С единственным «нюансом» или «неудобством» — комната рассчитана на двоих. И сосед у меня был…

О том, что комнаты не одиночные, мне сообщили ещё внизу, у стойки администрации, когда оформлялись мои документы. И о том, как моего соседа зовут, тоже. Правда, не сразу и не сами: пришлось отдельно просить, с отдельным «Пожалуйста», пока только устным, так как доступа к деньгам или иным финансово-материальным ресурсам у меня всё ещё не имелось, но хватило и этого, чтобы администратор повернул ко мне открытый журнал записи жильцов, позволяя рассмотреть и прочитать имя, записанное напротив номера комнаты, радом с которым, теперь было вписано и моё.

На самом деле, не то, чтобы личность соседа имела для меня такое уж первостепенное значение. Ужиться, пожалуй, я, имея за плечами свой жизненный опыт, мог бы, наверное, с кем угодно. Но… интересно же!

Однако, имя «Максим Семёнович Тверской», такую мою уверенность несколько поколебало, и заставило снова всплыть на поверхность вопрос: «Да что, вообще, происходит-то?!!». Или даже: «Какого хрена⁈». С какого такого перепугу, Долгорукого селят в одной комнате с Тверским? В жизни не поверю, что им неизвестно об отношениях наших Родов!

Под моим удивлённо-непонимающим взглядом администратор поспешил оправдаться и поднять перед собой раскрытые ладони.

— Это не моё решение. Приказ Директора! — чем только подтвердил мою уверенность в том, что всё они о нашей вражде прекрасно знают. А значит, сделано это специально. Вопрос теперь только: зачем? Чего Булгаков добивается, раз за разом, ставя меня в проблемные и конфликтные ситуации? Ему что, травматизма и мордобоя в подотчётном заведении мало? Добавить следует? Так, в нынешней ситуации, устроить это, как «Здравствуй» сказать. Можно даже с порога.

Спорить с администратором, впрочем, я не посчитал правильным — он ведь, всё равно, ничего не сможет изменить, даже, если я начну грозить ему немедленной физической расправой или пугать гневом отца. Так, к чему тратить время на нечто столь бесполезное?

Поэтому я кивнул, забрал ключ и пошёл наверх, к себе.

Очень повезло, что на дворе было утро (ну, грубо говоря, всё, что раньше обеда и позже полуночи — утро), и основная часть Лицеистов… хм, так и тянет назвать их студентами, в таких-то условиях обитания. Особенно, в сравнении с казармой первых двух курсов. Основная часть Лицеистов находилась на занятиях. А значит, сосед мой новый в общежитии отсутствовал, и я мог спокойно заселиться, не начиная конфронтации прямо с порога. Более того — имелась возможность, которой я непременно воспользуюсь, подготовить выгодным для себя психологическим образом будущее «поле боя».

Угловая комната, расположенная в торце здания на четвёртом этаже, помимо очевидных минусов (того, что она прямо под крышей и того, что её тяжело протапливать), имеет, как минимум, один такой же очевидный плюс — это вид из окон. И вид был премиальный: Большой пруд вместе со всей его набережной и частью парковой зоны.

Четвёртый этаж, при высоте потолков под четыре метра (говорю же — роскошные комнаты!) — это около двенадцати метров. Плюс ещё разные перекрытия, высокий холл первого этажа. Набегает на хорошую «стандартную» пятиэтажку. Высоко. Красиво.

Даже просто из окна смотреть приятно через стекло и сквозь занавески. А уж что тогда говорить о балконе? Который здесь был широкий, просторный, с кованой витой оградой и выдающимся козырьком над головой. Стоять на таком, опершись на перила и задумчиво глядя вдаль — одно удовольствие. И даже то, что балкон неотапливаемый и незастеклённый, а на дворе начало декабря, этого удовольствия совершенно не портило — напомню, с некоторых пор, жара и мороз меня практически никак не беспокоят.

Честно сказать, я завис. Застыл, захваченный в плен этими видами. Тишина, спокойствие, легкий ветерок, небо, начавший уже у кромки берега подмерзать спокойный пруд… хорошо!

Взгляд мой блуждал расслаблено по всей представшей картине. Внезапно, он за что-то зацепился, царапнул по восприятию и проскочил дальше, а я нахмурился, пытаясь сообразить, что же такое увидел, что заставило меня выпасть из моего прежде благостного состояния.

