— Они могли быть сильнее, чем Густав и его ведьмы? — испугалась Лаура.
— Могли. Будем надеяться, что они не только собьют их со следа, но и сами уцелеют.
Милош понял, что произошло: «хвост» то ли был с самого начала, то ли вырос потом, но отвлёкся на других магов. Хорошо, что писарь с книгой оставался с ними, и плохо всё остальное. Тем временем Адель справилась на ура: трактир горел знатно, но бережно, только в указанных местах. Комнаты наверху ещё никто не занял, а вот завтракающим пришлось потесниться и побегать за водой.
— Ничего не понимаю! — свирепствовал хозяин-саксонец, которого Милош, к несчастью, понимал. — Ничего ж не было! Эй, эй, господа! Ваша девушка? Вывели вот, чуть не задохнулась…
— Спасибо, — с преувеличенной тревогой поблагодарил Арман и подошёл забрать сестру. Лицо Адель было покрыто гарью, а на намеренно обнажённых руках вздувались свежие ожоги. — Ты что натворила?!
— Отвела от себя подозрения, — пожала плечами она. — Так же лучше, разве нет?
— Лучше, хотя я просил без жертв, — сдержанно отчитал Берингар. Полюбовавшись тенью беспокойства на его лице, которой больше никто не заметил, Милош довольно хмыкнул и отправился усаживать писаря в салон.
***
В городе пришлось разделиться. Берингар шёл впереди, поскольку знал дорогу, за ним тянулись Лаура и Арман, успешно изображавшие то ли влюблённую парочку, то ли соскучившихся родственников. Милош и Адель ползли последними, ведя под руки своего «ослабевшего после болезни дядюшку». Раньше им редко приходилось прибегать к подобным легендам, раньше они привлекали меньше нежелательного внимания… Да и люди в большом городе оказались слишком любопытны.
С тех улиц, по которым они шли, река не была видна, но ощущалась: периодически свежий ветерок с севера приносил птичьи крики и перебивал стойкую вонь конского пота и навоза. Строгие фахверковые здания вгоняли Милоша в тоску, хуже были только однообразные вывески на них, но он не мог не оценить, как скоро город оправился от Наполеона. Тот был здесь всего два или три дня, но вместе со всеми врагами и союзниками набедокурил знатно.
— А потом они отошли в Теплице, — Милош беззаботно вещал всё, что знал, двум самым удобным слушателям в мире. Откровенно говоря, они и не слушали. — Бедный Теплице, вечно ему достаётся. [1]
— Это где чулки шьют? — рассеянно уточнила Адель, которую не трогала ни новейшая история, ни горькая вонь от снадобья против ожогов на собственных запястьях.
— Ага. Мама только их и носит.
— Прекрасно, рада за неё… Ты не прослушал, долго нам идти?
— Это где-то в центре, — припомнил Милош. — Последняя местная ясновидица, к которой обращаются люди. Никаких тебе уютных лачужек с черепами, сплошная бюрократия!
На подходе к Гроссер Гартен он иссяк, и бесполезные исторические сведения прекратились. Парк казался огромным: он и был таковым, учитывая своё прошлое в виде охотничьих угодий. Широкие аллеи, со всех сторон усаженные деревьями, стремились к сердцу парка — отреставрированному дворцу. Здесь было приятно погулять, но мрачные физиономии Армана и Берингара не способствовали развлечениям. Поделились пополам, оставили их ждать и ушли куда-то, объяснив, что для поиска одного человека надо сначала найти другого.
— Милош, я хотела тебя спросить, — выпалила Адель, едва остальные скрылись из поля зрения. — Если будешь смеяться — отрежу уши. Как… как ведут себя влюблённые мужчины? Нормальные.
— Так влюблённые или нормальные? — хохотнул Милош. — Уши не трогай, я не над тобой. Вообще-то, зависит от мужчины, это не только вы у нас нежные и разнообразные организмы… верно говорю, господин писарь?
— Кончай дурачиться, — велела Адель. Милош возразил:
— Всего лишь готовлюсь. Я же не знаю, что ты хочешь услышать. Ну… влюблённый мужчина чаще всего делает глупости или безумства, иногда это одно и то же. Скажем, что-то неожиданное или противоречащее привычкам, чтобы оценила прекрасная дама. Последнее не обязательно — всё равно сделает.
— Угу, — пробормотала Адель. — Допустим.
