У Дейва во рту навернулись слюнки. Как хотелось бы сразу превратиться в дикаря, вооруженного вилкой, и вцепиться в белое мясо, прикрытое корочкой, приятно хрустящей во рту. Но Дейв знал, что следует дождаться папу. Энатон Беккер всегда возвращался домой в одно и то же время. Папа свято верил, что это одно из главных качеств примерного семьянина.

Ждать его оставалось недолго.

Вот и звонок в дверь. Правда, на десять минут раньше, чем обычно. Кроме того, папа всегда открывал дверь своим ключом.

В дверь опять позвонили настойчиво – несколько раз подряд.

– Ты впустил Рика?

Со словами «Я здесь, мэм» робот прошёл на кухню.

– Наверное, Энатона, как и меня, пораньше отпустили с работы из-за этого землетрясения, – сказала мама.

Она поставила противень на стол и пошла открывать.

Маленький Дейв в тот же момент встал из-за стола и спрятался за кухонной перегородкой так, чтобы, когда войдёт папа, выскочить из-за укрытия и напугать. Дейв проделывал этот трюк уже тысячу раз, а папа всегда подыгрывал: картинно размахивая руками, хватался за сердце и падал будто бы в обморок.

К Дейву подбежал Мартин, виляя хвостом.

– Уйди, Мартин! Ты выдаёшь позицию, – шепнул Дейв.

Поняв, что пёс так просто не отделается, Дейв обнял его и прижал к себе, чтобы хвост Мартина не выглядывал из укрытия.

Однако, когда мама открыла дверь, Мартин, ещё никого не увидев, насторожился, подняв уши торчком. А когда до собаки донёсся чужой голос, шерсть на её холке вздыбилась. Дейв выпустил Мартина, и тот с грозным рыком выскочил в коридор. Незнакомых гостей пёс встретил отчаянным лаем. Но тут же замолк, когда этого потребовала мама.

Дейв услышал в своём укрытии мужской голос. Незнакомец говорил тихо, он как будто был подавлен чем-то. Послышался ещё один голос. До мальчика донеслось только «мы не смогли…». И Дейв как будто разом всё понял. Ужасная догадка подтвердилась, когда послышался возглас мамы:

– Нет, нет, этого не может быть!

Дейв зажмурился. Ему больше всего хотелось сейчас, чтобы эта догадка оказалась глупой ошибкой. Даже если с ним что-то случилось, пусть папа будет сейчас в госпитале, пусть даже в реанимации, но только живой!

Дейв выскочил в коридор и увидел двух мужчин в чёрном. Костюмы плохо на них сидели, как будто были чужими или надетыми наспех. Гости уставились на мальчика. В их глазах прочитывались сразу сочувствие, горечь и вина.

– Энатон! – воскликнула мама. – Мой Энатон! – Она отошла назад и закрыла лицо руками.

Один из гостей обратился к Дейву:

– Тебя зовут Дейв? Ты сын Энатона Беккера, верно?

– Не надо… – Второй ткнул своего спутника локтем под бок и шепнул: – – Ему мать потом сама всё объяснит.

– Он мальчик не глупый, я вижу, что и так уже всё понял, – ответил второй. – Сейчас я с тобой поговорю, приятель.

Этот человек был лысым, от его скулы до затылка тянулся шрам, а глаза были синими.

– Меня зовут Джонатан Уокер. Я начальник бригады, в которой трудился твой отец, – сказал этот мужчина.

Уокер ступил за порог без предложения войти. Обыденная учтивость становится нелепой, когда звучит весть о смерти.

Мама Дейва между тем так и стояла, закрыв лицо. Она не проронила ни звука, и не было понятно, плачет ли она.

Это землетрясение… Какие-то два толчка, на которые можно было не обратить внимания. Но на канале, где велись глубокие земляные работы, произошёл обвал, под которым оказался погребён робот-копатель вместе с оператором в кабине – Энатоном Беккером. Его не успели откопать, воздух в кабине иссяк. Всё это объяснил Уокер.

– С твоим отцом мы были больше чем коллегами, мы были друзьями, – продолжал начальник бригады.

Дейв почувствовал, как слёзы сбежали по его щекам, хотя ему казалось, что он всё ещё не плачет.

Уокер присел перед мальчиком и заглянул ему в глаза.

– Это был хороший человек, каких на свете очень мало, – продолжил Уокер и на мгновение осёкся.

