— И как же мне поступить?

— Не торопись, я еще не все рассказал. Измайлов и его старший товарищ адмирал Зарецкий — люди хитрые. Они только строят из себя простых вояк. Предложение тебе работать с ними — скорее всего, начало большой и долгой интриги. Начнешь работать ты, и если с тобой ничего не случится, на это посмотрят другие сталкеры, и тоже захотят уйти от «рассветных» к «северным», тем более если те предложат лучшие условия.

— Что-то такое я и предполагал.

— Начнется война за передел сфер влияния, но политическое преимущество будет за «северными» — не они это как бы затеяли, поэтому мэрия с полицией будет на их стороне — им стрельба и взрывы в городе не нужны. А может, они тоже будут получать доходы с «зоны» — «рассветные» ни с кем не делятся, а у нас и мэр, и начальник полиции ради лишней копеечки все что угодно сделают, а уж на нескольких чиновников Измайлов деньги найдет.

— Но в любом случае ты будешь разменной монетой, — добавил Виктор.

— Меня это не устраивает.

— Смотри сам. Я тебя ни к чему не призываю. А может, где-то и ошибаюсь. Я тоже всего знать не могу.

— Спасибо большое! — сказал я. — Буду думать. Никому о нашем разговоре я не скажу.

— А мне плевать, — сказал Виктор. — Если что, запрусь дома и буду отстреливаться. Мой особняк, на самом деле — крепость, хотя и выглядит обыкновенно. Стекла в окнах пуленепробиваемые, и еще много сюрпризов для тех, кто захочет взять его штурмом. Уж лучше так погибать, чем от старости. А вообще я решил, что как почувствую приближение смерти, пойду на зону, и оттуда уже не вернусь. Бывших сталкеров не бывает.

Я пожал ему руку, отправился к себе, но, пройдя несколько переулков, замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.

Давно я не общался с Мариной, подумал я. И женщина она интересная, прямо огонь, а еще у нее муженек — большая шишка в администрации, поэтому она, вероятно, знает много всяких сплетен. А сплетни нередко — самый достоверный источник информации. Выведаю у нее кое-что под разными предлогами. Нехорошо, конечно, но на кону моя жизнь. А Марине от этого будет ни холодно, ни жарко.

И я отправился к ее дому — к тому, в котором она живет с супругом большую часть времени. Расположение занавесок — знак, говорящий о том, где она… и он сообщил, что Марина сейчас на своей второй квартире.

Как раз то, что мне нужно.

Помчался я туда чуть ли не вприпрыжку.

Дверь открыла чернокожая служанка — я ее мельком уже видел. симпатичная деваха. Стройная, длинноногая. Одета в легкий просвечивающийся солнцем сарафанчик. Увидела, меня заулыбалась.

— Марина у себя? — спросил я, улыбнувшись в ответ.

— Да… — голос у нее был совсем без акцента.

— Доложи ей, что я пришел!

— Заходите! Ничего докладывать не надо, я знаю, что Марина будет рада вас видеть…

Я зашел, сел на диван. Чернокожая девушка куда-то убежала, но тут же вернулась.

— Марина сейчас в ванной комнате. Если хотите, можете подождать ее здесь, или навестить ее там.

— Пожалуй, я пройду к ней. Чего времени терять-то.

— Я соскучилась, — сказала Марина, увидев меня. Она лежала в ванной, прикрытая пеной, словно одеялом, но как бы невзначай привстала, чтобы ее грудь появилась над водой.

— Лезь сюда.

— Конечно. Только, если ты, не против, я сначала разденусь.

— Совершенно не против. Раздевайся. А я буду на тебя смотреть.

Забравшись в ванну, я хотел у нее что-то спросить, но она приложила пальчик к моим губам.

— Все вопросы потом. Для начала кое-что другое…

— Вот тебе спрашивай, — сказала она через полчаса. — Теперь мысли о кое-чем не отвлекают. Точнее, не будут отвлекать некоторое время.

— Ты знакома с адмиралом Зарецким?

— Конечно. Часто видела его. Он общается с моим мужем. И дома у нас бывал много раз.

— А что он за человек?

Она пожала плечиками.

