Смысла этих слов никто не понял. Адель подобралась: ждать становилось невыносимо. Скажет он что-нибудь или нет?! Медленно обведя взглядом всех, кто попался ему на глаза, Юрген заговорил:

— Мне понятны ваши опасения, дамы и господа. Это объяснимо. Поскольку нам до сих пор не удалось найти врага, это обвинение — первое, и никто из нас не вправе его игнорировать. Что ж… — он рассеянно одёрнул мундир. — Разумеется, я говорю за себя «нет», но мне лучше других известно, что у нас нет доказательств. У меня нет доказательств собственной невиновности, и, пока вы их не обнаружите, вы будете действовать согласно протоколу, что бы я ни говорил… Это правильно, господа. Действуйте.

— Вы признаёте себя… — ведьма поперхнулась. — Вы признаёте себя виновным, герр Клозе?

— Я признаю себя обвиняемым, — твёрдо сказал Юрген, — и с нетерпением жду полноценного разбирательства. До тех пор моя судьба в ваших руках.

Адель с трепетом наблюдала за сценой ареста: у него забрали оружие, часы и хлыст… Суть происходящего не сразу дошла до неё. Юрген чётко дал понять, что это был не он, но без доказательств, без других подозреваемых он оставался единственным. Ему нечего противопоставить этому обвинению, а маги, напуганные несколькими убийствами, не могут принять на веру его простое «нет». И он это знает, и не хочет затягивать сцену… Адель судорожно вздохнула и, пользуясь широтой кафедры и рассеянностью всеобщего внимания, подошла к Берингару. Всё, что она могла, это взять его за руку. Берингар не отрывал глаз от того же ареста и казался, как прежде, совершенно каменным, но Адель почувствовала, как крепко сжали её пальцы в ответ. До синяка.

— И это всё? — пробормотал Милош, стоящий рядом. — Они так это оставят? Не будут искать других подозреваемых, пока не отцепятся от него? Не может быть.

— С них станется, — хмуро заметил Арман. Если бы он опустил глаза, он бы заметил это тайное рукопожатие, но он так же, как и все, был поглощён происходящим в зале. — Бер, мы можем что-нибудь сделать?

— Нет, всё уже сделано, — спокойно ответил тот. Правда, на этот раз его спокойствием никто не обманулся. — Отец дал понять, что это не он, и это хорошо… Многие готовы его обвинить, и это тоже на руку. Возможно, во время ареста отца тот, кто противостоит нам на самом деле, расслабится и совершит ошибку.

— Мы будем искать? — осведомился Милош. Берингар не ответил — в этот момент Юргена приготовились уводить, и он быстро соскочил со ступенек, направляясь туда. Адель, не думая, побежала следом. Её кто-то окликнул, но она даже не обернулась.

Конвой собрался серьёзный, но почему-то их пропустили. Адель почувствовала себя лишней, только когда они замерли втроём в кольце призванных боевых магов: у Юргена были скованы руки, но он улыбнулся и, ничуть не удивлённый, посмотрел на Адель, потом — на сына.

— Всё правильно, — сказал он, потому что Берингар молчал. — Ты сделал то, что должен был. Будем надеяться, мой арест развяжет руки, кому следует… За меня не беспокойся, я справлюсь. Вряд ли они посмеют обращаться со мной плохо, не имея доказательств на руках.

— Это ведь не вы, — не выдержала Адель. Она словно воочию видела тот вечер в доме Клозе и бледного, как мел, перепуганного Юргена. Настоящий Юрген лукаво подмигнул ей:

— Не я, да кто ж поверит? Обвинение серьёзное, добровольцем никто не вызвался… — Он помолчал, ожидая ответных реплик. Берингар всё также не проронил ни слова. — Это было правильно, — повторил Юрген. — И иначе было нельзя. Посмотрим, как развернутся события.

— Нет, папа… Это было неправильно.

Голос Берингара был очень тихим и каким-то чужим, и Адель почувствовала ком в горле. Юрген тоже — наигранная бодрость и уверенность на его лице раскололись, явив щемящую тревогу и любовь к сыну.

— Я горжусь тобой, — быстро сказал Юрген, и его увели.

Толпа смешивалась, перемещалась стремительно, растворялась сама в себе и делилась на мелкие группки. Книгу унесли. На её месте образовалось пустое пространство, и на нём тут же возник новый отросток гудящей толпы… Всё это происходило где-то за пределами понимания Адель — она глядела в спину Юргена, пока за ним не сомкнулись двери, и потом на Берингара, который смотрел туда же и собирался с мыслями. Адель ждала, по возможности терпеливо, и разрывалась между желанием что-нибудь сделать и что-нибудь взорвать.

