Прежде чем они разделились, Лаура примкнула к Милошу, а Адель — к Арману. Естественно, Берингар не оставил без присмотра Гёльди, и они втроём направились на юго-восток от дороги, а Лаура с Милошем — на северо-запад. Вой ветра и шум ливня не располагали к разговорам, равно как чавкающие сапоги и сырой холод, поднимающийся от земли. Арман чувствовал себя полным дурнем — Берингар и Адель явно прислушивались к какому-то своему внутреннему чутью, что позволяло им искать с большей уверенностью, а он никак не знал, как применить свой дар в этих поисках. Не бестолковой ли было мыслью для оборотня соваться в такую авантюру? Арман опасался, что он сильно разочаруется не столько в миссии, сколько в себе, если не пригодится в первый же день. Разумом он понимал, что это глупо, но сердце не находило себе места.

Пришлось напомнить себе о тех чувствах, которые он испытал, впервые услышав о путешествии и о книге. Что-то было такое, что заставило его поверить в свою нужность… С другой стороны, душу грыз червячок обиды: на первый взгляд бесполезная внучка Хольцера уже пригодилась. Остальные, впрочем, мало успели проявить себя.

Надо отметить, что Арман в самом деле не завидовал и не испытывал чего-либо нехорошего по отношению к коллегам — если он сейчас и злился, то только на себя самого.

— Сильный чародей, — наконец сказал Берингар, опуская голову. Он последнюю минуту разглядывал нависшее над дорогой дерево, будто мокрая кора что-то ему сообщала.

— Средненькая ведьма, — возразила Адель. Сестра не удосужилась накинуть капюшон, но её волосы, от природы крепкие и густые, как будто не осели от дождя, только на ресницах и на щеках блестела вода.

— Поясните? — вежливо спросил Берингар. — Насколько я знаю, то, что мы с человеческой подачки называем вудуизмом, не привязано к полу.

— А как это следует называть? — поинтересовался Арман. Он плохо знал тонкости терминологии, так как провёл большую часть жизни среди людей.

— Точного ответа, увы, не существует: в каждом регионе свои наименования, то же касается материалов — помимо шерсти, ниток, соломы и прочих распространённых материалов, мастера используют пищевые продукты, глину, соль, лёд… На мой взгляд, это неразумно, поскольку недолговечно.

— Некоторые ещё пытаются оживлять кукол святой водой, — хмыкнула Адель с презрением. — А потом удивляются, что ничего не вышло. Ещё бы…

— Ты-то откуда знаешь?

— Мама рассказывала.

— Так вот, — буднично продолжил Берингар, всё ещё изучая дерево. — Мнений почти столько же, сколько и магов. Иногда они вообще никак не называют то, что делают… Я сталкивался с объяснением, что поименованный вудуизм — изначально неправильный термин, так как создание кукол — всего лишь тёмная часть одноимённого древнего культа, а то и нескольких культов сразу. Она нацелена только на причинение вреда или на привязку души мёртвого человека, а поскольку куклы издавна изготовляются и в лечебных целях, не всякая кукла может считаться вуду в этом понимании. Если мы говорим о кукле вольт, понятии более широком… [1]

— В этих названиях чёрт ногу сломит! Какая разница, как называть, если способ работает? Вот стихия — точно наш конёк, женский, — Адель провела ладонью по той же самой коре. — Вы правы, эти зарубки — следы от сильного всплеска магии, и я не могу объяснить свою уверенность, разве что… я сама поступила бы так же. Понимаете?

— Пойму, если вы объясните ход своих мыслей, — устало попросил Арман, не уловивший связи между куклой и зарубками. Берингар откликнулся на его просьбу:

— Мы полагаем — поправьте меня, если я ошибаюсь, — что укладывание куклы на дорогу сопровождалось сопутствующим ритуалом. Когда магический артефакт укладывают в то место, где он должен сработать по задумке творца, часто требуется финальный заговор.

Адель кивнула в знак согласия. Арман подошёл, едва не провалившись в лужу, к дереву и коснулся коры: идеально ровные, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга щёлочки напоминали следы на стенах их кухни — когда Адель разводила огонь в дурном настроении, образовывался похожий силовой круг. Вспомнив, как Берингар описывал следы, оставшиеся после убийства Адель, Арман окончательно убедился в том, как это работает.