— Ничего плохого сказать не могу. Я не слишком люблю военных, они обычно люди простые, что на уме, то и на языке, но этот не такой. Умный, жесткий, скрытный. Любит деньги, но куда он их девает, не знаю. Никакой роскоши дома у него нет. Зато его лучший друг, Измайлов…

— А кто это? Слышал фамилию, но не могу вспомнить.

— Начальник общества «Север». Так называемого «батальона».

— Ааа, да, вспомнил! И что этот Измайлов?

— Вот кто купается в золоте. Во всех смыслах слова. У него даже ванная из золота.

— Бывший коммерсант?

— Нет, бывший капитан корабля. Очень жестокий, его весь город боится. Убил матроса, за это его уволили с флота и чуть не посадили. Не знаю, сколько он денег отдал, чтобы остаться на свободе… А потом Зарецкий сделал «батальон» и назначил его главой. Напрямую военные не имеют права вмешиваться в то, что происходит в городе, а через «батальон»… вроде как они не при чем, хотя все всё понимают.

— Ты сказала, что все его боятся. Прям-таки все? И полиция тоже?

— Полиция? Конечно, боится. Ее гораздо меньше, чем «северных». Она с ними не ругается, хотя те закон в открытую не нарушают.

— А кланы?

— Кланы… — улыбнулась Марина. — Кланы живут своей жизнью. В городе все поделено, никто на чужую территорию не заходит. Одна фабрика находится под «крышей» «батальона», другая — под каким-нибудь «водным» кланом… Кто сильнее, кто слабее, сказать сложно. Каждая сторона способна ответить.

— А эти, контрабандисты? «Рассветные»?

— Они с «батальоном» на ножах. Было много стычек. Последняя случилась совсем недавно, погиб часовой контрабандистов, и якобы его убили «северные». Начали мстить, «северные» тоже не захотели уступать, заявили, что они к этому не причастны… В общем, погибли и с одной, и с другой стороны. Хотя «северных» вроде погибло больше.

— Какие крутые контрабандисты, однако.

— Да, вот так. И ничего с ними сделать невозможно. В их распоряжении пещеры под городом, чтоб их оттуда выкурить, нужна целая армия. Как зовут их главного, никто не знает. Только прозвище — «Альбинос». Он такой же жестокий, как Измайлов, или даже хуже. Тот, кто никогда не выходит из подземелий, внушает ужас уже этим. А почему тебя все это так интересует?

— Думаю, не предложить ли свои услуги «северным». Хорошие бойцы им нужны.

— Лучше не надо, — покачала головой Марина. — Ты не сможешь. У них как на корабле, капитаном которого был Измайлов. Жуткая дисциплина. Чуть что не так — в тюрьму. У них есть своя тюрьма на заводе, где их расположена их база. Могут месяцами держать там человека в темноте и почти не кормить. А если нарушение серьезное, то… Многих они повыбрасывали в море с гирей на ноге. Даже кое-кого из своих заместителей Измайлов на дно отправил. А уж рядовых бойцов… люди для него — пыль. И, что удивительно, чем суровее он с ними обращается, тем больше его любят. Весь «батальон» готов за своего командира жизнь отдать. Душа человека очень странная. Но ты не такой… ты любишь свободу. Поэтому и лежишь в моей ванной.

Она улыбнулась и мазнула меня рукой в пене по носу.

— Спасибо тебе… — сказал я, убирая пену. — Нет, с такими я работать не буду…

— Спасибо? — прищурилась Марина. — Ну уж нет, одного спасибо будет маловато… иди ко мне и благодари по-настоящему…, а то больше я тебе ничего не скажу…

Из ванны мы вылезли только потому, что невозможно находиться в воде целый день, и перешли в соседнюю комнату — в спальню, на Маринину широченную кровать. Там было почти так же удобно, как в ванной.

Мы занимались любовью до темноты с перерывом на обед. Еду приносила чернокожая служанка. Как мне показалась, она смотрела на нас, ожидавших ее под одеялом, с нескрываемой завистью. Ей нынче тоскливо пришлось. Просидела весь день на кухне и в другой комнате, слушая Маринины стоны.

В общем, сегодня я к Герману не попал. Занимался более важными делами. Завтра. Все будет завтра.