У Уокера не было детей, и он не умел с ними общаться. Тем более было невероятно сложно разговаривать с ребёнком, который только что лишился отца.

– Да, очень хороший человек… – Уокер замешкал, подбирая правильные слова. Наконец он решил, что правильных слов нет, нужно говорить просто то, что чувствуешь, как оно есть. И Уокер изрёк: – Не знаю, приятель, что тебе сказать. Хочется, чтобы ты не плакал, но как тут не лить самые горькие слёзы. Я и сам, честно говоря, готов разрыдаться… – Глаза Уокера в самом деле были красными и блестели. – Главное, приятель, помни, каким он был, и будь таким же честным человеком.

Увидев, что этот крепкий и даже грозный на вид мужчина того гляди расплачется, Дейв не выдержал и, наконец, взорвался слезами. Он кинулся к Уокеру на шею, обняв его. Он уткнулся в плечо незнакомца, так будто тот был ему родным, и начал безутешно рыдать. Никто не отрывал его. Уокер же иногда повторял:

– Вырасти таким же хорошим человеком, каким был Энатон. Таким, чтобы он гордился тобой, если бы был жив. А я буду иногда заходить и проверять, хороший ли ты мальчишка.

Когда Дейв выплакал все свои слёзы и оторвался от плеча человека, принёсшего страшную весть, блестящие глаза Дейва заметил Рик.

– Вижу слёзы. Почему ты плачешь, Дейв? – произнёс робот механическим голосом. – Давай играть! Давай веселиться! Давай играть!

В этот момент Дейв понял, что он не просто не любит роботов, а ненавидит их до глубины души. Единственное, что сдержало его, так это то, что он был сейчас слишком слаб и подавлен. А так – бросился бы на Рика с кулаками и сломал бы его, оторвав роботу тупую башку!

– О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья век!.. Я простираю грёзы под ноги тебе! Ступай по ним…

Дейв разлепил глаза.

– …мои ты топчешь грёзы!

Голос Артура, раздававшийся сверху, с капитанского мостика, был приглушён межпалубной переборкой. Но от этого раздражал не меньше, чем если бы робот кричал прямо в ухо. Дейв перевернулся и закрыл голову подушкой, чтобы не слышать эти высокопарные и в то же время истеричные вопли.

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона!

– О, как убийственно мы любим!

Когда робот умолк, Дейв с облегчением вздохнул и расслабился. Он готов был снова заснуть, но не тут-то было. Каюта вдруг наполнилась глухими ударами, которые расходились по металлическим стенам. Звук вибрировал в каждом углу. Сверху словно маршировали роботы: «Бум! Бум! Бум!»

Артур при этом кричал:

– Клячу истории загоним! Левой! Левой! Левой!

«Бум! Бум! Бум!» – гремел потолок.

Швырнув подушку в стену, Дейв в бешенстве бросился из капитанской каюты на палубу к лифту. Пока поднимался наверх, он продолжал слышать декламации робота, которые становились всё отчётливее и громче по мере продвижения кабины в лифтовой шахте:

– Грудью вперёд бравой! Флагами небо оклеивай!

Дейв сжимал кулаки и повторял про себя: «Пришло время оторвать этому роботу башку!» Когда он выскочил из лифта на капитанский мостик, он застал следующую картину: в центре стоял стул, на который взгромоздился Артур. В руках у робота была швабра. Внизу перед роботом сидел Арчи и восторженно вилял хвостом-пружиной. Этого маленького зрителя восхищало выступление хозяина.

– Кто там шагает правой? – громогласно обратился к зрителю Артур. – Левой! Левой! Левой! – В такт словам робот принялся бить шваброй в пол.

– Какого чёрта?! – заорал Дейв. Он кипел от злости.

Артур и Арчи обернулись в сторону человека. Хвост Арчи замер. И сейчас Дейв увидел, что голова Артура повёрнута в обратную сторону: если Артур опустит подбородок, то упрётся им в свою спину.

– О, Шекспир! Доброе утро! – радостно воскликнул Артур. Отбросив швабру, робот спрыгнул со стула. – Представляешь! Всё-таки моя голова может вертеться на триста шестьдесят градусов! Вот только теперь никак не могу вернуть её обратно… – Робот схватился одной рукой за подбородок, другой за затылок и попытался вернуть голову на место. Но безуспешно!