— Это он про мать рассказывал, нет. — Арман порылся в карманах и вытащил свёрток в форме ключа. — Есть ещё выходы, но я боюсь не успеть. Бер дал мне этот ключ… он ведёт в его дом, там точно окажут помощь или хотя бы скажут, что делать. Найдут нужного человека. Ты справишься? Надо только попросить помощи, — Арман осёкся и улыбнулся. — Прости, забыл, что тебе стало лучше. Конечно, ты всё сможешь.
Адель слушала его, не сводя глаз с ключа и по-прежнему держа ладонь на лбу Берингара, словно это могло как-то сдержать болезнь. Решение было под носом, Арман говорил правильные вещи, а она замерла во времени, зажатая в тиски собственным страхом. Когда-то она говорила себе, что способна лишь на три чувства — любовь, ненависть и страх, и все они относились к брату. Сейчас брат был в полном порядке.
— Мне никогда не доверяли чужую жизнь!
— Я доверял тебе свою, — быстро ответил Арман. — Пожалуйста, сходи туда. Тебя послушают, помнишь Юргена? Он должен быть там, он тебя услышит.
«Не бойся», повторила себе Адель. Она кивнула и увидела, как брат проворачивает ключ в замочной скважине. Арман выбрал дальнюю комнату, чтобы остальные не оказались отрезаны от помещения, и вскоре в проёме начал проявляться незнакомый тёмный коридор.
— Как смогу, пришлю кого-нибудь ещё, — Адель заметила, что брат чего-то недоговаривает, и вопросительно шевельнула губами, не издав ни звука. — Да, у нас здесь тоже проблемы. Но я разберусь… иди, пожалуйста, — Арман последний раз глянул на Берингара и поспешил к выходу, но удивлённо замер, когда увидел, что делает сестра.
Она тоже удивилась, но после. Раньше гнев придавал ей сил, и Адель могла не только колдовать сверх меры, но и ломать мебель и бить чайники без помощи каких-либо стихий. Разумеется, она не становилась чрезмерно сильной, подобно легендарным великанам, и длилось это недолго, однако стоило использовать даже краткосрочное преимущество. Обо всём этом Адель подумала уже задним числом, а сейчас она делала последний шаг к дверному проёму, держа Берингара на руках. За счёт роста он был тяжелее неё, но Адель даже не заметила, хотя руки у неё дрожали. Страх тоже может придать сил, отстранённо поняла она.
— Ты ведь сказал, что у нас мало времени.
Арман кивнул, проводил её странным взглядом и исчез из поля зрения, когда Адель повернулась лицом к двери и, осторожно ступая, прошла внутрь.
***
В доме, похожем на замок, никто не вышел ей навстречу. Будто в страшном сне, Адель шла почти вслепую по длинному незнакомому коридору. В темноте тускло отсвечивали портретные рамы и до блеска натёртые ручки дверей, монотонно повторяющиеся по левую руку. Одна из дверей выдавала кого-то внутри — тонкий ломтик света выглядывал через неровную щель, и Адель направилась к нему.
Чуть раньше, проходя через зачарованную дверь, Адель была почти рада тому, что Берингар не реагирует: она не имела ни малейшего понятия, как ему всё это объяснить, да и гораздо проще нести человека, который не сопротивляется. Сейчас ей не нравился ни озноб, бьющий следопыта, ни исходящий от него жар, ни тихое, едва различимое шипение сквозь сжатые зубы: этот человек даже без сознания не позволял себе крика. Сейчас ей хотелось, чтобы он очнулся хоть на мгновение и что-нибудь сказал: не слова утешения и не очередную нотацию, а любую подсказку, она бы подчинилась и без сомнений открыла дверь. Но подсказок не было, и пришлось стучать. Ногой.
Дверь распахнулась внутрь, чего Адель не ожидала, но так было даже лучше. Краем глаза она успела разглядеть четыре квадратных портрета на стене, забитые книгами полки и резные дверцы секретеров, несколько кресел, обитых тёмным бархатом. Человек, сидевший за столом, резко встал и молча, без лишних движений навёл на них заряженный пистолет.
Это был Юрген Клозе. Сразу он не выстрелил, скользнул взглядом по незваным гостям и на мгновение сделался белее мела. Он решил, что его сын мёртв.
— Простите, — голос Адель был на удивление ровным, вся дрожь передалась рукам и ногам. — Мы не можем… мы думаем, это порча.