— Заботится о своей пассии, — протянул Милош и постарался сделать свои намёки чуть потоньше: — Вот когда мы только гуляли с Эвой, она как-то подвернула ногу, и я пронёс её до дома через полгорода. Потом, правда, оказалось, что мы могли доехать, но мне это в голову не пришло, дурак потому что. Ну и хотелось как-то, гм, прикоснуться к святыне.
— Вам бы только прикоснуться, одно на уме…
— Это у тебя что-то не то на уме, — возмутился Милош. — Поменьше агрессии, милая моя. Если тебе попадались исключительно козлы, не значит, что среди козлов не найдётся хотя бы одного рыцаря.
Он понял, что выражается словами бабушки, и старательно закашлялся, чтобы не смеяться. Поняли бы неправильно.
— А ты у нас, получается, первостатейный рыцарь? — ехидно спросила ведьма. — Так и вижу…
— Иногда, — скромно ответил Милош. — Я ответил на вопрос?
— Наверное… — Адель даже не подозревала, как легко всё читается по её лицу. — Другой вопрос… как ведёт себя влюблённая женщина? Не смейся.
— Это и не смешно, что ты этого не знаешь, — отозвался Милош. — Не расстраивайся, ты заметишь. Некоторые вещи можно только почувствовать. И минутку, почему ты об этом тоже спрашиваешь меня?!
— Кого ещё-то? — искренне удивилась Адель и с облегчением добавила: — О, возвращаются. Если ты хоть кому-нибудь скажешь…
— Душа моя, я в состоянии понять угрозу с первого раза.
Не говоря уж о том, подумал Милош, что он и так размышлял, как бы поудачнее сдвинуть дело с мёртвой точки. Которое, конечно же, ни разу не было его делом.
На плечах Лауры спокойно сидели бабочки, и Арман то и дело сгонял их, терпеливо объясняя, что обычных людей они всё-таки пугаются, а не стремятся облепить. Бабочки поняли неправильно и всем скопом пересели на писаря.
— Нам нужен дом на площади Ноймаркт, — сообщил Берингар, указывая в нужную сторону. — Дойдём за полчаса по Штюбель-аллее или…
— Или как-нибудь ещё, — не удержался Милош. — Можно без названий, их всё равно никто не помнит, кроме тебя.
— Потрудись не высказываться подобным образом в чужой стране. Мне всё равно, но здесь есть и другие люди, и ты не у себя дома, — Берингар отобрал у него писаря, что, конечно, не смахивало на наказание, но ощущалось именно так. — Идёмте, если посыльный успеет раньше, нас будут ждать.
— Рядом с Корнеликом они не были так похожи, — вполголоса страдал Милош. — Вдали от дома — одно лицо. Я же шутя…
Лицо первого встречного горожанина, который явно был весьма недоволен жизнью, убедило Милоша, что голос разума бывает прав и пока выделываться не стоит.
Их задержали в пути несколько портшезов, три сцепившиеся телеги, не дающие дороги пешеходам, два патруля конной полиции и одна ярмарка, через которую пришлось пройти быстро. Местечко располагало к тратам и развлечениям, но всем пришлось признать, что сейчас для этого не время. Милош присмотрел игрушку-свистульку для Ханы и подумал нехотя, что придётся разок вернуться в Саксонию хотя бы ради этого. Неважно, что у них этих свистулек уже полон шкаф…
К ясновидице выстроилась целая очередь, которую Берингар отказался обгонять, объясняя это нежеланием выделяться из толпы. Их фамилии действительно могли бы открыть дорогу, но вместо этого пришлось ждать ещё около часа в тесном плохо освещённом коридоре и слушать чужие разговоры на режущем слух языке. Милошу было скучно, и он в качестве извинения за свою глупость предложил Берингару научить его парочке местных названий. Бер заверил его, что не злится, но разозлится обязательно, если Милош начнёт на спор выговаривать Фрауэнкирхе.
— А что это? — поинтересовался Арман.
— Церковь, — живо откликнулся Милош. Друг тут же помрачнел и согласился, что не надо этого выговаривать.
Следующая проблема заключалась вот в чём: знаменитая матушка Эльза принимала только по одному. Логично, подумал Милош, ведь не будешь же предсказывать будущее сразу шестерым, но они здесь не совсем за этим… Рябая девочка, прислуживавшая пророчице, сначала проводила одного Берингара, потом вернулась за всеми с кислым лицом. Пришлось ей успокаивать недоумевающую очередь: тётку, которая хотела узнать судьбу своей незамужней дочери, полуслепую старушку, которая надеялась услышать дату своей смерти, и какого-то смурного мужчину, которому нужно было предсказание погоды для удачной рыбалки. И многих-многих других.
