— Мне жаль, если я выбрал неподходящее время для этого разговора, — добавил Берингар, глядя ему в глаза. Арман кивнул — он знал, что ему жаль, потому что в обратном случае тот бы ничего не сказал. Ему и самому было жаль многого, но оттягивать разборки не имело смысла. Армана не порадовал неоднозначный ответ, однако он на месте Берингара рассудил бы точно так же — и это позволило спокойно принять услышанное, вместо того чтобы сразу колотить посуду, как сестра.

Одновременно с воспоминанием об Адель сверху спустился Милош. Он сел обратно на скамью и пожал плечами.

— Ну, что там?

— Тишина, я не стал стучать.

— Почему? — хором удивились Арман и Берингар.

— Сразу видно, милые мои, что вы не живёте с женщинами, — укорил Милош. — У меня в доме три ведьмы, и, если у них тихо и закрыто, я ни за что не стану туда входить. Себе дороже!

— У нас просто нет дверей, — оправдался Арман. — Если Адель делает что-то… нехорошее, я вижу это сразу.

Поднимались они втроём, а потом, опасливо посовещавшись перед дверью, тихонько толкнули её и вошли. Вопреки ожиданиям, комната не напоминала поле боя. По центру вновь стояла ширма, призванная разделять мужскую и женскую половину, на спальном месте по правую руку свернулась калачиком Лаура, по левую — Адель. Убийства не было: ведьмы просто спали.

— И без ужина, — пробормотал Арман, гася одну из ламп. — Только как они так легли…

— Чтобы друг друга не видеть даже во сне, — хмыкнул Милош. — Ну что, давайте наведём порядок.

— Надо разбудить их.

— Ни за что! Сами разберёмся.

— Но это неприлично, — возразил Берингар.

— Зато безопасно, — настаивал Милош.

Арман представил реакцию дам на то, что они проснутся на соседней лежанке с любым из них. Положим, Адель не удивится, увидев брата, но остальные рискуют головой. Лаура вряд ли убьёт кого-нибудь спросонья, но испугается и расстроится как пить дать, а испуганная и расстроенная ведьма вполне может оказаться чуточку сильнее, чем обычно. Немаленькую такую чуточку.

Пока они с Берингаром пытались решить проблему по-рыцарски, Милош отставил в сторонку трость и смело прошёл за ширму. Там он склонился над лежанкой, бережно поднял на руки Лауру и перенёс её туда, где изначально была определена женская половина. Девушка не проснулась, только промычала что-то тоненько и улыбнулась, словно ей приснился чудесный сон.

— Удачная стратегия, — шёпотом одобрил Берингар. Милош покосился на Лауру, как будто хотел что-то сказать, но промолчал, и они тоже начали собираться ко сну. Ведьмы спали так крепко, что не проснулись от возни своих неуклюжих спутников.

Что ещё принесла эта ночь, Арман не знал, а утром он проснулся одним из первых. Внутри тела всё скручивалось и болело — последствия обращения в ребёнка, вдобавок нестерпимо зудел локоть, на котором он пролежал полночи. С трудом поднявшись со скрипучей лежанки, Арман накинул вроде бы свою рубаху и, выходя, поглядел на соседей: Милош спал с пистолетами под подушкой, а Берингар с головой закутался в одеяло, оставив снаружи один нос. Несколько сбитый с толку таким раскладом, Арман повёл плечом и вышел.

Заглядывать в женскую половину он побоялся, а зря — Лаура уже встала, и они неловко столкнулись на пороге. Девушка спросонья улыбнулась ему, потом, вспомнив что-то, насупилась и резко вышла в коридор. Опять! Теперь Арман не сомневался, что в чём-то провинился перед ней. Ему было лень выяснять, особенно после разговоров с Берингаром, но когда ещё представится случай поговорить с Лаурой без чужих ушей? Вздохнув, Арман последовал за ней.

— Не надо за мной ходить, — вскинулась Лаура уже на лестнице. Растрепавшиеся во сне косы едва не заехали Арману по лицу, и он послушно отступил.

— Прости, я тоже собирался вниз. Может, объяснишь, почему ты…

— Если тебе неприятно общаться со слабой ведьмой, можешь не заставлять себя, — гордо выпалила Лаура. — Я это точно переживу! Не впервой…

— Почему? — невпопад переспросил Арман. Он настолько не чувствовал себя выспавшимся и бодрым, что соображал непростительно туго. — Ты не перепутала меня с моей сестрой?