Юрген тихо выдохнул и справился с собой быстрее, чем Адель успела моргнуть. Он сунул оружие за пояс, прихрамывая, подошёл к ним, забрал Берингара и сказал:
— Ждите здесь, фройляйн. Можете выпить, только не трогайте моих писем.
После чего он вежливо улыбнулся, как ни в чём не бывало, и вышел. Из коридора послышались распоряжения на немецком, отдаваемые спокойным, чётким голосом.
Всё это заняло меньше минуты, и Адель оказалась не готова к тому, сколько разных эмоций может вместить в себя минута. Когда закрылась дверь, она рухнула в ближайшее кресло, глядя на свои руки: те дрожали, постепенно успокаиваясь, и ныли до самых плеч. Ей всё-таки было тяжело, но прежде она этого не замечала. Выпить хотелось, однако Адель напомнила себе, что у них сплошные проблемы и дела, и надо ещё возвращаться к брату и остальным.
Но это будет потом. В минуту затишья мысли Адель умчались далеко от места, где она оказалась, и от тех, кто был с ней рядом: сделав всё, что в её силах, она словно отключилась от происходящего и тупо смотрела перед собой, размышляя обо всём подряд и ни о чём сразу. Раньше бы она согласилась выпить, разорила секретер и ещё б разбила бокал в придачу. С другой стороны, раньше она бы не поступила так, заартачилась, велела позвать Милоша, чтобы он со всем разобрался, или просто поставила всех перед фактом, что её не касаются чужие проблемы… Адель не одобряла своих прежних решений, но и не испытывала сильных угрызений совести: она хладнокровно препарировала себя, как лягушку скальпелем, и пыталась понять, кем была и кем стала. Это было сложно, и это занимало почти все мысли Адель, когда ей было нечего делать.
Как открылась и закрылась дверь, она не заметила, но разобрала шаги — один чуть короче другого. Адель подняла глаза и увидела Юргена, который смотрел на неё сверху вниз с безмятежной теплотой и держал бокал, заполненный на треть чем-то солнечно-янтарным.
— Выпейте, фройляйн, обратно в ночь я всё равно вас не отпущу.
Адель выпила, не поморщившись, и поставила бокал на край стола. Хозяин комнаты и дома то ли кого-то ждал, то ли только что вернулся: на нём был тёмно-синий мундир с симметричными белыми пуговицами, на столе лежал головной убор с плюмажем. Значение всех деталей формы и перевязи Адель определить не могла, но точно отметила, что Юрген был при оружии. Он всегда был при оружии.
— Спасибо, — просто сказал Юрген. Несмотря на наличие новых приборов для освещения, придуманных в основном людьми, он жёг свечи, и отсветы живого пламени делали стареющее лицо удивительно подвижным, только глаза оставались озёрной гладью. — Вы пришли вовремя. Ещё чуть-чуть, и проклятье достигло бы сердца, но Бер всегда был выносливым…
— Как вы справились? — Адель не знала, что говорить, поэтому задала наиболее интересующий её вопрос.
— Не подумал, что стоит вам показать, прошу прощения. Одна моя служанка не умеет ни черта, но мастерски сводит порчу любых мастей. Вот уж не думал, что пригодится, — Юрген улыбнулся. — Гладит она просто отвратительно, однако ж… Но это не дело. Я обязательно попрошу её научить вас, но сначала вы отдохнёте.
— Спасибо за предложение, — осторожно подбирая слова, заговорила она, — но мне лучше уйти поскорее. Остальные, возможно, нуждаются в моей помощи.
— Вы устали сильнее, чем вам кажется, это во-первых, — Юрген внимательно смотрел на ведьму. Он видел то, чего не видела Адель: усталость осанки, тени под глазами и припухшие веки, тремор рук. — Во-вторых, из моего дома не так просто выйти через ключ, получится только один раз, потом придётся ждать. Следовательно, вы уйдёте только с моим сыном — прошу простить, если это прозвучало как угроза. Где вы были?
— В Саксонии, в колдовской деревне.
— В какой именно?
— На границе с лесом… — беспомощно сказала Адель. Она в душе не чаяла, где они находились, раньше за этим следили другие.
Юрген ободряюще кивнул и не отчитал её. Он задавал ещё какие-то вопросы, Адель отвечала, стараясь не выглядеть глупо. Она так привыкла к грубому или равнодушному обращению, или к злому, которое надумывала себе сама, что совершенно растерялась и оробела, когда с ней заговорили подобным тоном. Только брату можно было это делать… правда?
