– Понимаю.

– Ну, во…

– И долго мы тут будем сидеть?

– Да не знаю я… – Он нагнулся и посмотрел на генератор купола, что лежал, оказывается, рядом с его ногой. – Заряда осталось на пятнадцать минут… примерно. Так что, вскоре нужно будет рвать отсюда. – Трубач внимательно осмотрел то, что было снаружи. – Не всё так плохо, парень, - сказал он. – Где-то через минут двадцать мы войдём в красную зону. Эти муравьи теряются от красного света, у них там что-то в мозгах замедляется, и они становятся менее опасными. Заторможенными. Так что, нам везёт. Может, и сможем прорваться через сопку. То есть две сопки. А там уже база.

– А что за красная зона?

– Это же спутник. Мы находимся на естественном спутнике газового гиганта. Этот спутник крутится вокруг этого гиганта, а гигант, он разноцветный. Видишь, небо стало слегка розоветь? Вот. Мы подходим к огромному участку на газовом гиганте, который окрасит всё здесь в красный цвет. Это большой шторм на гиганте, и он красного цвета. Понял? Свет отражается, и здесь всё краснеет.

– А, - протянул я; помолчал немного и сказал: – Знаешь, о чём я подумал только что?

– Откуда мне знать. Я ведь не с Непа!

– Ты вот знаешь, как меня зовут, а я вот нет.

– Так ты же ясновидящий, вот и угадай!

– Я не ясновидящий, я не с Непа. И вообще не знаю такой планеты.

– Н-ну… Раз, не с Непа… Этот… Меня Крудфрид зовут.

– Крудфрид, - повторил я. – Замечательное имя.

– Да иди ты! Знаю я вас, алайцев! Вам наш язык не нравится. Говорите, что он грубый и резкий. Ну и имена, понятное дело, тоже не нравятся. Так что, не придуряйся, гад.

– Ну, почему ты так под одну гребёнку-то? Я ведь и сам наполовину киппон. Отец жил на Киппе.

– А где работал?

– Э-э-э…

Влип. Заврался. Не нужно перегибать палку. Вот теперь надо срочно придумать что-нибудь.

– Я точно не знаю. Я никогда не видел его. Мать воспитывала меня на Вертии. Это, если не ошибаюсь, в полпарсека от Киппа.

– И чего вас туда занесло?

– Мать мне не рассказывала.

Ох, какая же тупая отмазка! О, Создатель! Но другого в голову не пришло; ляпнул первое попавшееся, потому что медлить с ответами нельзя.

– Говорила, - продолжал я, - что мы беженцы. Отец погиб на Киппе. А потом мы скитались по галактике, пока я не вернулся на Кипп.

– Скитались, говоришь?! Да сколько же у вас денег было, чтобы скитаться по галактике! Это ж целое состояние, гад!

– Пособие для беженцев, да и льготные условия…

– А! Ну да! Помню я эту фигню. Ты, наверно, с Аккраппского полуострова, да? Там когда-то землетрясение большое было, а вас не принимали… да, что-то было, помню. Да и по новостям говорили… но я маленький был, толком не знаю… Ну что, типа, не принимают вас, типа, много сильно, и вас отсылают на… на… Куда-то в общем отсылают.

– На Вертию отсылали.

– Может быть… не знаю. Ну ты, короче, беженец.

– Был. Потом примкнул к партии Элкапирро.

– Понял. А дальше рассказать слабо́?

– О моей работе? Ну, понимаешь… тайный агент всё-таки…

Он махнул рукой:

– А, хрен с тобой! Агент, гад! Не хочешь, так и скажи.

– Говорю, - ухмыльнулся я.

– Ну, и всё, - кивнул он. – Моё дело маленькое: отвести тебя в штаб, а там пусть начальство голову ломает, агент ты или не агент. У них головы большие, ломать есть чего! Пусть думают!

Он ещё раз кивнул; я кивнул в ответ.

Молчим.

Он тяжело вздохнул, погладил ушибленную щёку и посмотрел на генератор купола; удручённо покачал головой – очевидно, заряда осталось совсем мало – и облокотился о скалу спиной.

– Устал я, - проговорил он.

– Война…

– Будь она неладна… - отозвался он.

– Ты хоть кем служишь-то?

– Я? Я связист.

– А! Так вот, почему ты был тогда обвешан всякими штуками!

– Да. Обмундирование весило почти шестьдесят пять килограммов. Потаскай эту хрень целый день! Сдохнуть можно!

– А что это за труба у тебя на голове была? – спросил я и не смог сдержать улыбки.