— Не перепутала! — видимо, у девушки порядком наболело, и она высказала всё сама, не дожидаясь наводящих вопросов Армана. — Или ты думал, я ничего не замечу? Ты всю дорогу избегал даже прикасаться ко мне, а теперь считаешь, что хватит парочки извинений, только потому что я оказалась полезна? Ч-чёрта с два!

Она почти плакала, но держалась, потому что гнев был сильнее. Глядя на расстроенную и злую Лауру, Арман отметил про себя с горечью, что не у него одного болезненный страх оказаться лишним. Адель не в счёт, пожалуй, один только Милош подобным не страдал.

— Лаура, — осторожно заговорил он и замолчал. Многолетний опыт метаморфоз и общения с людьми подсказал Арману, что слова сейчас не помогут. Что он ей скажет — соврёт, что не обращал внимания на её волосы? Скажет глупый ожидаемый комплимент в адрес амулетов? Заверит без всяких доказательств, что ему вовсе не неприятно её трогать? Любому человеку, который закусил удила, подобные доводы покажутся пустыми, а если этот человек — женщина и ведьма, нужно быть в разы осмотрительнее. И умнее.

Арман не хотел пользоваться её слабостью и способностью к состраданию, но не видел для себя иного выхода. Вместо всех слов он молча оттянул рукав и предъявил ожог, за ночь покрасневший и расплывшийся ещё сильней.

— О, древние духи, — ломаным голосом воскликнула Лаура. Гордая обида и отвращение на её лице отчётливо сменились непониманием и страхом, а затем им на смену пришло раскаяние, сочувствие и жалость — Арман читал всё это, как открытую книгу. — Так вот почему ты… мне так жаль!

— Всё в порядке, Лаура.

— Ничего не в порядке! Я ведь сидела сбоку от тебя, нас так трясло, ох, мне очень стыдно, — теперь она была готова расплакаться из-за того, что причинила ему боль. Похожее выражение лица бывало иногда у Адель, только сменялось деланным равнодушием гораздо быстрее. — Почему на тебе нет повязки? Подожди, у меня в сумке была мазь…

— Забыл, — зная, что её теперь не остановить, Арман не стал отказываться от помощи. Если он сейчас отмахнётся, Лауре станет только обиднее, а если мазь и вправду поможет — да чёрт возьми, он будет очень рад. — Спасибо за помощь, — искренне поблагодарил он, когда девушка вернулась с конюшни с какой-то баночкой.

— Не за что, — Лаура замотала головой, склоняясь над его локтем. Они сидели за пустым столом, рядом не было ни хозяина, ни всё ещё спящего возницы, только смурной мужчина в дальнем углу полудремал над своей бутылкой, кося на них левым глазом. — Какой ужас…

— Обжёгся, — приврал Арман. Ему меньше всего хотелось бросать тень на Адель, тем более перед её соперницей.

— Я могу отличить обычный ожог от ведьминого, Арман. Видишь, какие чёткие края?

Ах да, снова это. Пора как следует умыться ледяной водой и проснуться наконец, а то он опять будет чувствовать себя самым тупым.

— Правда, я не понимаю, когда она успела тебя обжечь, — недоумевала Лаура, бережно смазывая ожог. Арман сначала вздрогнул, потом мягкое ласковое действие бальзама смыло ощущение прикосновений. — Она ведь видела тебя меньше всех, а потом ты сразу отправился на озеро… Что-то случилось потом, да? Когда мы ушли?

Арман промолчал, и Лаура тихонько ахнула. На мгновение её взгляд сделался очень жёстким.

— Так это Адель…

— Я очень надеюсь, что ты не станешь об этом говорить, — как можно убедительнее попросил Арман. Он знал, что делал — подался чуть-чуть ближе к ней, на расстояние тесное, но не интимное, и поглядел исподлобья в глаза. Лаура колебалась, разрываемая противоречиями между просьбой Армана и своей неприязнью к Адель. — Я не прошу тебя относиться лучше к моей сестре, я знаю, это сложно. Но мне бы не хотелось…

— Я поняла тебя, — вздохнула она и закрутила баночку. — Тогда перевяжи сам, а я пока поднимусь и отвлеку остальных, если они встали.

— Спасибо! — крикнул Арман ей вслед. Он не ожидал помощи и в этом, так что был очень тронут внезапной поддержкой Лауры. Юная ведьма на деле мало чем отличалась от таких же, как она, ведьм — упрямая, с переменчивым настроением и спрятанной глубоко внутри железной волей. Жаль только, что магическая слабость выдавалась на первый план и искажала восприятие Лауры как другими людьми, так и ею самой.