Впрочем, эти воспоминания в данный момент не имеют особого значения. Псих умер, про психа можно забыть. Гораздо важнее, чем псих успел раздариться.

Сидя на почерневшей и примятой траве, я перевёл взгляд на правую ладонь. Четыре чёрные метки аккуратно располагались под мозолями. То есть четыре чёрных шарика, вонзившиеся в мою ладонь, заняли полагающиеся им места.

Не медля, я согнул сразу четыре пальца. С лёгким гулом у моей ладони появилась энергетическая рукоять. А в следующую секунду из неё брызнуло длинное, почти полуметровое лезвие. И завершило трансформацию появление Х-образной гарды. Весьма странной для моего глаза, ведь я привык к гардам в виде ровной линии или классического перекрестья.

Но, наверное, и в этом тоже был какой-то смысл. Может, гарда сможет защитить кисть от капающего металла перерубленных мечей. Пока я мог только гадать.

Я свёл пальцы вокруг рукояти, ощутив тепло. Потом попробовал пошевелить мечом и убедился, что он действительно не имеет веса. Он словно являлся продолжением моей руки. Моей сущностью. Частью чего-то общего. И, несомненно, теперь его я никому не отдам.

Рот сам по себе разошёлся в улыбке, пока глаза изучали, а руки вращали энергию. Всё же я справился. Всё грамотно просчитал. Сделал ставку на козырь, спрятанный в левой руке, и тот меня не подвёл. И, судя по результату, самфунн наблюдал за мной недостаточно тщательно.

- Не быть больше анирану Гудмуру великим, - со смехом сказал я сам себе. – Теперь великий аниран - это я!

Мои друзья медленно поднимались на ноги, со страхом на меня поглядывая. Но я был рад, что им всем удалось пережить ударную волну, находясь столь близко от эпицентра.

- Сделано, - улыбнувшись, сказал им я. И увидел, как облегчённо выдохнул Сималион. А затем я обернулся к перепуганным горным дикарям, которые несмело топтались в нескольких десятках метрах передо мной, и многозначительно прошептал. – По крайней мере, половина.

Не раздумывая, я вновь активировал щит. Выставил его перед собой, а меч воздел над головой. Жажда драки, желание сразиться хотя бы с кем-нибудь, просыпались. Но в этот раз я был уверен, что смогу удержать самого себя под контролем.

- Мои смелые воины! – закричал я, обращаясь к рядам своей армии. – Смерть врагам, из зимы в зиму топтавшим нашу землю!

Ответный вопль меня впечатлил. Он звучал будто гром с небес. Ранее аккуратно расставленные ряды одновременно пришли в движение. Каждый солдат, умелый или неопытный, устремился вперёд, повинуясь зову анирана. Буквально через пару секунд ряды превратились в лавину.

Я опять радостно улыбнулся, принял героическую позу и указал мечом на растерянного противника. Армия башей тоже смешалась. Монолит перестал быть монолитным. Кое-где копья были брошены на землю, как и большие прямоугольные щиты. Враг дрогнул ещё до начала битвы. А значит, уже проиграл.

- Никакой пощады! – выкрикнул я, перекрикивая гул топота множества ног.

А затем, не испытывая страха, первым устремился вперёд.

Северные земли Астризии, конечно, заметно отличались от земель южных. Да даже от земель центральных или восточных. В Валензоне можно ходить в футболке и шортах до глубокой осени. Грубо говоря. В Обертоне глубокой осенью необходимо носить свитер и спортивные штаны. Здесь же, на севере, в середине тёплой весны ветер пробирал до костей.

Хотя, наверное, пробирал он по той причине, что я стоял на вершине одной из прибрежных скал, смотрел с высоты на руины разрушенного города и видел даже без помощи подзорной трубы, как вдали скрываются парусные суда под стягами острова Темиспар…

…С момента моего триумфа прошла почти декада. И не было ни дня, чтобы я забыл похвалить самого себя за грамотное поведение во время поединка.

После того, как аниран Гудмур упал, после того, как я позвал за собой преданных воинов Астризии, исход сражения был предрешён. Ряды противника смешались. Несмотря на раздававшиеся грозные приказы, мало кто им следовал. Монолит перестал существовать задолго до момента, когда я первым ворвался и по-настоящему принялся сеять смерть.

