— Могу, — матушка Эльза сощурилась и протянула руку к книге. — Столь глобальное событие, как смерть колдовства, я предсказать не в силах, но верю вещим волхвам и знаю, что они не ошибаются. Что до вашей работы… вы пишете последние страницы. Дело, которое вы затеяли, правильное, но добром оно не кончится. Я вижу великое торжество и великую боль, и я вижу неизбежность. Я всегда её вижу… Даже если человек идёт наперекор своей судьбе, та новая судьба, что он куёт себе, также предписана свыше. Человеческая воля очень сильна, но она никогда не сильнее воли мира, таков закон. Стремление переиграть судьбу — такая же судьба, но человек с сильной волей склонен называть её своим решением. Пусть зовёт.

— Постойте… — Лаура первой сложила два и два. — Если мы делаем правильное дело, но оно к добру не приведёт, получается, мы делаем что-то нехорошее… и это правильно?

— Это так, как должно быть, — безмятежно ответила ясновидица. — Если б был иной ход событий, я бы его увидела, но все нити ведут к тому, что вы закончите свою работу и будете с этим жить. Последствия… их я вижу смутно, но хорошего в них мало. Я вижу лица, что были добрыми: в будущем они исказятся от злобы. Я вижу лица, что были счастливыми и никогда не знали горя: в будущем по ним потекут слёзы. Я вижу силу, которая пошатнётся, и слабость, которая укрепится. Я вижу много губительной лжи и неспособность раскрыть правду.

— Что именно вы видите? — подался вперёд Арман. Милош окончательно убедился, что его что-то сильно беспокоит. — Чьи это лица и чья ложь? Можете не говорить, но вы знаете имена, даты?..

— Для этих подробностей мне нужно больше времени, Арман Гёльди. — Матушка Эльза спокойно восприняла его грубость, вернее, то, что для обычно сверхвежливого Армана было грубостью. — Под глаголом «вижу» я, как и говорила ранее, имею в виду чувственное ощущение чуждых аур. Да, я могу назвать несколько имён, но не стану этого делать — это всё равно ничего не изменит. И слёзы я ощущаю как душевную боль и бисер на щеках, ложь — как неравномерный скрежет в области сердца, как фальшивую улыбку на устах. Звучит двусмысленно, но я знаю по опыту, что говорят мне эти знаки, и ошибаюсь вряд ли. Я ответила на вопрос?

— Да… спасибо.

Матушка Эльза помолчала, позволив им переварить информацию.

— Когда будете уходить, Анна-Мария даст вам интересную брошюру. Там вы найдёте своё пророчество и многие другие… Некоторые из них уже сбылись, некоторые сбудутся сотни лет спустя, другие сбудутся не здесь и не с нами. Мы записываем их, чтобы не забыть и вовремя отслеживать знаки.

— Ваши там тоже есть? — полюбопытствовала Адель.

— Ты невнимательна, дитя моё. Я ясновидица и только отвечаю на вопросы, громкие или немые, записывать любят другие мои коллеги. Там есть… ваше. Да, Берингар, я готова ответить на твой вопрос.

— …тогда я не буду его озвучивать.

Матушка Эльза поглядела на них на всех и резко воскликнула:

— Да! Мой ответ — да. И довольно скоро.

— В таком случае мы уходим, — Берингар захлопнул книгу и принялся затягивать ремешки. — Матушка Эльза, ваше слово останется в веках. Спасибо за…

— Брошюра, — уныло сообщила девочка, появившись на пороге. — Пожалуйста.

— Вы всем желающим их даёте? — удивился Милош, беря в руки тонкую книжечку, пахнущую свежей краской. — Это разумно? Ах да… это ничего не изменит.

— Совершенно верно, — матушка Эльза улыбнулась одними глазами, а может, и губами тоже.

Милош задержался, зачитавшись предсказаниями. Было здесь их родное «магия умрёт с последним магом», приведённое со всеми заиканьями, кашлем и речевыми ошибками вишнёвого волхва. Были две интересные вещицы, почти легенды — про рождение кого-то сильного на исходе седьмого месяца и про последнего императора на переломе эпох. Большими красными буквами говорилось о двух крупных войнах, которые ждали их в будущем веке, а ещё через пару страниц заняло место огромное стихотворное безобразие про зверей, героев и очередной безусловный конец света. «Когда небеса станут ниже и тяжелее…» Ну что за тягомотина! Милош разочаровался и закрыл книжечку.