Сразу этого понять не получилось. Голова отказывалась переходить из режима релаксации в режим форсажа. Но, волевым усилием получилось заставить себя вспомнить и воспроизвести путь, которым до этого следовал по картине мой взгляд. Воспроизвести и повторить. Но сделать это уже медленно, вдумчиво и сознательно, внимательно рассматривая и анализируя то, что вижу.

Это дало свои плоды — я нашёл! Нашёл то, что меня зацепило: двое прогуливающихся возле берега пруда мужчин. Двое очень знакомых мне мужчин в офицерских военных мундирах. Один — в чёрном, другой — в белом: Земляк и Воздушник.

Отец, чью медведеподобную фигуру я узнаю из тысячи, и Булгаков. Прогуливающиеся вместе. В Лицее…

Очень мне стало интересно, о чём же они таком при этом говорят. Ведь, сто двадцать процентов, что о чём-то, касающемся меня!

Интересно настолько, чтобы не просто думать об этом, а начать действовать. Сперва, убедиться, что мне не показалось, что я не ошибся, и это действительно те, о ком я подумал, а не кто-то просто на них похожий.

Я быстро смотался в ванную, открыл там кран и набрал шар холодной воды литров на двадцать-двадцать пять. Очень удобно было то, что мне, как Воднику, не требовались для этого никакие ёмкости. Да и физическая сила для перемещения набранного объёма тоже, ведь я мог заставить воду летать. То есть, буквально: собраться воду в здоровенную слегка колышущуюся летающую каплю воды перед собой, которая, подчиняясь лёгким мысленным усилиям, будет двигаться туда, куда я захочу.

Да и скоростью истечения воды из крана я тоже не ограничен — так как способен приказать воде двигаться по трубам быстрее. Намного быстрее! Хоть это, наверное, и сильно напрягает всю технику, обеспечивающую нормальную работу водопровода.

Однако, не до осторожности и сантиментов мне нынче было: разговор мог закончиться в любую минуту, так что, терять секунды и нежничать с системой я не мог себе позволить.

Набрав необходимый объём жидкости, я быстро вернулся на балкон, «сжал» его и сформировал нечто напоминающее телескоп на треноге-подставке. Хотя? Почему «напоминающее»? Это и был телескоп. Рабочий и функциональный. Только полностью состоящий из сильно спрессованной воды. В последнее время, мне с ней стало работать даже проще и привычнее, чем с обычной, не спрессованной.

Несколько секунд, и фокус наведён на интересующую меня парочку. Я прильнул к окуляру, жадно всматриваясь в получившееся изображение, одновременно с тем, подправляя его и добавляя ему резкости.

И это были действительно они: Булгаков и Долгорукий. Полковник Булгаков и Полный Генерал Долгорукий. Оба, как уже ранее говорилось, в мундирах и при погонах.

Это подтверждение сильнее разожгло моё любопытство. Хотелось не просто видеть их, но и знать то, о чем они разговаривают. Однако, телескопа для этой цели было критически недостаточно, ведь, мало того, что читать по губам я не умею, так они ещё и стоят не самым удобным для такого моего занятия образом. Тем более, что даже и не стоят, а двигаются, перемещаются, прогуливаются.

Надо было искать другой способ. Делать что-то ещё. Я отлип от окуляра и рассеянно огляделся, судорожно соображая, что бы ещё предпринять, как до них добраться.

Взгляд упал на пруд… и застыл на нём. Пруд! Вода! Я могу слышать и видеть через воду, а эти двое стоят прямо на берегу, в непосредственной близости от кромки воды, чуть прихваченной неверным осенним ещё ледком.

Надо только сделать эту воду «своей»…

Я сосредоточился и потянулся к пруду своим вниманием… но, не добился успеха: он был слишком далеко от меня, и слишком большой, чтобы контролировать его сразу весь. Доля воды, что откликнулась на моё внимание, постоянно размывалась водой нейтральной. Удержать его не хватало внимания. Нужен был непосредственный контакт, чтобы это исправить. Я был почему-то уверен, что, если бы касался воды, то справился бы. Не с целым прудом, конечно, но с удержанием нужного объёма внутри него.