Они все сошли с ума, решил Арман и успокоился. Мелькнула мысль, что в других обстоятельствах он, как неженатый человек, не преминул бы воспользоваться местечком по прямому назначению. Во Франции ему доводилось посещать подобные заведения, да и некому было осуждать, просто сейчас он меньше всего рассчитывал оказаться в обществе куртизанок. На них обращали внимание, но не подходили близко — только зазывали подмигиваниями, хихиканьем и шелестом юбок.

Лаура не сдавалась и пыталась растолковать Милошу, что он как жених и будущий примерный муж не может позволить себе даже ночевать в таких местах; Милош слушал, честно стараясь не отвлекаться на высокую рыжую особу, которая несколько раз прошла мимо, только чтобы задеть его бедром. До большего не доходило, потому что всех несколько отпугивал бдящий писарь. Кажется, в Дрездене он принёс больше пользы, чем все они вместе взятые.

— Когда будешь готов, мне понадобится твоя версия событий, — сказал Берингар, чуть отведя Армана в сторону. — Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — по привычке соврал Арман, потом посмотрел ему в глаза и нехотя подчинился: — Могло быть лучше, но это не беда. Не хочется думать, что я не в состоянии справиться с единственным делом, которое умею делать хорошо.

— Сейчас лучше ничего не скрывать. Мы на последнем отрезке пути, что вовсе не значит, что этот отрезок будет лёгким.

— Согласен… где Адель? О каком гипнозе вы говорите?

— О гипнотизёре, — педантично поправил Берингар. Вблизи он выглядел невыспавшимся, но вполне спокойным. — Это Генрих, колдун, который приютил нас здесь. Не бесплатно, разумеется, но иного выхода не было и я спешил.

— И зачем ей понадобилось, — пробормотал Арман. — Ладно… а что было вчера, вы выяснили что-нибудь?

— Расскажу по дороге. — Берингар поднял голову к лестничному пролёту, безошибочно выгадав шаги Адель среди многочисленных женских шагов. Арман улыбнулся, увидев сестру в целости и сохранности, и махнул рукой.

Неизвестно, чем занималась Адель с загадочным Генрихом, но впечатлена она была неизгладимо. Арман решил так, потому что сестра трижды споткнулась о собственную юбку, не заметила этого, рассеянно пожелала доброго утра ошарашенной Лауре, перепутала Милоша с писарем — Милоша! с писарем! — и с полминуты в упор не замечала собственно Армана, хотя он стоял плечом к плечу с Берингаром и не сказать чтобы терялся на его фоне.

— С тобой всё хорошо?..

— А? — глаза Адель казались ещё больше обычного, то ли от всеобщего недосыпа, то ли от искреннего удивления. — Да, а что? Ты цел?

— Цел… — К этому моменту Арман убедился, что сегодня у них утро дурацких диалогов. — Как скажешь. Бер, у нас есть план?

В этот раз планов было несколько, и они смиренно выслушали все. На то, чтобы менять внешность Милошу и Адель, не было времени; на то, чтобы менял внешность Арман, не соглашался никто, кроме него — очевидно, что оборотень ещё не отошёл от предыдущей метаморфозы. Берингар решил, что люди, которых точно из города выпустят — это полиция, и через какое-то время вернулся в сопровождении вышеупомянутого Генриха с ворохом одежды.

— Вы думали, у меня формы нет? — гордо спросил Генрих. — Зря думали! У нас тут не только девчули переодеваются! Вам наручники нужны? Тоже есть. Только это, доплатить придётся.

Таким образом, Арман и Берингар перевоплотились в полицейских, не прибегая к колдовству. Один из них спокойно говорил на местном языке, второй мог молчать или изображать глупого новичка. Следующим этапом стало рисование синяков и царапин на Лауре, которая теперь играла жертву то ли кражи, то ли насилия, то ли и того, и другого вместе — Лаура сначала опечалилась, но позже зажглась энтузиазмом, когда ей разрешили много и громко плакать. Порешили на том, что девица и её небедный дядя приехали в город на ярмарку и угодили в драку, а бравые стражи порядка вызволили их и теперь провожают домой.

Арман, более остальных знакомый с неколдовской частью общества, попытался намекнуть на несостыковки с протоколами настоящей полиции и прочие дыры в их легенде, но не преуспел. Остальные к тому же считали себя знатоками жизни и прекрасными актёрами, и только Берингар признал, что рассчитывает в основном на удачу, скорость и фирменные козырьки.