Когда он вернулся из печатного будущего в непечатное настоящее, в комнате оставался один Арман. Он вполголоса о чём-то говорил с матушкой Эльзой.

— Мне выйти? — окликнул Милош.

— Нет, останься… Я попросил матушку Эльзу заглянуть немножко в моё будущее, — фирменная улыбка Армана, от которой все таяли как по команде, ловко скрывала гнетущую его тревогу. Милош подумал, что он бы и при открытом запрете не вышел. — Не думаю, что там что-то личное, ну даже если так… это же ты.

— Почту за честь, — Милош попробовал отшутиться, но предчувствие и у него было хуже некуда. — Матушка Эльза?

Ясновидица кивнула и, выпрямив спину, уставилась на Армана. Естественно, ничего не отразилось ни в шаре, ни в многочисленных лупах и зеркалах, но через какое-то время матушка Эльза глухо вскрикнула и прижала руки к груди.

— Бедный мальчик, — раздалось из-под платка, скрывающего нижнюю половину её лица. — Значит, это будешь ты…

Арман и Милош переглянулись, но ничего не поняли. Ясновидица только помотала головой, отказываясь говорить, и они вышли, скупо попрощавшись, вернулись в коридор, заполненный недовольными ожидающими.

— Ты понял, о чём она? — на всякий случай спросил Милош. Он прокладывал дорогу через толпу, безуспешно пытаясь найти Берингара. — Я — нет…

— Я тоже, — пробормотал Арман. Он не казался бледнее обычного, только глаза, и без того тёмные, как омут, потемнели ещё больше. — Но это даже хорошо… Значит, мне не кажется, что-то и вправду будет. Со мной.

— Нашёл, чему радоваться! — Милошу это категорически не нравилось, однако возразить он не успел. Руки высунулись буквально из стены и затащили их обоих в комнатку, дверь в которую по цвету сливалась со стеной. Похитителем оказалась Адель, а комнатка — чем-то средним между кладовой и общественной уборной, в общем, ужас. — Какого?..

— Тихо, — велел Берингар, и все послушались. — На нас готовится нападение, когда мы покинем этот дом. Нужно уберечь книгу и писаря, но вечно бегать мы не можем, тем более в этом городе, где почти не осталось магов. Милош, заряжай пистолеты. Сможешь без шума?

— Конечно, — он торопливо полез за патронами. — Только нужно немного времени…

— Уж сколько есть.

— Ты об этом хотел спросить у Эльзы?

— Именно… У меня есть план, — коротко сказал Бер, — он опасен для всех, не будем тратить время и вспоминать, что мы добровольно на это пошли. Арман, перевоплощайся в писаря, здесь есть умывальник, у Лауры есть зеркало. Слушайте внимательно. Я выйду первым и определю, где они и сколько их, потом вернусь за вами. Милош и Арман в облике писаря пойдут в сторону реки, огибая площадь с северо-запада. Если враг на это клюнет, нам не понадобится рисковать книгой. В то же время Адель пойдёт к реке с другой стороны, вы должны прийти примерно в одно время. Там много кораблей на привязи.

— Заманить и драться?

— Заманить и драться. Будьте осторожны: скорее всего, это боевые маги. Мы с Лаурой и господином писарем спрячемся в церкви, там никто искать не станет. Как только с этим будет покончено, я приду к вам.

— Почему не раньше? — спросила Адель, разминая пальцы.

— Я должен буду убедиться, что церковь и удвоенное количество амулетов действительно скроют книгу. Обычно это помогает — множество чудес выдаётся за божественные деяния, к тому же, запах ладана отбивает… — Бер оборвал сам себя и шагнул к двери, низко надвинув капюшон. — Ждите через пять минут.

Он вернулся через семь. Лаура уже принялась развешивать дополнительные охранные амулеты на шее, груди и запястьях настоящего писаря. Милош поднёс к губам ладонь, полную свинцовых пуль, и уговаривал их быть меткими и послушными — каждый успешный заговор отзывался дружелюбным гулом в висках. Арман заканчивал перевоплощение, но что-то не ладилось: достоверное лицо господина писаря то и дело покрывалось рябью, и через эти круги на воде проступали фамильные черты Гёльди.