– Да… фонарь, ёж твою роту! Командир, дурака кусок, приказал! Напяливай, говорит, будешь светить нам ночью! Я говорю, так не ночь же ещё! А он, падла, напяливай, гад, это приказ, твою дивизию! А она весит, гад, три килограмма! К моим-то побрякушкам ещё плюсом! Тоже гнида ещё та, командир тот!

– А я заметил, что он какой-то странный.

– Был! Странный. Сейчас мёртвый. Застрелился он.

– Я видел.

– Видел?! Когда?

– Когда валялся там оглушённый.

– А, ну да, ты же рядом там был.

– А как ты́ остался невредим? – после небольшой паузы спросил я.

– Как? Меня отбросило волной, и я упал в зыбучий песок. Песок смягчил удар. Думал засосет, но коряга под руку попалась. Вылез. Все мои штуки, конечно, по росе пошли, я их выкинул. Потом увидел живого. Тебя. Ну, думаю, надо отволочь бедолагу подальше. Вколол тебе потом адского адреналинчика, и ты выжил.

– Чего вколол?

– Это наши химики чего-то там нахимичили. Адреналин со всякими нелегальными добавками. Человек боли не чует, прыгает, бегает, живой становится, а раны быстрей заживают. В общем, нахимичили там чёрте чего. Но помогает! А что! Ты вон оклемался. Да и я хапанул немного, так, для бодрости.

– Наркотик, что ли?

– Вот придём на базу, спросишь у них сам, понятно! Да мне до росы, что они там нахимичили! Главное, что помогает не свихнуться и бегать, как козёл! Во. Понял?

– Ну да.

Снова сидим молчим. В голове крутился ещё один вопрос, но задавать его я не решился: почему здесь, около Реера, идут военные действия, ведь известно же (да и Инструктор ничего такого не рассказывал), что война не добралась до этой системы; тем более, Реер очень далеко от фронта. Что это всё значит? Не решился задать этот вопрос, потому что я-то для моего собеседника – тайный агент Элкапирро, поэтому должен знать всю подноготную; Элкапирро убит не так уж и давно, а нападение на Маану должно было планироваться задолго, – это не сиюминутное решение; нужно хорошо всё просчитать, сопоставить тактические ходы, организовать; наверняка, планировал эту атаку именно Элкапирро, а я – его агент – должен был быть в курсе. А я не в курсе. Какой же я тогда агент?

Не буду спрашивать. Надеюсь, узнаю по ходу дела; надо просто слушать внимательно.

Трубач сидел тихо с закрытыми глазами.

Трубач… Он же сказал, как его имя, а я… Чёрт! Я забыл, как его зовут! Переспросить? Нельзя. Я сказал, что я наполовину киппон, а любой киппон должен запросто запоминать все эти вычурные и сложные имена. Что делать? Как теперь к нему обращаться? Чёрт… Промашка. Я всё-таки хреновый тайный агент!

Ну, ничего, на ошибках учатся; жизнь меня закинула в эту кашу, значит, судьба такая, и я думаю, судьба – не дура, она дала мне шанс попрактиковаться. Буду воспринимать это так.

С трубачом просто и можно позволить себе сделать пару ошибок. Главное, впредь такие ошибки не допускать. Потому что дальше, если вырвусь отсюда, будет гораздо сложнее.

О чём вообще думал тот Инструктор, посылая неопытного зэка в такое дело?! Понадеялся на мой ум? Или на случай? Не знаю. Но я здесь, и теперь надо выкручиваться, как бы не было тяжело.

Он всё ещё сидит с закрытыми глазами. Устал бедолага. Да и я тоже чувствовал себя не лучше.

И в этот момент что-то тихо пискнуло.

Ну вот, и всё. Так пищит генератор купола, когда разряжается.

Размытая картинка мира медленно получила резкость. Дохнул ветерок. Наши шлемы автоматически активировались, оградив нас от удушливой атмосферы.

Трубач открыл глаза и осмотрелся.

– Всё, - сказал он. – Лафа закончилась. Вставай, вюр Кирпе.

В отличии от меня, он запомнил моё имя! Ну да, ему проще было, – он знал его заранее.

– Куда пойдём? – спросил я.

Он молча махнул рукой куда-то вверх по склону и пошёл, не оборачиваясь.

Странно. Он оставил меня одного. Почему? Неужели, доверяет? Ну, ладно… пойду за ним. Что ещё мне остаётся? Корабля нет, идти некуда, я на чужой планете, война… Только за ним, больше некуда. Поймает меня кто-нибудь ещё, кто знает, что со мной сделает! А этот… трубач!.. какой-то простой, бесхитростный, даже добрый.