Это было интересно! Ещё хочу!

Тем более, что заниматься здесь, в карцере всё одно нечем.

Какое-то время, я приходил в себя, успокаивался, остывал от впечатлений. Пришлось, чтобы сбавить их накал и напор даже поотжиматься, поприседать, попрыгать и поработать кулаками по воздуху с перемещениями и сменой стоек — давно и прочно известно, что физические нагрузки и упражнения отлично способствуют разгрузке психологической и сбросу нервного напряжения.

Потом умылся, потянулся и снова сел в свой «полу-лотос», прикрыл глаза и начал снова искать тот самый «кусочек воды», который подарил мне столько новых впечатлений…

Не знаю, сколько было заходов и попыток в итоге. Я не считал их. Думаю, точно больше десятка. Но, в какой-то момент, до меня, наконец, дошло, что это за «кусочек», и где именно он находится. Совпало сразу и то, что что я сумел интерпретировать и вычленить, как звуки, и то, что сумел разобрать, как визуальную информацию, с тем, что я просто вспомнил — это был пластиковый стаканчик с водой, оставленный мной в приёмной Директора Лицея, пока я ждал его появления там. Отвели-то меня из казармы к нему быстро, а вот сам он добирался откуда-то до своего рабочего места нет. Что и не удивительно: происшествие-то случилось ночью, в нерабочее время, тогда, когда он наслаждался заслуженным законным отдыхом, а я, сволочь такая, его из этого отдыха выдернул.

Так что, ждал я его долго. Ротмистр, который меня сопровождал, даже разрешил уже на диван сесть. И не был против того, чтобы я водички попил. Один стаканчик, потом другой, за ним третий…

Где-то на середине шестого, как раз ввалился полковник. Стаканчик пришлось отставить недопитым и резко вскочить, дабы выполнить свою часть уговора и соблюсти внешний вид приличий.

Дальше были доклад Ротмистра о случившемся, потом звонок в медицинский пункт за докладом о состоянии пострадавших, потом выслушивание моей версии, которую я изложил максимально кратко и точно. Хотя, там-то и излагать особенно нечего было.

Потом пять минут обдумывания полковником всех полученных сведений и вынесение вердикта. По всем правилам Лицея и согласно его же Дисциплинарного Устава — три дня Карцера, исполнять немедленно. Меня увели… а стаканчик-то так и остался!

И вот теперь, спустя, сколько-то часов (не знаю сколько — время-то мне негде посмотреть) после моего ухода из приёмной, я снова был здесь. Но, на этот раз, не телом, а только вниманием, проведённым через несколько миллилитров забытой на столике рядом с кулером воды.

Это было прикольно!

С каждой новой попыткой, я начинал всё больше и больше осваиваться. Я всё четче «слышал» происходившее вокруг, «видел» что-то и постепенно привыкал к такому невероятно странному для человеческого существа, способу восприятия реальности и окружающей действительности. Окружающей не меня, а стаканчик с водой, стоящий, хрен его знает, за сколько сотен метров от меня!

А потом на своё рабочее место, мимо меня, поздоровавшись с уже присутствовавшей на своём, секретаршей, протопал полковник Булгаков… Я сумел его опознать даже через такое мутное восприятие, какое было у меня в таком положении. И мне стало интересно! То есть, ещё интереснее, так как просто (и даже не просто) интересно мне было ещё до того. Теперь же ещё и азарт появился!

Смогу или не смогу я пролезть в соседнее помещение и «подглядеть» за Директором? Не, ну а вдруг смогу? Вдруг там что-то интересное происходить будет? Вдруг он, к примеру, запрётся там вместе со своей секретаршей и прямо на столе её разложит? Может же такое быть? Может. Будет ли это интересно подростку, запертому в карцере без телефона, телевизора, плеера и даже книг? Да безусловно!!

Однако, для выполнения этой заманчивой цели, требовалось понять: а могу ли я вообще этой водой, находящейся от меня на таком значительном удалении, управлять? Не только чувствовать её, но и манипулировать ей?

Оказалось… ещё через пару десятков попыток, что могу. А раз могу, то делаю!