— В таком виде нас не примут за убийц, это главное, — заключил Берингар, оглядев то, что у них получилось. — Если будут вопросы, используем легенду. Главная задача — не давать им осмотреть дно.

— А что будет на дне? — поинтересовался Милош. После паузы он тихо протянул «а» и замолчал.

Первую часть пути полукарета-полуколяска с частично открытым верхом проделала спокойно: Берингар соответствовал представлению о среднестатистическом дрезденском страже порядка ровно настолько, что с ним здоровались «коллеги» и пропускали дальше, не задумываясь. Арман понукал лошадей и старался не думать о том, что каждый подскок их транспортного средства отдаётся в костях тех, кто в нём лежит. Адель относительно повезло — она уместилась в полом пространстве под сиденьем, устроив себе гнездо из тряпья.

— Как в гробу, — заметила сестра, прежде чем за ней закрыли «крышку».

— Пожалуйста, не шути так, — ответил Берингар и опустил длинное сиденье. Удивительно дырявое, оно как нельзя лучше подходило для того, чтобы сыграть в вампира и не задохнуться.

Сверху, как вишенка на торте, пристроился господин писарь.

Милош страдал, но не возражал, потому что не видел иного выхода и считал себя в чём-то виноватым. Ему пришлось забраться в тёмный мешок и лечь в ногах у пассажиров. Заботливая Лаура не находила себе места, пытаясь сделать так, чтобы он там не разбил себе лоб, но помогло ли это, Арман не знал.

Они подъезжали к городской заставе, которую в прошлый раз прошли без труда, присоединившись к большому семейству в их пути на ярмарку. Берингар вполголоса рассказывал, что произошло вчера. Лаура сидела спиной к своим возницам и слушала, затаив дыхание, а Арман пару раз едва не выпустил поводья.

— Что именно она сказала? — настойчиво спросил он, глядя не на собеседника, а по сторонам из-под козырька. — Всё-таки она умирала, вряд ли её речь была сильно осмысленной…

— Тем не менее, она как будто узнала меня и уверенно ответила на поставленный вопрос. По её словам, все нападения были организованы моим отцом. Те, первые, с зачарованными людьми — пробные, затем — всерьёз.

— Это бессмысленно, — покачал головой Арман. Ему не хотелось верить, с другой стороны, были и подозрения. — Я не вижу достойных причин, хотя мы не сказать чтобы знакомы близко…

— Мы можем гадать до бесконечности, но это, как ты выразился, тоже бессмысленно. Пожалуйста, не будем пока об этом говорить, — Бер отвлёкся на то, чтобы переброситься парой фраз с очередным патрульным. В этот раз пришлось предъявить им Лауру. Лаура, только что выслушавшая колдовские новости, была достаточно убедительна, чтобы их отпустили восвояси провожать богатенькую девицу, попавшую в беду. Каретой никто не интересовался. — Дело в том, что отсюда правды всё равно не узнать. Вернёмся и всё выясним.

Арман понял, что ему не хочется это обсуждать, и промолчал, но вереница мыслей в голове становилась всё мрачнее. Выясним — это значит «спросим в лоб»? Если их враг — действительно Юрген, он не ответит на такой вопрос. Или по-тихому избавится от всех свидетелей… Арман совсем мало знал этого человека, но с трудом представлял его в этой роли. С другой стороны… он вспомнил, как перевоплощался в Юргена Клозе на глазах старейшин и других молодых кандидатов. Этот человек был внешне спокоен и уравновешен, он мог таить скрытые мотивы, а мог и не таить их. Юрген казался не таким холодным, как Берингар, но именно поэтому он выглядел способным если не на подлость, то на неожиданные повороты. Одна деталь царапала память Армана: когда он распознал её в куче других ненужных подробностей, стало зябко и неприятно.

— Добрый день, господа. Вы позволите?

Он внутренне вздрогнул и приготовился к досмотру. Здесь, в настоящем, карету окружили несколько служащих сразу. Они не лезли внутрь, только разглядывали внимательно Лауру и писаря. К счастью, последний дремал: у внимательных людей могли возникнуть обоснованные вопросы к его внешнему виду. Тот же пастор, подумал Арман, вполне мог бы поймать их на лжи — и очень хорошо, что его отвлекли другие дела.