицеливаться.

Перед ударом в воздухе мелькает образ сотканного из пепельной дымки устрашающего когтя. Всего на мгновение, как росчерк, потухающий после того, как заклятье сработало. Оказывающий деморализующий эффект на стороннего наблюдателя. Лично я бы испугался, если бы из пустоты вдруг возникло нечто похожее на коготь-кинжал, сотканное из сгустка теней, пронзило плоть, а затем испарилось.

Кровь, болевой шок, страх и опасение, что непонятная штука снова вернется. Суммарно все это не вызывало настроения дальше сражаться.

«Коготь» отыгрывал свою роль на твердую пять. «Туман»… здесь сложнее. У второго заклятья был хороший потенциал развития, заметки на полях гласили, что уже на втором уровне чары можно подвергнуть модификации, превращая безвредную дымку в грозного помощника на поле боя.

Заклятье можно наделить необычными свойствами. Например, чтобы обжигал как кислота. Для этого необходимо видоизменить изначальное плетение, усилить особым образом через ритуальный круг. Но для этого нужны недостающие ингредиенты: цветок Гавы, закаленный в сердце горна наконечник стрелы, порошок Суры. И главное — очень редка травка, цветущая у подножья одной очень далекой горы, обладающая неприятной особенностью жечь пальцы, если сорвать растение без перчаток. Именно ядовитое жжение передается туману.

Воздействие не смертельное, но крайней неприятное, мешающее в бою. А главное, не влияющее на самого заклинателя. После ритуала у создателя появлялся своеобразный иммунитет.

— Пиф!

— Паф!

Падали срезанные ветки, взрывным образом возникали сгустки тумана. Один за другим, с перерывом в две-три минуты, пока Сумеречный Круг не начинал тускнеть, сигнализируя об истощении внутренних энергетических резервов. Следовала пауза и небольшой отдых, затем очередной этап попарного применения заклинаний.

Отработка до полного автоматизма, стремление к совершенству, внедренное в сознательную часть личности использования магических атрибутов, ставших частью изменившееся личности. Раз за разом, без устали, не задумываясь об отдыхе. Потому что так надо. Потому что этого требовали установки адепта мар-шааг.

Кто бы рассказал в прошлой жизни, что буду заниматься (неважно чем) с таким механическим усердием, не поверил бы. Сейчас это казалось само собой разумевшимся. Доведение до идеального исполнения, чтобы потом полученное знание не подвело — это укладывалось в правила подхода самосовершенствования последователей древнего философского учения.

Воин мог стоять перед манекеном и отрабатывать один удар тысячу раз, день за днем взмахивая и опуская клинок, добиваясь идеального исполнения. Когда наступит время, он выхватит меч и сам не заметит, как нанесет удар, поражая противника быстрее мысли. Но делает он не для этого, а потому что ему нравится красота четко выверенного удара. Кривой взмах и неправильно опустившееся лезвие оскорбляет вкус почитателя силы.

Нет предела совершенства, есть только лень, мешающая достичь лучшей версии себя прежнего. Возвыситься над собой, достичь максимальных пределов, стать лучшим, вот основной постулат последователей мар-шааг.