Это оказалось заметно трудней, чем двигать по кафелю к себе визуально сопровождаемую взглядом каплю. Потребовало уйму усилий и концентрации внимания, но получилось. Да ещё и так удачно, что даже стаканчик не опрокинулся, пока водичка из него тихонечко-тихонечко выползала.

Будь иначе, секретарша бы точно заметила такой непорядок, как разлитая по журнальному столику вода. И поспешила бы этот беспорядок устранить тряпкой. А исследовать, а больше того, прощупывать, «облизывать» и «обнюхивать» канализацию я желанием совсем не горел.

Однако, всё получилось. И выполз, и не опрокинул. И даже со столика спустился на пол. Там долго привыкал к значительно улучшившемуся «зрению». Оказалось, что всё так мутно и нечётко было из-за стаканчика, который, хоть и прозрачный, но всё одно — пластик, а не стекло. Потом пытался сориентироваться, куда ползти дальше. Сориентировался, пополз. Затем — щель под дверью, через которую довольно трудно оказалось просочиться — и дверь и коробка были у полковника качественные: с уплотнителем, плотным прилеганием и звукоизоляцией. Но всё ж не герметичные, как на подводной лодке, а «вода дырочку найдёт»!

Просочился. Долго разглядывал кабинет, решая, куда ползти дальше. Наконец, заметил то, что мне было нужно: у Директора в кабинете стоял ещё один кулер, свой, личный, собственный, Директорский!

И именно этот кулер я выбрал своей целью. Я полз к нему медленно и аккуратно, постоянно прячась от возможного взгляда полковника, всё время помня про то, что он, вообще-то Пестун, да ещё и с немалым боевым опытом, а значит — мог подобные фокусы уже видеть. И научиться на них реагировать… способом, который мне не понравится.

Дорога к кулеру казалась мне бесконечной. И всё это время, Булгаков сидел за своим столом, изучал что-то на экране своего ноутбука. Изучал, сосредоточенно хмурясь. И даже ус свой не подкручивал, настолько был увлечён, сосредоточен и… недоволен.

Но, мне было не так, чтобы сильно до наблюдений за его выражением лица. У меня хватало сложностей. Одна из которых — время. Точнее, испарение. Тот «кусочек» воды, которым я управлял, всё время уменьшался в объёме. Он совершенно буквально высыхал. А, чем меньше оставалось воды, тем больше ухудшались возможности моего наблюдения, так что, приходилось спешить. Ведь, если я не успею, если моя «клякса» высохнет, не добравшись до кулера, то второго шанса на хоть какое-то развлечение-связь с внешним миром, у меня не останется — другого-то стаканчика с «моей» водой нигде нет. Не позаботился я подготовкой таких «закладок», когда было время.

Однако, именно вот эта вот конечность, ограниченность ресурса, отсутствие возможности для отступления и создавали дополнительный интерес моему занятию. Добавляли в него перчинки.

Дополз. Однако, попадание внутрь бутылки оказалось тем ещё квестом! Краник-то закрыт!

Пришлось открывать. Не будь мой ресурс ограничен временем, я бы, скорее всего, не решился на такие эксперименты. Уж очень серьёзный прыжок-перескок сразу с возможности просто ползти в заданном направлении к возможности производить некие полезные мне действия с неподвластными моему контролю предметами посредством минимального количества воды. Дикой сложности перескок!

Но, я сижу в карцере. Мне нечего терять и нечем заняться! А «клякса» так и так исчезнет, и, если у меня не получится, и, если я просто не буду ничего делать. Она высохнет, и всё на этом.

Может, потому и получилось? Потому, что терять нечего, но есть дикая мотивация? Не знаю. Так или иначе, а я приложил максимум возможных усилий к этой задаче. Аж вспотел снова.

Получилось: я приоткрыл краник совсем-совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы через клапан начала просачиваться и скапливаться на кончике краника ма-а-аленькая-маленькая капелька. Маленькая и медленная. Но её оказалось достаточно, чтобы произошёл… контакт.

Я не знаю, как ещё это объяснить, кроме как «эффектом памяти» воды. Тем самым, на котором основана вся теория гомеопатии с её «минимальными дозами действующего вещества в растворе».