Но хоть я действительно действовал безжалостно, голову не терял. Во всех смыслах этого слова. Ярость не бушевала, гнев не пробивался. Я полностью контролировал себя и действовал как опытный воин, а не как истеричка.

Ну а спустя мгновения подошла армия Астризии. И уже тогда начался самый настоящий ад. Самое настоящее избиение. Никакой боевой опыт не помог воинам башей. Никакие ранние пугалки коммандеров Астризии, которые утверждали, что мы имеем дело с умелым врагом, не помогли врагу спасти положение. Разгром был тотальным.

Конечно, кое-кто сопротивлялся. И даже определённые проблемы кое-кто успел создать. Но на общую ситуацию единичные случаи не повлияли совершенно никак. Армию башей продавили ровно по центру, а потом дочищали на флангах.

Ну а конница, которой мы ранее отводили роль спасителя армии Астризии, если случится что, вырвалась из леса практически в самом начале сражения, совершила охват с левого фланга и налетела со спины. Наверное, именно поэтому добраться до лагеря удалось немногим. А вскочить на спасительного коня и мчать сломя голову в сторону далёкого моста через реку Нордур – единицам.

Правда, завершения битвы я так и не увидел, потому что дебют для Трифина прошёл не совсем удачно. Парень смог справиться с собственным страхом и сражался рядом со мной. Сражался, как лев. И даже, кажется, троих успел зарубить. Но его нашёл шальной арбалетный болт и вывел из игры.

Трифину повезло, несомненно. Ведь ударь болт чуть ниже правой грудины, или чуть левее и выше – Астризия бы лишилась одного из потенциальных наследников. А так он отделался лишь переломом ключицы.

Слава Триединому, я стоял рядом. И успел заметить, как Трифин упал. Вместе с Сималионом и Ибериком мы вытащили его из жуткой мясорубки и уже на месте осмотрели. И именно тогда я отказался от использования иглы, ибо не обнаружил болта, видимо после удара отскочившего от металлической пластины, но нащупал перебитую кость. Выдохнул с облегчением и помог оттащить корчащегося от боли бывшего принца в наш лагерь.

Но это всего лишь неприятные мелочи. Они никак не повлияли на общую обстановку. Армию башей мы рассеяли, и брали в плен каждого, кто опускался на колени, моля о пощаде. А тех, кому умолять не позволяла гордыня, безжалостно добивали.

В итоге, когда к вечеру были подсчитаны потери, удовлетворённо потирали руки не только коммандеры, но и я.

Из чуть более трёх тысяч наёмников, которых отправили баши, треть лежала в наскоро вырытой яме. Все тела мы, не брезгуя, обобрали до нитки и укладывали спать вечным сном в исподнем.

Немногим более полутора тысяч сдались в плен. Задолго до битвы я прикидывал, что делать с пленными, если мы победим. И решил, что их руками мы восстановим Халтберн. Мы превратим их в бесправных рабов. В тех, кого на остров они годами свозили со всего света.

Ну и неизвестное - но точно небольшое - количество спаслось. В основном те, кто оставался с обозом и спрятался в ближайшем лесу, или те, кто успел вырвать из чужих рук спасительные вожжи.

Именно по этой причине праздновать победу мне показалось преждевременно. Хоть солдаты Астризии размахивали руками, кричали, славили Триединого и, естественно, меня, расслабляться я не позволил. Я отыскал Яннаха и потребовал отправляться в погоню.

Но всё же пришлось задержаться, прежде чем мы собрали всех, кто имел силы держаться в седле.

Убитыми мы потеряли порядка трёх сотен солдат. В основном из тех, кто ринулся в бой первыми. Раненых тоже было немало. Им всем требовался уход и определённый комфорт.

Поэтому в погоню мы смогли выдвинуться лишь на следующий рассвет. И, соответственно, потеряли время, ведь коварный враг успел сжечь деревянный мост через реку. Мы добрались до руин Северного Форпоста, когда от моста остались лишь угли. И сразу приступили к постройке не только понтона, но и нескольких плотов, чтобы переправить самых умелых конников.