Занятая подобной дилеммой, Адель не замечала, что происходит вокруг неё: воспользовавшись замешательством, Хольцер и его сторонники, те, кто невзлюбил Адель уже давно, сбились в кучу и начали шептаться. И закончили. Берингар увидел первым, куда они направляются теперь.

— Всё будет хорошо, — то ли спросила, то ли сказала Адель, продолжая думать о Юргене. — И мы теперь просто обязаны надрать задницу тому, кто…

— Обязательно, — перебил её Берингар. Адель удивлённо вскинула брови. — Ты права, это наладится.

— Ты правда совсем не переживаешь? Я больше в это не поверю…

— Ты знаешь, что я чувствую, но сейчас на это нет времени, — он взял её за плечи и мягко развернул в направлении восточного окна. Там стояли старшие ведьмы, знакомые Адель по шабашу. Пани Эльжбеты среди них не оказалось, но всё равно увидеть эти лица было приятно. — Иди к ним, хорошо? Подожди меня там и ни в коем случае не отходи. То, что ты говорила мне недавно, в силе?

— Что ты хочешь сделать? — не понимала Адель.

— Не дать им забрать двоих сразу… Так в силе?

— Конечно! Я…

Она не успела добавить никакое «я люблю тебя», как и понять, что происходит. Если бы ситуация не была критичной, Берингар не заставил бы её уйти и не отвернулся бы так быстро от ушедшего отца. Неужели что-то ещё должно случиться сегодня? Встревоженная не столько общей обстановкой, сколько поведением Берингара, Адель послушно направилась к знакомым ведьмам. Те приветливо улыбнулись и помахали руками. За спиной Адель сгущались тучи.

***

Остальные не успели пробиться с кафедры, поэтому переживали арест Юргена не так остро. Арману было некуда податься без сестры, и он держался рядом с Милошем, испытывая сильнейшее желание оказаться сейчас не здесь, в этом многовековом колдовском гадюшнике, а в уютном разноцветном доме Росицких, сидеть на диванах, покрытых кошачьей шерстью, и пить что-нибудь крепкое, забывая о событиях последних месяцев хотя бы на время.

Присутствие рядом друзей немного скрашивало гнетущее ощущение, преследовавшее Армана с самой смерти писаря. Перед его взором возникло лицо Лауры: она подошла прощаться.

— Возможно, мы ещё долго не увидимся, — почему-то извиняющимся тоном сказала она и протянула записку с адресом. — Помнишь, мы хотели обмениваться письмами? Мой дом…

— Ох, — спохватился Арман. — Я почти забыл… Как-то не подумал, что мы все в самом деле расстаёмся. Я обязательно напишу тебе…

Лаура поколебалась, бросила взгляд через плечо на каких-то своих родственниц, потом прерывисто вздохнула и повисла у Армана на шее. Объятие получилось обычным, дружеским, но Арман даже так ощутил неодобрительные и оценивающие взгляды многочисленных тётушек. Понятно, почему её так дёргало от борделя…

— Не скучай, — ласково сказал он. Поддерживать других, когда самому не очень весело, казалось Арману удивительно удачной затеей — так он в самом деле чувствовал себя лучше, до поры до времени.

— Угу, — кивнула Лаура и неловко застыла напротив Милоша. Арман напрягся, уже успев забыть о том, что между ними когда-то было, но Милош ловко справился сам:

— Лаура, с моей стороны будет верхом неприличия звать тебя на мою свадьбу. Но, если честно, я бы хотел когда-нибудь побывать на твоей.

Вышло чудовищно трогательно — Лаура тихонько взвыла от чувств, и Арман прекрасно её понимал. Милош похлопал плачущую ведьму по спине, с вызовом глядя на армию тётушек из-за её плеча, и заметил вполголоса:

— Если эти толстые лисицы что-нибудь скажут — вали всё на меня, я готов.

— Ми-илош, — прохныкала Лаура. — Ты такой хороший…

Идиллию разрушил Берингар, возникший рядом с ними в самый нежный момент единения — обнимались все втроём. Он не стал тактично дожидаться конца или отходить в сторону, и Арман невольно подумал, что сегодня выдержка их лидера прошла через огонь, воду и медные трубы и там и осталась. В трубах. Можно было присоединиться или подождать, а не рубить с плеча!