— Но всё же, госпожа Гёльди, мы не знаем мотивов, — продолжил Берингар. — Мы знаем только, что человек, наделённый некоей силой, соорудил и заговорил правдоподобную куклу, рассчитывая на то, что её собьют или затопчут на этой дороге — следовательно, не поздоровится ребёнку, живущему где-то рядом. Вам не кажется, что такое поведение не свойственно женщине?

Адель уставилась на Берингара, будто выбирая колкость поострее, но сдержалась и ответила:

— Не всякая женщина соответствует вашим ожиданиям, господин Клозе. Мне кажется, что в здешнем краю колдовала ведьма, но подтвердить это я не могу.

Арман не знал, чему он доверяет больше — логике Берингара или ощущениям сестры. Своего мнения у него не было, разве только захотелось вернуться к кукле и как-то уберечь её от возможной напасти. Судя по тому, что кукла пролежала нетронутой, не считая погодных условий, ребёнок ещё цел: убрав с дороги вуду или не вуду, как её ни назови, они уже нарушили злой замысел колдуна и не позволили лошадиным копытам затоптать чужую жизнь. Словно в подтверждение опасений Армана, по оставшейся в стороне дороге промчался экипаж, и никто не обратил внимания ни на пригнувшихся людей в плащах, ни на куклу, которую, впрочем, спрятали за кустом.

Казалось, дело не сдвигалось с мёртвой точки, но тут издалека послышался приглушённый выстрел. Это Милош! Переглянувшись, трое магов поспешили на звук, не забыв захватить носилки с куклой, которую Лаура заботливо прикрыла своей шалью. Адель прыгала через кочки и лужи, подобно дикой кошке, и прокладывала дорогу сквозь сгущающийся лес, а Берингар с Арманом шли за ней, таща носилки. Жаль, что амулетом можно было поднять предмет только один раз! Во всяком случае, этим маленьким амулетом, сплетённым из осоки, паутины и усиков крылатых муравьёв. Арман отбил все локти о корявые деревья и не раз подумал о том, что лучше бы сестрица сразу выжгла ему мозги. Сейчас бы хоть не мучился…

Бежали долго, беспорядочно и совершенно неудобно, то и дело перекликаясь друг с другом сквозь завесу листьев и дождя. Несмотря на самое пессимистичное настроение, Арман был полностью сосредоточен на том, чтобы найти и выручить остальных: он никак не мог допустить, чтобы с ними что-то случилось.

— Глубоко они забрались, — послышался голос Адель откуда-то спереди. Арман почувствовал, что идущий впереди Берингар остановился, и тоже застыл, оторвав глаза от безвольной соломенной куклы.

— Направо, — велел Берингар.

— Почему?

— Дым от выстрела заговорённой пулей держится дольше, хоть и не для человеческих глаз. Следы пана Росицкого ведут направо.

— Ещё бы. Его-то аура посильнее, чем у девицы Хольцер, — пробормотала Адель и нырнула вниз с небольшого холма. Арману оставалось только последовать за ними, доверившись чужому чутью.

Они свалились прямо за колючий куст, из-за которого открывался вид на вышедшее из берегов озеро, поросшее цветами, и приютившуюся с краю его хибару. Домик из одного этажа накренился, как плакучая ива, и выглядел так, словно пережил два потопа и три пожара. Теперь и Арман без всяких свидетельств не сомневался — Милош и Лаура были там, но по своей ли воле?

***

Всё внутри неё ликовало, неясно почему. Нащупать след другой ведьмы, такой же, как она, оказалось приятно — не ради пользы дела, ради себя самой. Всё существо Адель переполнял охотничий азарт, какого она не испытывала безумно давно, если вообще когда-либо испытывала. Плевать на доводы Берингара, она не ошибается! Не может ошибиться… Женская энергия на коре дерева, следы на дороге, этот одинокий дом… Кукла — слишком крупная и правдоподобная для мужских рук: Адель помнила, как мама учила её плести и объясняла, тихонько смеясь — ни у какого колдуна не хватит терпения и выдержки на ручную работу. Им, мол, только бы пострелять…