Рвануло в 2014-м. Тогда центр города был парализован несколько месяцев из-за так называемой «революции зонтиков»

. В те дни гонконгская молодежь протестовала против проекта избирательной реформы, которая вводила бы всеобщее голосование на выборах главы администрации, но при условии контроля над ними со стороны Пекина. Год спустя Законодательная ассамблея Гонконга отвергла продвигаемый пропекинскими политиками проект, и выборы 2017 года прошли по старым правилам — глава администрации был избран коллегией выборщиков. Победу одержала поддержанная Пекином Кэрри Лам , хотя опросы общественного мнения показывали, что более популярным кандидатом являлся не связанный с Пекином Джон Цанг .

Напряженность, связанная с нахождением в руководстве пропекинских сил, в очередной раз проявилась в 2019 году, когда миллион гонконгцев вышел на улицы, протестуя против законопроекта о возможности экстрадиции за рубеж лиц, подозреваемых в совершении преступлений.

Предлогом для появления законопроекта стала ситуация с 19-летним жителем Тайваня, который признал факт убийства своей беременной подружки на Тайване, но не мог быть выслан из Гонконга по причине отсутствия соответствующего правового механизма. Впрочем, для большинства являлось очевидным, что экстрадиция будет использоваться не только для высылки преступников, но и для репрессий против правозащитников и активистов антикоммунистических организаций, деятельность которых раздражает Пекин, ведь Гонконг традиционно является прибежищем таких сил.

Перед лицом новой «революции зонтиков» власти пошли на тактическую уступку и заявили об отсрочке рассмотрения законопроекта. При этом мало кто сомневался, что рано или поздно, так или иначе Пекин установит полный контроль над судебной системой и правоохранительными органами. Так и произошло, и помог материковому Китаю окончательно установить контроль над Гонконгом тот самый «серый носорог», о котором речь шла в предыдущем очерке, — пандемия коронавируса.

В 2020 году на фоне строгих карантинных мер, которые предпринимались и в Гонконге, так что широкомасштабные протесты были исключены, городские власти под руководством Кэрри Лам осуществили арест целого ряда авторитетных гонконгских диссидентов. В мае, когда в прессу просочились известия о том, что китайский парламент начал процедуру принятия «Закона о защите национальной безопасности в Гонконге», протесты все-таки возобновились, но были быстро подавлены полицией. 30 июня закон был принят и подписан Си Цзиньпином. А 1 июля 2020 года — в 23-ю годовщину «возвращения Гонконга в лоно родины»

 — закон вступил в силу.

Это означало, что теперь гонконгской автономии будет ровно столько, сколько позволит Пекин. Фактически так было и раньше, но в бывшей колонии долгое время сохранялась иллюзия, что желание распространить принцип «Одна страна, две системы» и на Тайвань будет способствовать расширению автономии. В 2020 году все точки над i в этом вопросе были расставлены.

Согласно букве закона, «любая деятельность, направленная на поддержку суверенитета Гонконга, свержение конституционного строя, сговор с иностранными государствами или силами, находящимися за границей, с целью нанесения ущерба национальной безопасности», карается лишением свободы вплоть до пожизненного заключения. Преступлением названо, например, осознанное разжигание вражды по отношению к китайским властям[241]. Фактически теперь любой участник протестов или даже переписки на политические темы в социальных сетях оказывался под угрозой ареста. Возможность оппозиции в этих условиях продавить хоть какое-нибудь решение, противоречащее интересам Пекина, оказалась близка к нулю.

Уже в декабре 2020 года в соответствии с положениями нового закона были осуждены лидеры гонконгских протестов 2014 и 2019–2020 годов, включая 24-летнего студента Джошуа Вонга

, его ровесницу Агнес Чоу и их 26-летнего товарища Ивана Лама [242]. Остальные же были запуганы. Как следствие, протестная активность прекратилась.

В мае 2022 года выборный комитет избрал главой администрации Гонконга вместо Кэрри Лам бывшего полицейского Джона Ли

. Примечательно, что Ли стал единственной кандидатурой на этих «выборах» и получил 99,14 % голосов выборщиков. Никаких протестов ни по поводу того, что всеобщее голосование так и не было введено, ни по поводу победы пропекинского кандидата уже не было.

Гонконг, точно так же, как и Синьцзян несколькими годами ранее, был «умиротворен», но цена, которую за это пришлось заплатить, оказалась велика. Концепция «Одна страна, две системы», хотя и сохраняется в пекинской риторике, на самом деле уже не может никого обмануть. В Китае Си Цзиньпина возможен только принцип «Одна страна, одна система, один лидер», и на Тайване это отлично понимают.

Начиная с 1980-х годов, материковый Китай (или просто «материк»

, как его часто называют в контексте «тайваньского вопроса») достаточно успешно сотрудничал с Тайванем. Помимо активной торговли существует целый ряд инвестпроектов, остров занимал важное место в плане поставок на материк высокотехнологичной продукции (прежде всего полупроводников), развиты туристические маршруты, на «материке» популярны блюда и напитки с тайваньским колоритом, востребованы тайваньские деятели культуры и искусства[243]. Сближению соотечественников по обе стороны Тайваньского пролива способствовало культурное и языковое единство (после 1949 года руководство партии Гоминьдан продвигало использование пекинского стандарта китайского языка вместо распространенного на острове изначально южнофуцзяньского наречия хокло ).

Словом, в отношениях острова и материка не было той непримиримости, которая отличает, например, отношения Северной и Южной Кореи. Но правда и то, что для молодых поколений тайваньцев связь с материковым Китаем приобретала все более иллюзорный характер, а привлекательность локальной идентичности (впрочем, густо замешанная на разжигании негативных эмоций по отношению к КНР) постепенно возрастала. На этих чувствах основана популярность Демократической прогрессивной партии. В качестве своего естественного союзника партия воспринимает США, которые, в свою очередь, заинтересованы в существовании де-факто независимого Тайваня как форпоста, препятствующего распространению влияния КНР.

В начале 1950-х годов именно политическая и военная поддержка Вашингтона спасли Тайвань от неминуемой десантной операции со стороны материка. По сути, именно США являлись и являются гарантией существования на Тайване независимого государства.

Однако в 1970-х годах на фоне ухудшения отношений СССР и КНР Вашингтон не смог устоять перед соблазном начать дружить с Пекином против Москвы, тем более что это сулило немалые экономические выгоды. В 1979 году США разорвали дипломатические отношения с Тайванем и заключили их с КНР. Тайвань при этом официально был признан провинцией КНР, а отношения двух берегов Тайваньского пролива — «внутренним делом китайцев».

Все это, впрочем, не означало прекращения союзнических отношений с островом. В том же году Вашингтоном был принят Закон об отношениях с Тайванем (Taiwan Relations Act). Он предполагал создание на острове квази-дипломатического представительства, а также позволял США противостоять действиям, направленным против «безопасности, социальной или экономической системы» Тайваня, в том числе с помощью поставок «средств оборонительного характера»[244], хоть и не допускал размещения на острове американских военных баз.