Ничего подобного китайцы Вашингтону, естественно, не обещали. Более того, начиная с 1989 года вопрос даже о частичной партократизации и начале политических реформ в Китае не ставился. Однако эйфория от победы в «холодной войне» и убежденность в постулируемом Фрэнсисом Фукуямой «конце истории» была столь велика, что «мировые гегемоны», казалось, не допускали самой мысли о том, что возможно успешное развитие вне перехода рано или поздно к западной политической и социально-экономической модели. С приходом к власти Си Цзиньпина и началом преобразований, разбор которых составил основное содержание двух предыдущих глав, не замечать «китайский особый путь» было уже невозможно.

Но при Бараке Обаме Вашингтон продолжал пытаться действовать прежними методами, не рискуя разрывом связей с КНР и эскалацией напряженности в Тихом океане. А Пекин вполне был рад продолжать эту игру. Встретившись с Обамой в формате «без галстуков» на ранчо в Калифорнии спустя несколько месяцев после избрания председателем КНР в 2013 году, Си Цзиньпин даже отметил, что «китайская мечта — она про сотрудничество, развитие, мир и обоюдный выигрыш и связана с американской мечтой»[216].

Все изменило избрание президента-популиста Дональда Трампа. Еще баллотируясь на выборы, Трамп твердил, что «своей несправедливой торговой политикой Китай насилует США»[217]. Имелся в виду прежде всего искусственно заниженный курс юаня, вследствие чего Китай зарабатывал на торговле с США гораздо больше, чем Америка от торговли с Китаем. Иначе говоря, торговый баланс складывался в пользу Китая.

В 2017 году китайский профицит в торговле составлял 335 млрд долларов: американцы покупали китайских товаров на 523 млрд, а своих продавали всего на 188 млрд долларов. Причем вторую позицию в конъюнктуре американского экспорта занимало сырье — продукция сельского хозяйства (13 млрд долларов), тогда как китайцы только электрооборудования продавали в Китай на 146 млрд, а продукции машиностроения на 110 млрд долларов[218].

Придя к власти, Трамп, позиционировавший себя как «человека дела», принялся реализовывать свои обещания. Сделать Америку «снова великой» у него не получилось, но отношения с «обманувшим Штаты» Китаем он действительно испортил.

Заявленной целью Трампа было выровнять торговый баланс — то есть сделать так, чтобы Штаты меньше покупали дешевые китайские товары и больше продавали дорогие товары Китаю. В январе 2018 года Трамп ввел первый пакет заградительных пошлин на товары, в производстве которых Китай является мировым лидером (солнечные батареи, стиральные машины, некоторые виды электроники). Китай ответил встречными санкциями, но в конце года согласился на переговоры, целью которых должна была стать, как ее называли в Вашингтоне, «справедливая торговая сделка».

В январе 2020 года, накануне глобальной пандемии коронавируса, в Вашингтоне заключили долгожданное «торговое соглашение». Китайцы действительно не ожидали вероломного нападения двумя годами ранее, были плохо готовы к противостоянию как с экономической, так и с ментальной точки зрения, так что итоги сделки выглядели победой США. В российских соцсетях даже поспешили назвать соглашение «капитуляцией Китая» и «Брестским миром по-китайски».

В рамках долгожданной сделки США милостиво отказались от обвинений КНР в валютных манипуляциях, снизили введенные ранее пошлины на закупаемые на 120 млрд товары вдвое, до 7,5 %, и отказались от введения новых 15-процентных пошлин на 156 млрд китайского импорта. Но зато обязали КНР за два года закупить американской продукции на 200 млрд долларов[219].

Однако победа оказалась пирровой. Китай избавился от иллюзий по поводу сотрудничества с США и перешел к перестройке своей экономики по принципу «двойной циркуляции» — то есть с упором на развитие внутреннего спроса. По многим позициям, которые Китай традиционно закупал в США (например, соя и кукуруза), Пекин нашел альтернативных торговых партнеров. Трамп не успел воспользоваться плодами своей победы, так как в конце года проиграл на выборах. А пандемия коронавируса, вызвавшая снижение спроса и коллапс производственно-логистических связей по всему миру, де-факто избавила Китай от необходимости выполнять условия сделки.

Китайцы надеялись, что новый президент США Байден, избранный в 2020 году, изменит антикитайскую риторику Вашингтона, но этого не произошло. Более того, если республиканцы при Трампе вели себя агрессивно, но готовы были разговаривать с Китаем как с партнером, то демократы при Байдене затянули старую песню о «ценностях свободного мира» и «мировом порядке, основанном на правилах», что исключает саму возможность диалога с теми, кто думает иначе. В период пандемии отношения стран совершенно разладились. Этому способствовали обвинения со стороны простых американцев и американских политиков в том, что именно Китай виноват в появлении и распространении коронавируса, который в США стали называть не иначе как «уханьский вирус»[220].

Когда в марте 2021 года в Анкоридже на Аляске прошла новая встреча руководства двух стран, китайцы вели себя уже совершенно по-другому. Глава китайской делегации Ян Цзечи

заявил, что «Соединенные Штаты используют свою военную силу и финансовую гегемонию, чтобы осуществлять юрисдикцию длинных рук, подавлять другие страны и препятствовать нормальным торговым обменам». Он добавил, что разговор с Китаем с позиции силы — «это не способ иметь дело с китайским народом»[221].

Такие слова символизировали перемены, которые произошли в Китае с 2018 года. Пекин принял вызов Вашингтона и продолжает суверенную политику, исходящую, прежде всего, из национальных интересов. При этом в рамках концепции «сообщества единой судьбы человечества» он по-прежнему не отказывается от выгодного для него торгово-экономического сотрудничества. Более того, несмотря на осознанный выбор при Байдене стратегии «конкурентного взаимодействия» с Китаем[222] и активизации американской риторики по всем чувствительным для Китая вопросам, китайские власти неизменно сигнализируют о готовности «отмотать» конфликт назад.

Что касается «торговой сделки», то после фактического срыва ее первой фазы в торговле двух стран все вернулось на круги своя. Профицит Китая в торговом балансе, с которым так боролся Трамп, после некоторого снижения в 2019–2020 годах снова укрепился. По итогам 2023 года он, по китайским данным, составил 336 млрд долларов, то есть вышел на уровень 2017 года. (США — по-прежнему главный торговый партнер КНР среди отдельных стран[223], но объем торговли падает, и по итогам 2023 года он стал меньше на 11,6 %, составив 664 млрд долларов[224].) В целом же дефицит США в мировой торговле составляет астрономический 1 трлн долларов, из которого больше трети приходится на долю Китая.

Иначе говоря, если «торговая война» была нацелена на преодоление торгового дисбаланса, то со своей задачей она не справилась совершенно. Побочным же эффектом действий Трампа стала разбалансировка отношений двух ведущих держав мира по всем направлениям: от гуманитарных контактов до научно-технического сотрудничества.

Конечная цель Америки — ограничить развитие Китая, предотвратить появление технологического стандарта полного цикла, альтернативного американскому. Грубо говоря, чтобы весь мир продолжал покупать американские смартфоны и пользоваться американскими соцсетями, а Китай оставался «фабрикой мира», производящей дешевый ширпотреб, как это было в 1990–2000-е годы, но не пытался конкурировать с США в области высоких технологий. По своей стратегической значимости эта задача оказывается важнее, чем изменение торгового дисбаланса.